Федя был сыном дуры. Он этого не понимал в свои 4 года, но тревогу за маму уже чувствовал. Жить было страшно, ее обижали на каждом шагу. В саду, в поликлинике, во дворе, везде, куда бы они ни пошли. Даже родная бабушка в собственном доме.
Федя на всякий случай боялся всех – соседей, родителей товарищей по саду, охранников, кассиров, врачей, всех, кто обижал маму и ругался с ней, даже бабушку. Всех, кроме поваров.
Но больше всего он боялся «алиментов»: произнося это слово, мама всегда раздражалась, начинала ругаться или плакать. Он много ходил с мамой и мелким Лёшкой по разным учреждениям, слово звучало часто, и никогда не поднимало маме настроения. Когда в разговоре с другими взрослыми мама, тяжело вздыхая, с досадой произносила «Да я бы рада, но… алименты…», Федя покрывался мурашками и озирался по сторонам: где? Где они прячутся? Откуда они могут появиться? И почему это так страшно?
Папы
Своего папу Федя не помнил. Немножко помнил Лёшкиного, до дня, когда мама собрала его вещи и выставила в подъезд. С его уходом ничего не поменялось: дядя не очень-то стремился заниматься детьми.
Федя не помнит, но, когда беременная мама просила дядю отпускать ее на отдых и прогулки, он отвечал: «Ты бредишь. Ты идешь против природы. Птица – она в гнезде сидит весь срок, высиживает. Она не гуляет, Надь!», после чего поливался одеколоном и уходил. Когда Лёшка вылупился, оказалось, что это также не повод для маминой свободы. «Надь, ну природа! Медведица не ноет, чтоб с медвежатами кто-то посидел, она идет на охоту, и дети с ней. И нормальными медведями, кстати растут».
Когда дядя попался на измене, он не смутился и напомнил, каким образом природа устроила половые отношения во львином прайде.
В тот день Надя и выставила его надушенные вещи в подъезд. А, когда дядя воззвал к ее здравомыслию, посоветовала ему быть, как енот. «А что – енот?», с вызовом спросил дядя. Надя нецензурно ответила ему в рифму, заблокировала номер и подала на развод и алименты.
С первым мужем, который жестко ревновал ее, отношения тоже были так себе. Потеряв семью, он перестал интересоваться и карьерой тоже, и доход его упал. Узнав, что бывшая жена снова вышла замуж, он вывесил ВКонтакте загадочный статус «Я так и знал…», уволился с работы и уехал дауншифтить в деревню. Помощи семье от него не было, зато периодически были ночные нетрезвые звонки с обвинениями в неверности и угрозами.
Надя
Окружающие считали, что притягивать придурков Надежде «помогает» ее дурной характер. Дружить с ней было непрестижно. Она была женщина с чудинкой, помноженной на многочисленные житейские проблемы.
Помощи не было и не предвиделось. Люди разочаровали, кругом обман и обдираловка. Скандалы помогали разряжаться, чтобы не вымещать отчаяние на детях, а детей Надя оберегала.
Кассиры, завидев Надю на пороге, бежали перевешивать ценники. Воспитатели общались только безопасными словами, к которым (проверено) Надежда не могла придраться. Младший персонал в поликлинике прятался. В социальных учреждениях очередь посетителей замолкала, когда она вкатывалась с мелким в коляске. Ее знали везде.
В местном парке запретили катать детей на пони – это Надя. В садике отменили спектакли для детей и запретили Деда Мороза – это Надя. Спилили «неудобный» пандус перед поликлиникой – Надя. Репутация бежала впереди нее. Опыт двух неудачных браков играл гранями в свете склочного характера и был любимой темой дворовых бабушек.
На новогоднем утреннике у Феди единственного у всей группы не было подарка. Надежда не сдавала денег родкому, провозглашая, что все эти материальные блага должны быть даны детям бесплатно. Федя не расстроился: мама его подготовила. В конце утренника, прижимая к себе шоколадного Деда Мороза, которого ему вручила сердобольная воспитательница, он с ужасом посматривал на яркие пакеты своих товарищей, представляя, как они придут домой и их подарки превратятся в какашку.
Мама разрешила съесть Деда Мороза дома, но подарившую его воспитательницу довела до слез вместо «спасибо». Потому что шоколад – это отрава, а аллергические реакции – это чума 21-го века, а у Феди еще и зубы проблемные. Персонал сада мрачно гадал, в какую группу попадет Надин младший, когда придет время.
