Чартерхаус – типичная английская частная школа. Учеба здесь очень престижна, и это вопрос социального положения, поэтому родители старались отправить своих детей туда. Окончание частной школы открывало двери лучших университетов. А это, опять же, престиж и движение по социальной лестнице. В 60-е годы было внесено много изменений в порядки подобных школ, но Питер, Тони, Майк, Энтони застали ещё порядки старые.
Частная школа предполагала постоянное проживание и очень резкую смену привычного для ребенка жизненного уклада. Учитывая, что и Тони, и Питер по своей природе были застенчивыми, им тяжело давались новые правила, когда вся жизнь проходила в коллективе, на виду, и всё подчинялось строгому распорядку. Ученики проживали в спальных корпусах в огромных общих спальнях, поделенных перегородками на небольшие ячейки, в которых стояли кровати.
Ричард Макфейл
«Чартерхаус был огромных размеров. В первые 3 недели обучения вам назначали так называемого «отца» - мальчика, который был старше на год. Его задача – помочь вам сориентироваться и удержать от неприятностей. Как и во всех школах, вам предстояло изучить множество бесполезной информации. Вы должны были уметь читать названия своих резиденций, знать имена учителей, тех, кто был главным и так далее. Если вы не справлялись с этим заданием, то вы со своим «отцом» вставали на стол и пели всем песню (это еще что! В другой школе система была еще экстремальней – там, если вы чем-то провинились, вашего «отца» просто избивали!).
Итого, 600 мальчиков жили в 10-12 корпусах. Мой назывался Weekities. Названия, к слову, происходили в честь учителей».
Тони Бэнкс
«Впервые я познакомился с Питером осенью 1963, это был наш самый первый день в Чартерхаусе. Мы жили в одном корпусе. Остальные ученики прибыли раньше и успели привыкнуть ко всему и узнать друг друга. Я очень хорошо помню Питера. Он выглядел немного «бочкообразно», но был очень дружелюбным. Мы сразу подружились и уже вскоре вместе начали играть музыку».
Тони был точно таким же, как Питер, тихим, нервным и упрямым индивидуалистом, не выносившим школьных порядков. Определенное сходство характеров и общее увлечение музыкой быстро их сдружили.
В обеденном зале школы располагалось единственное пианино, разумеется, находилось множество желающих на нем поиграть: по окончании занятий мальчишки мчались в зал наперегонки. Питер нашел короткий путь: через кухню, а оттуда - в зал через окошко раздачи, поэтому зачастую оказывался победителем. Новоявленным друзьям нравилось музицировать вместе: Тони играл на пианино, а Питер вскакивал на стол и пел, пытаясь подражать Отису Реддингу и другим любимым соул-исполнителям.
Питер Гэбриэл
«Что меня привлекло в Тони? Безрассудство. Плюс он был немного раздражительным. Мне-то наивно казалось, что это у меня трудности в общении, а у него всё было ещё сложнее. Но наша дружба развивалась, благодаря взаимному интересу к пианино.
Мы всегда с ним боролись за право первым добежать до инструмента, вместе пробовали писать песни. У него был классический стиль, а я играл одним пальцем. Со временем научился играть уже двумя…
Сочинять песни я начал еще лет в 11 или 12. Моя самая первая песня называлась «Сэмми-слизняк». Весьма показательно: все вокруг писали о девушках, а я о слизняках.
Думаю, со временем Тони понял, что у него не было сильного голоса. У меня же он был гораздо лучше и для Тони это была лучшая мотивация со мной музицировать. А мне импонировали его навыки игры на пианино».
Тони Бэнкс
«Я предпочитал пианино, а Питеру нравилось петь, хотя к инструменту он прибегал первым. Приходилось его отталкивать. В подготовительной школе я пел в хоре, у меня был хороший голос. А когда он сломался, приходилось только напевать мелодию. У Питера же голос всегда был отличный, характерный.
Поначалу мне не нравилось в Чартерхаусе, лишь потом, когда я брал уроки пианино, начал получать удовольствие от школы. Хотя первый учитель мне достался не очень. Он давал фрагменты, которые мне были не интересны. В итоге пришлось сменить преподавателя, и с ним я играл то, что мне самому нравилось. Например, первая прелюдия Рахманинова. Я слышал, как ее играли другие, она казалось простой. Были и другие произведения. Помню, первая песня, которую я подобрал на пианино, была "Sheila" Томми Роу. Она очень проста, вроде три аккорда всего. Постепенно я начал играть песни и других.
