Коляндия издалека слыхать. Самого еще не видно, на пригорок середь улицы не взобрался, а ругань слышно, мат-перемат, руками машет, чертей гоняет, сам с собой разговаривает, правительство матом кроет. А кому еще матерится? Один у нас на улице алкаш остался – Коляндий.
Идет, шатается Коляндий, будто ветер по улице мячик от пинг-понга гоняет от сарая к амбару. Поравнялся, за городьбу соседскую зацепился, долго смотрел на меня, мутным взглядом, признал наконец!
- Здорова, курить дай, дай денег на курево, курить хочу – помираю!
Даю ему пачку.
- Тебя поди опохмелить, пиво будешь?
- Не, пиво не люблю, ерунда все это, пиво ваше (только вино, вишь ли какой, с принципами!).
- Ты хоть жрал чего, Коляндий?
- Конечно, чекушку с утра еще всадил! А чего – калорийно!
- Послезавтра машину грузим, не забыл, придешь?
- Приду, конечно, приду! Дай только на папиросы!
- Давай я тебе лучше картофана дам ведро, наваришь да пожрешь, а то не жрешь ничего, кроме водки, сил нету опять – одну бочку принесешь, и потом 5 минут куришь-сидишь, «восстанавливаешься». Хватит бухать! Весь проспиртовался!
- Я не бухарь! (всамделишно обижается). Я вы-ы! Вы-ы! Вы-пи-воха! Любитель выпить! Выпивоха я!
Даю ему еще папиросы.
- Послезавтра как штык, и чтоб трезвый!
- Приду-приду, трезвый, приду…
И снова придет Коляндий, и будет отдыхать после того, как поднесет каждую бочку, смолить приму, и плевать под ноги, кряхтеть, и после погрузки, когда получит бутылку, клянчить еще 200 рублей «на хлеб». Ага, на хлеб, красный такой, в бутылках по 0.7)) И даю каждый раз, какая-никакая, а родня, дядька квадроюродной степени, и это мои «социальные обязательства».