Федя
Когда на ярмарочной площадке неподалеку от дома открыли павильон с кулинарными мастер-классами для детей, мама стала там часто гулять. Классы были бесплатными, детей в конце кормили, все, как Надя любит. Феде тоже нравилось: в саду он сметал все, что подадут, потому что дома была только геркулесовая каша и рис с бульонным кубиком. Надо было только прийти пораньше, потому что всегда была очередь. Многие дети не притрагивались к тому, что приготовили, и Федя умел аккуратно подобрать бесхозную тарелочку с кривым бургером или наивно нарезанным оливье и вынести наружу маме.
Мама не просила, это Федя сам придумал. Он был смышленым мальчиком, хоть до сих пор почти не говорил.
В тот день они шли от зубного. Феде удалили зуб и велели не есть два часа. День был ярмарочный, можно было накормить ребенка бесплатным ужином, но из-за зуба они могли не успеть до закрытия, очередь не заняли. Все же, когда прошло два часа, Надя одела детей и отправилась в сторону ярмарки, поругиваясь по пути с прохожими.
К счастью, народу было немного. Надя пересчитала детей в очереди, и выдохнула. Они заглянули в павильон, где предпоследняя группа готовила пиццу. Последняя группа толпилась у стеклянной двери и широких окон снаружи.
- Женщина, вы занимали? – резко обратилась к ней одна из мамаш.
- Вам-то что, он просто смотрит! – парировала Надежда и надела на лицо кирпич.
Мамаша зашепталась с другими мамашами. Другие мамаши посмотрели, срисовали и тоже надели кирпичи. «Ах вы так?» - с радостной злостью подумала Надя и подтолкнула Федю к стеклянной двери со словами: «Он маленький, он не достает до окна. Он просто посмотрит».
Федя не чуял зреющего конфликта. Он рассматривал, что происходит внутри павильона и не слушал. Сейчас эти дети закончат и его позовут внутрь. Он уже готовил пиццу и знает, как вкуснее. Ему нравится шеф-повар. У него интересная работа, и колпак белый, красивый, не эти медицинские шапочки, которые раздают детям. Федя вырастет и будет шеф-поваром, и будет у него колпак.
Надю занимали другие мысли. Она следила, чтобы сына не оттерли от двери, иначе щелкнуть по носу нервных мамаш не получится.
Дети внутри павильона закончили готовку, уселись есть. Девушка-промоутер вышла на улицу и велела готовиться последней группе. Дети сгрудились у закрытой двери. Предпоследнюю группу выпустили через вторую дверь, помощники приводили в порядок столы, готовили фартуки и перчатки с шапочками для новой группы. Очередь несколько раз пересчитала детей, прижатого к двери Федю никто так и не заметил. Это и был Надин план.
Скандал
Наконец, дверь открылась, и, как задумала Надя, Федю потоком внесло в павильон, прямо в руки румяной вкусно-пахнущей помощницы. Она сняла с него курточку, надела пластиковый фартук, дала шапку с перчатками и отправила выбирать место, переключившись на следующего. Все было знакомо, Федя уверенно натянул шапчонку, безразмерные перчатки и ждал.
На входе скандалили, две девочки плакали. "Группа набрана, извините, правила", лопотал помощник. Родители бешенствовали, требовали какие-то списки и разбирательств. Федя посмотрел в окно на маму – мама улыбалась и подмигивала.
- Скажите, как может одна сестра попасть, а другая не попасть? Это ошибка, проверьте ваш список! - чуть не плакала мама девочек.
- Извините, в списке 15 человек – в павильоне 15 человек. Группа набрана. Мы завтра тоже работаем! Разрешите закрыть дверь, дети раздеты…
Вдруг нервная мамаша из очереди вспомнила про Надю и заверещала:
- Этот тот мелкий прошел! Ищите его! Вон его мать!
Все перекинулись на Надю. Надя стояла с непроницаемым лицом, покатывая туда-сюда коляску.
- Ну как вы можете? Вы же последние пришли!
- А я что сделаю, он стоял и смотрел, а его затащили в павильон. Все претензии к организаторам!
Помощника, уже почти скользнувшего обратно в павильон, развернули и заставили высказать позицию.
- Господа родители, - мямлил мерзнущий в футболке парень. – Нам нельзя вмешиваться в конфликты на тему формирования групп. Принципиально.
Сообщество зароптало, парень повысил голос:
- … Господа родители! Мы должны начинать! Мы работаем до семи! У нас порядок! Мы отчитываемся! Простите, я должен работать! Вам придется договориться. Сейчас мы закончим последнее мероприятие, выйдет администратор и вы скажете, что вы решили, хорошо? Все, я ушел.
Парень зашел внутрь, но закрыть дверь на ключ не успел, ему помешал крепкий папа плачущих сестер.
- Не вопрос! Деньги верните и начинайте.
