Этот текст художественное изложение реальных событий. Про обретение визионерского опыта одним человеком.
Впервые я почувствовала его присутствие в угаре ночного клуба. Именно почувствовала, поскольку разглядеть что-либо в сгустившемся сигаретном дыму было невозможно. Я слышала о нём, но думала, что это один из представителей племени мужчин, находящихся под грузом кризиса среднего возраста, которые всеми силами стараются вращаться среди молодого поколения, чтобы чувствовать дыхание безвозвратно ушедшей от них юности.
Сегодня стало модно обращать внимание на всевозможные сверхъестественные силы и, делая умное лицо, рассуждать о магии и оккультизме. В эту сферу деятельности вмешиваются все, кому не лень. Насмотревшись за свою короткую жизнь на толпы воинствующих идиотов, я смирилась с участью одиночки и стала взирать на каждого нового знакомого с изрядной долей скептицизма.
Так было и в этот раз. Потягивая пиво и слегка притопывая ногами в такт музыке, я наблюдала за людьми, заполнившими ночной клуб в этот субботний вечер. А посмотреть было на что. Начиная от юных шестнадцатилетних девушек в платьях,сшитых по моде Средневековья, заканчивая молодыми людьми, с которыми я была знакома благодаря общению в Интернете, и в этот вечер мне впервые представилась возможность посмотреть им в глаза. Меня не покидало уже въевшееся в кожу чувство разочарования. В голове крутилась только одна мысль: "Поскорее бы наступило утро". Но было только два часа ночи. Сосредоточив внимание на молодом человеке, который удивительно напоминал внешне Иисуса Христа, каким его обычно изображают на иконах, я безуспешно пыталась определить степень его опьянения. Дым сгущался и мешал процессу.
И тут я почувствовала лёгкий толчок рукой в спину, между лопаток. Оборачиваясь, я приготовилась хорошенько нахамить человеку, позволившему так бесцеремонно обратить на себя моё внимание. На расстоянии двух-трёх метров от меня никого не было. Сделав пару шагов в сторону, где по моим расчётам должны были находиться люди, с которыми я пришла в этот вечер в клуб, я увидела, что один из моих провожатых разговаривает с мужчиной, о котором я слышала много интересного, но не воспринимала всерьёз ничего из сказанного. Отдавая должное вежливости, я представилась, назвав имя-ник, под которым меня знали в сатанистских и оккультных кругах интернетовского общения. Я была твёрдо уверена, что он не расслышал моего имени в грохоте музыки и не рассмотрел моего лица в сигаретном дыму. Он ушёл также внезапно, как и появился, оставив во мне неподдельное любопытство к своей персоне, которое было вызвано исходящей от него энергией. Как бы удивительно это не звучало, но я была твёрдо уверена, что именно эта сила заставила меня обернуться и подойти. К этому чувству примешивалось и другое. Оно скорее поражало, чем пугало. Было такое ощущение, что волны энергии, исходящие от этого мужчины, не принадлежат человеку. Это было что-то иное, не подвластное трезвому рассудку и железной логике. Как я ни пыталась избавиться от этого чувства на протяжении всей ночи, оно не хотело меня покидать, и мои мысли периодически возвращались к незнакомому, но заинтересовавшему меня человеку.
Прошло несколько дней. Чувство интереса не пропадало, и вместе с ним крепла уверенность в том, что шалунья-судьба ещё столкнёт меня с этим человеком. Так оно и вышло. В обычный день, общаясь в интернетовском чате на такую актуальную для оккультистов тему как энвольтование, я обратила внимание на знакомый ник. Упускать такой шанс было нельзя. Если этот человек действительно имел отношение к оккультизму, то не мог не заинтересоваться высказываниями по этому поводу. Тему пришлось развить. Не могу сказать, что разговор получился плодотворным, но главная цель была достигнута– мы обменялись телефонами, а это уже само по себе подразумевало встречу и общение. В этот же день я дала себе слово– не звонить ему первой.
Он позвонил сам. Во время разговора я тщетно старалась унять дрожь в коленках, одновременно пытаясь выяснить причины волнения. Но расставить всё на свои места я смогла только после того, как мы договорились о встрече и я положила телефонную трубку. Несмотря на то, что я уже девять лет ходила по грани, разделяющей мир Света и мир Тьмы, я была всего лишь теоретиком в области оккультных наук: я не практиковала лечение, не могла передвигать предметы и не обладала даром предвидения. За моими хрупкими плечами был только один обряд энвольтования, который был проведён не по правилам, а по наитию. У меня до сих пор оставалось смешанное чувство гордости и удивления по поводу того, что эти магические изыски сработали так, как нужно, и мой недруг отправился к праотцам через три года после проведённого обряда. Так что, назвать меня знающим человеком было трудно. Я, скорее думающий индивид. И именно в этот день ко мне в голову пришла мысль о том, что, столкнувшись с профессионалом, я могу опозориться сама перед собой на всю оставшуюся жизнь. Тогда я ещё не подозревала, что же на самом деле готовила мне предстоящая встреча.