Нам с Питером нравилось слушать одну и ту же музыку. Например, Отиса Реддинга. А ещё мы балдели от песни «I Put Spell On You». И когда ты с кем-то очень долго играешь, то через какой-то период вы вместе уже пытаетесь что-то написать. Мои первые композиции, как правило, были очень сложные. Я пытался делать всё, чего не делал ранее. Ещё во время учебы в Чартерхаусе мы с Питером написали одну или две песни, которые потом войдут в альбом «From Genesis to Revelation».
Питер Гэбриэл
«Жизнь в Чартерхаусе – одна сплошная депрессия. Помню свою самую первую ночь. В нашем корпусе не было занавесок, а ещё полный мрак и холодно. Мне больше нравилась городская жизнь, а тут… такое чувство, что тебя выбросили в беспощадную и холодную окружающую среду. Учителя заставляли делать всякую тяжелую работу, в системе было много жесткости. Для меня это было шоком. Нас учили быть лидерами, хотя складывалось ощущение, что готовили к постоянной гонке друг с другом. Плюс они вбивали какую-то дурацкую идеологию. Понятно, что нам, беззащитным подросткам, хотели дать опору перед тем, как «пустить в жизнь».
В Чартерхаусе я превратился в толстого прыщавого подростка - совсем не то, что нравится девушкам. Поэтому я и решил стать рок-музыкантом, как Битлы и Роллинги - ведь девушки за ними бегали толпами! Хотя нет, не все так просто… Определенно, быть богатым мне тоже хотелось!»
В отличие от большинства сверстников, увлеченных рок-н-роллом, Питер в то время в основном отдавал предпочтение соулу. Концерт Отиса Реддинга, на котором он побывал в 16 лет, произвел на него такое неизгладимое впечатление, что Питер потом всю жизнь называл его лучшим концертом из всех, что он видел.
Ричард Макфейл
«Я благодарен своей сестре Кейт за мое знакомство с поп-музыкой. У неё всё началось с Клиффа, Марти Уайлда и Томми Стила, британский эквивалент Элвиса и Литла Ричарда – первую волну американких рок-н-рольщиков мы как-то пропустили.
Мама наша терпеть не могла Stones, и это одна из причин, почему их любил я. Мик Джаггер – буквальное воплощение дьявола. Вся эта вопиющая сексуальность, большие губы, шевеление бедрами – для мамы это было слишком.
Конечно, среди мальчиков в Чартерхаусе я не был единственным, кто собирал записи музыкантов. Другие тоже разделяли мою любовь к музыке. И однажды в субботу я впервые услышал живую игру рок-группы. Я шел мимо зала – главная наша площадка с авансценой, там ставились различные пьесы. Оттуда я музыку и услышал. Разумеется, я подошел поближе и увидел репетицию рок-группы. Поздней, я узнал, что они назывались «The Scarlet and Black» - то есть отсылка к произведению «Красное и черное» Стендаля. Только в Чартерхаусе могли быть группы, название которых отсылало к французскому роману!
Они были старше меня на 2-3 года и не возражали, чтобы я присутствовал. Потом они сделали паузу и куда-то исчезли. А я остался. Как и многие ровесники я стремился стать барабанщиком. Даже отцу об этом сказал, а он только на это среагировал: «Ты про литавры, что ли?». В общем, я вскарабкался за инструмент, взял палочки и начал играть. И в тот момент, когда раздавался ужасный шум, зашел неизвестный персонаж. Его звали Риверс Джоуб, мой ровесник. Он учился со мной в корпусе, но я его знал смутно. Он подошел и сказал, что ему понравилась моя игра и что у него есть группа с парнем по имени Энтони Филлипс. При этом на тот момент Энт (мы его так звали) ещё не поступил в Чартерхаус.
То есть стоило впервые сесть за барабанную установку – и вот я уже в группе! Риверс со временем познакомил меня с удивительными вещами, хотя, конечно, по поводу моих барабанных навыков он ошибался. Сам он играл на бас-гитаре и обладал Fender’ом. Большинство профессиональных групп, не говоря уже о 13-летних пацанах, могли только мечтать о бас-гитаре этой фирмы.
Однажды мы договорились с Риверсом встретиться и дойти до места, где жил Энт. Так мы оказались в Лондоне, на вершине холма в Путни и прошли мимо линии больших домов. В одном из них жил Энт. У него на территории имелись теннисный корт и бассейн. У меня аж челюсть упала.