Персонал с усталой досадой обменялся взглядами. Одинаковые дети в одинаковых шапках и фартуках молча ждали, чем все кончится. Помощнику снова пришлось объясняться:
- Обязательно, по заявлению, на карту через три дня.
- Нет. Сейчас, в любом виде.
Появилась администратор ярмарки, выгнала родителей из павильона, разрешила начинать урок, и принялась убаюкивать родительское сообщество. Да, деньги вернут. Нет, быстро не получится. Потому что у них все «в белую». Вернут только за одного ребенка – потому что в группе только одного ребенка не хватает. Трудно сказать, как поступить. Быть может, попробовать договориться с представителем лишнего ребенка.
Надя отошла от митингующих подальше, чтобы не разбудили Лёшку. Конфликт привлек зевак, все что-то кричали, пялились на нее, администратора позвали – дел других нет у людей, кто ж виноват? От толпы отделился папаша-терпила, чью девчонку не пустили в павильон, за ним мамаша и администраторша.
- Уважаемая! А вот, кстати! Не желаете деньги вернуть, на которые ваш отпрыск сейчас греется?
- Ты охренел? – спокойно ответила Надя. – А полы тебе дома не помыть?
- Не надо хамить… - подтявкнула админша.
- А деньги у матери-одиночки требовать – это не хамство? За бесплатный мастер-класс!
Папаша взорвался:
- Я 250 рублей за каждого ребенка заплатил!
- Ну а я виновата разве? Что вы за бесплатные мероприятия платите…
- Они платные, платные! - разорялись мамаши.
"Алименты"
Надежда на секунду зависла, соображая. Администраторша указала на крошечное объявление на палке: с такого-то числа мастер-классы платные, касса в администрации ярмарки. Папаша достал чеки и тряс ими в воздухе.
Объявления Надя не видела. На раздумья была секунда. Отступать было не в ее принципах.
- Ну и что? Завтра еще заплатишь - вон как бабу свою раскормил. А я не знала, что они платные теперь. И платить не буду. Меня не уведомили.
- Давайте не будем кричать, пойдемте в офис, и все обсудим, - виляла администраторша. – Вам мы дадим купон на бесплатное занятие, ну а вам, пока не уладите, мы вынуждены отказать в посещении. Сейчас ваш ребенок выйдет, я позову охрану и вас проводят.
- Отказывайте, я все сказала. Я не буду платить. Подавайте в суд, вычитайте из алиментов. Которых нет.
Папаша-терпила зло ухмыльнулся и направился к павильону:
- Зачем охрану? Не надо охрану.
Зеваки оживились:
- Этот тот, который самый мелкий! Года три на вид! – возбудилась нервная.
Папаша резко раскрыл запертую дверь, ввалился, выбрал среди одинаковых детей за столом самого маленького, схватил его за локоть и вывел на улицу. Секунду висело шоковое молчание, затем все взрослые заговорили разом: Надя обещала расправу, персонал возмущался, что им сорвали занятие, родители требовали удалить психических и продолжить оплаченное занятие, администраторша визжала что-то в рацию, сбоку потявкивала нервная. Надя кричала громче всех.
Родители начали одевать и быстро уводить шокированных детей, помощница вынесла Феде его курточку. Шапку она не нашла, сняла с себя колпак и надела ему на голову. Федя застегнул куртку, тихонько отошел к оставленной без присмотра коляске с мелким и, слегка покачивая ее, наблюдал, как опять обижают маму. Охранником быть лучше, чем поваром, думал он: их все слушаются.
Потом все сидели в администрации ярмарки, опять ругались, мама плакала, а он сторожил Лёшку. Приехала полиция, всю историю начали рассказывать сначала. Маму было жалко, но чем помочь, Федя не знал. Скорее всего, придется вырасти, стать поваром, чтобы научить маму готовить, и охранником, чтобы ее защищать. Только так. И, кстати, колпак у него уже есть, тетя-повар подарила. Поесть, правда, до сих пор не получилось.
В коляске закряхтел Лёшка. Федя полез в поддон коляски за бутылочкой и обнаружил, что содержимое поддона пересыпано шкурками от семечек. Он стряхнул их и сунулся в коляску к брату. Странное дело, но у Лёшки в коляске тоже было полно противных слюнявых шкурок. Кто мог это сделать?
Наверное, алименты, больше некому. Спрятались и нашкодили. Никакого от них покоя.
Федя сунул Лёшке бутылку и, боязливо озираясь, принялся торопливо собирать шкурки в кулачок, пока мама не увидела. Она и так плачет, зачем её еще сильнее расстраивать… Скорей бы вырасти…
Изображение: vot69.ru