В назначенный час я подошла к машине, возле которой стоял он. Сев на переднее сиденье и захлопнув дверь, я с неимоверной осторожностью старалась разместить ноги так, чтобы ненароком не стукнуться коленкой о бардачок. Чувствовала я себя, как овца, которую ведут на закланье, но всеми силами старалась сохранить невозмутимый вид и унять дрожь в голосе. Когда мы разговорились, мне казалось, что он остановит машину на первом же перекрёстке и пошлёт меня на все четыре стороны. Это ощущение помогало прибавить ноток наглости в голосе. Я не могла чётко ответить ни на один поставленный вопрос, и дело было совсем не в том, что я не знала ответов. Мне не хотелось раскрываться перед человеком, которого я видела второй, и вполне возможно, в последний раз в жизни. Даже уютная обстановка суши-бара, в который мы приехали, не могла в полной мере снять напряжение. Энергия моего спутника пронизывала меня насквозь. Врать было бесполезно, поскольку мой уровень блокировки мыслей был ниже его возможностей видеть то, что твориться в моём воспалённом сознании. Мы говорили о многом: о жизни, о преемственности поколений, о сатанизме и вере, о прочтённых книгах и кулинарных пристрастиях. Но вывод из каждой темы был неизменно одинаковым: я узнавала что-нибудь новое о довольно хорошо известных мне вещах. Жизнь представала в новом свете. И перспективы отнюдь не были радужными. После того, как он за десять минут научил меня читать мысли, я оставила все попытки вернуть себя в обычное состояние или хотя бы перестать дрожать как осиновый лист на ветру. Мои щёки горели, волосы на голове встали дыбом, я ощущала биение сердца в горле. Ладони мои оставляли влажные следы на салфетке, которую я комкала в руках и никак не хотела оставлять в покое. На языке крутились вопросы: "Почему я? За что мне всё это?" Я уже забыла о том, что за долгие годы бесплодных исканий совершенно отчаялась найти знающего человека. И теперь, когда он сидел напротив, мне хотелось встать и выбежать прочь, в февральский вечер, чтобы бежать не оглядываясь, как можно дальше от этой силы, сжигающей меня изнутри. Но обратного пути не было. Он сразу честно сказал об этом. Только вот смириться с осознанием этого я не могла. Мой трезвый рассудок бунтовал, крича о том, что я попала под хорошо продуманное психологическое воздействие расчётливого мужчины, который преследует своей целью использовать неопытную девушку. Ещё через полчаса рассудок замолчал, ибо то, что происходило, было за гранью понимания. Я почувствовала присутствие. Конечно, в общественном месте почувствовать что-либо подобное довольно легко. Но это было иное ощущение. Тот, кто почтил нас присутствием в этот вечер, не имел отношения к привычному, материальному миру. Эта сила и лишила меня последней возможности объяснить всё происходящее нейролингвистическим программированием. Я опустила взгляд и склонила голову. Неизбежность происходящего была очевидна. В груди возникло новое ощущение. Это была лёгкость. Как будто изнутри вытащили тяжёлый камень, который все эти годы очень мешал и не давал мне покоя. Свершилось то, что должно было произойти. Я знала об этом с момента своего рождения, но не верила в реальность происходящего до последнего. Я вступила на новый этап развития. Жизнь моя перевернулась с ног на голову. С этого момента она превратилась в ад на земле.
Открыв глаза утром следующего дня, я смогла воспроизвести все события минувшего вечера. В голове звучала фраза, произнесённая невзначай, которую я буду помнить до конца своих дней: "Добро пожаловать в боги." Да, видно теперь моё место рядом с Наполеонами и Гитлерами, проводящими свой досуг в доме, до которого можно дойти пешком за пять минут. Девочки будут приходить навещать. Яблоки приносить.
После того, как все слова были сказаны, способность адекватно воспринимать окружающую действительность испарилась. Дорогу домой я помнила только как бесконечную череду огней московской кольцевой автодороги, летящих мне навстречу. Переступив порог квартиры, я машинально прошла в ванную, снимая верхнюю одежду и бросая её прямо на пол. Умывшись, я долго сидела на кухне, куря сигарету за сигаретой, и пыталась проанализировать произошедшее. Почувствовав подступающую к горлу тошноту, я потушила окурок и, покачиваясь, направилась к кровати. Положив голову на подушку, я мгновенно отключила сознание. Сновидения мне не докучали.
Пробуждение принесло с собой чувство тяжёлого похмелья. Воспоминания закружились, как детская карусель. Я смотрела в потолок и чувствовала себя так, как будто за ночь успела пройтись пару раз до Северного полюса и обратно. Мышцы, казалось, отделились от костей и каждая из них теперь решила существовать автономно. В голове начали возникать вопросы: "Зачем это всё нужно ему? Что потребуется от меня взамен?" Даже в таком состоянии мозг продолжал функционировать. По-моему даже Армагеддон не лишит меня способности шевелить извилинами.