Так мы и познакомились. Это был белокурый парень, который играл на Страте (Бог знает, сколько он сейчас стоит), плюс дома стояли усилители и барабанная установка. Отрадно, что его мама приветствовала рок-музыку в доме, в отличие от моих родителей. В тот день мы и провели первую репетицию вместе: Риверс играл на бас-гитаре, Энт – на гитаре, а я на барабанах. И старался играть на них так хорошо, насколько это возможно. Впрочем, довольно быстро стало ясно, что мои навыки, скажем так, не на высоте. Но меня спасла любовь моей сестры к The Rolling Stones. Мы захотели сыграть «I Wanna Be Your Man», а я как раз знал ее слова. Тут Энт и предложил: «Почему бы тебе ее не спеть?». Так я стал певцом.
Энтони мог сыграть всё. У него были невероятный талант и слух. Ему можно сказать: «Давай попробуем так» - и никаких проблем, он запросто всё делал. Вскоре мы нашли еще одного парня, который жил неподалеку – Роб Тирелл, он играл на барабанах. Но Риверс на своих поисках не остановился и вскоре нашел еще одного парня… Так у нас на ритм-гитаре появился Майк Резерфорд».
В сентябре 1964 года в Чартерхаус поступает Майк Резерфорд, а в апреле 1965 – Энтони Филлипс.
Итак, первых и последующих участников Genesis судьба разбросала по четырем корпусам Чартерхаус. Weekities (Ричард Макфейл, Риверс Джоуб), Lockites (Майк Резерфорд), Girdlestoneites (Энтони Филлипс, Питер Гэбриэл, Тони Бэнкс) и еще Duckities (Крис Стюарт)
Майк Резерфорд
«Я приехал в Чартерхаус счастливым, но вскоре познал, что такое ужасные времена. Бесконечные архаичные правила. Все разговаривали на сленге. Дедовщина? Да, я был «шестеркой» парня по имени Тони Лоренц, более известный как «Пузырь». Поздней он стал успешным лондонским агентом по недвижимости. Мне он не казался ужасным. Я сам с нетерпением ждал, когда у меня самого появится «шестерка». Но как только я дошел до старшего возраста, система «дедовщины» в Чартерхаусе закончилась.
В моем корпусе был странный руководитель, звали его Чейр. Когда я только оказался в Чартерхаусе, мои родители находились в процессе переезда. Они отдали часть мебели мне на хранение. Когда это увидел Чейр, он спросил: «Что ЭТО, Резерфорд?» И заставил родителей это все забрать. Или спорт… Я немного до этого играл в гольф и хотел продолжить заниматься им в Чартерхаусе, но Чейр запретил. Ему казалось, что гольф – это опасный индивидуалистический, антиобразовательный вид спорта. Особенно для такого повстанца, как я. «Резерфорд, ты под запретом! Ты должен играть в командные виды спорта!». Ну и что мне делать? Выбрал крикет. Он порой не желал оставлять меня в покое. Бывает откроет дверь и постоянно спрашивает: «Резерфорд, ты чем занимаешься?». Он был очень странным, а ещё всегда говорил, что если в школе начнется революция, то именно в его корпусе. Меня нельзя назвать непослушным, однако я всегда был у него виноват. Он запрещал мне играть на гитаре, ведь именно в ней он видел символ этой революции.
В Чартерхаусе мы пели потрясающие гимны, в них была простая последовательность аккордов. Меня в них привлекала музыка, а религиозная сторона особо никем не воспринималась.
Первый мой контакт с миром музыкальных групп связан с Энтони. Он мне показался очень авторитетным гитаристом: брал уроки, знал больше аккордов, чем я, и мог сочинять песни. С Тони и Питером я был почти не знаком, мы жили в разных корпусах».
Энтони Филлипс
«В первый год обучения ты мог находиться, по сути, только в одной комнате. Очень жесткие и какие-то глупые распорядки. Ты не должен ходить сюда, ты не можешь ходить так, не можешь сидеть здесь и другие мелочи, в которых не было и доли здравого смысла. Если вдруг в классе кто-то что-то натворит, то он на две недели терял право играть на гитаре. Учителя этим были очень озабочены. Они живьем видели всё… Восстания, анархию. Поэтому и реагировали на нас очень остро. В нашей моде они видели хаос.
Я жил в одном корпусе с Питером и Тони, но мы не были знакомы. Они были старше, да и у меня было полно друзей в других корпусах. А учитывая, что между разными корпусами было постоянное соперничество (особенно в головах руководителей), то меня часто называли предателем».
С Риверсом Энтони почти сразу организовал группу Spiders (ответ Beatles), но она просуществовала недолго. А в мае 1965 года после знакомства Ричарда, Энтони, Роба с Майком Резерфордом сформировалась группа Anon.