Жизнь довольно жестокими методами научила меня на практике старой доброй истине, гласящей, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Я знала, что не смогу задать мучающие меня вопросы тому, кто в состоянии на них ответить. Во всяком случае, в ближайшее время. А ближайшим временем был вечер наступающего дня.
Не помню ничего из того, чем занималась весь день, так как в тот момент чувствовала себя совершенно выбитой из колеи привычного ритма жизни. Оживать же начала только с наступлением сумерек. Собираясь на встречу, я посмотрела в зеркало: глаза блестели, в них не было ни следа мысли, на щеках играл румянец, волосы удалось при помощи расчёски и женской хитрости привести в относительный порядок. Выглядела я неплохо, особенно для человека, балансирующего на грани безумия. В метро я ехала совершенно отрешившись от внешнего мира. Обычно я плохо переносила всевозможные поездки в общественном транспорте, и дорога на работу, каждый день занимающая два часа, была сущим мучением. В этот вечер время потеряло силу. Казалось, что путь растянулся лишь на несколько минут. Смотря на окружающий мир, у меня складывалось впечатление, что все прожитые годы я провела в фанерной коробке, которая накануне разошлась по швам, предоставив мне возможность взглянуть на красоту и убожество того, что меня окружало. Я смотрела на знакомый город глазами новорождённого.
К месту, где мы должны были пересечься, я подъехала раньше назначенного времени. Пока стояла у входа в метро, я успела испытать чувство, о котором была предупреждена заранее. Всё дело было в мыслях и чувствах суетящихся вокруг меня людей. Больше не нужно сосредотачиваться. Информация пошла непрерывным потоком со всех сторон, и эти волны накрывали меня с головой, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть. Больше всего хотелось зажать уши ладонями, чтобы не слышать того, о чём думает вся эта шевелящаяся серая масса. Усилием воли мне удалось найти выход из ситуации: я по очереди стала сосредотачиваться на каждом отдельно взятом человеке, чтобы слышать только его мысли. Первой жертвой стала девушка, стоящая шагах в пяти от моей персоны. Она только что закончила разговаривать по сотовому телефону. Её мысли были как на ладони. Оказывается, в этот вечер она надеялась встретиться с любимым человеком, но у него возникли неотложные дела после работы, о чём он даже не удосужился её предупредить. Только приехав на место свидания, прождав пятнадцать минут и позвонив ему она узнала, что всё сорвалось. Теперь ей нужно было ехать на окраину Москвы, домой, где её ждала мать с упрёками и придирками. Если бы мне было двадцать семь, то я, возможно, разделила бы её мнение о том, что ей пора замуж. Злость смешивалась в её глазах с подступающими слезами. Подавив всё это грустью, она шагнула по направлению ко входу в метро. Эти несколько шагов помогли мне переключить внимание на следующий персонаж. Мужчина лет пятидесяти, закоренелый холостяк, погрязший в комплексах по самые брови. Мне даже не обязательно было смотреть в его сторону, чтобы почувствовать исходящую волну ненависти. Он от души про себя обозвал меня проституткой. Больше всего на тот момент мне хотелось подойти к нему и со всего размаха садануть ему по зубам так, чтобы дешёвая сигарета, которую он курил прошила его затылок навылет. Впрочем, в глазах мужчин подобного сорта любая мало-мальски симпатичная девушка выглядит вульгарной и представляет потенциальную опасность для свободы, не стоящей на самом деле и ломаного гроша.
Дальнейший ход моих мыслей прервало появление человека, которого я ждала. В этот вечер он пощадил мою психику и не демонстрировал ничего сверхъестественного. Из разговоров я старалась делать выводы сразу, загружая в мозговую подкорку своеобразные тезисы. Меньше всего хотелось перегрузить голову обрывками информации, а потом складывать эту мозаику для получения цельной картины происходящего. Пришлось подключить аналитические способности. Выводы не утешали. Жестокость стала необходимостью, цинизм– достоинством, бессердечие– руководством к действию, мораль– пережитком прошлого. Так звучали новые правила игры. Мною они были приняты безоговорочно.
С каждым днём перемены, происходившие во мне, становились всё более заметными. Не всегда они были в лучшую сторону. Маленькое недовольство некоторыми людьми, жившее на самом дне моего сердца, стало катастрофически быстро разрастаться. Через сорок восемь часов оно переполнило меня и трансформировалось в ярость. Сдерживать рвущиеся наружу эмоции становилось всё труднее. Периодические взрывы чувств я объясняла приближением марта, который каждый год совпадал с истощением моей нервной системы. Общаться с людьми стало тяжелее. В это время я училась чувствовать энергию, наполняющую организм, чтобы в определённое время иметь возможность направить её в нужное русло. С этим затруднений не возникало. Если бы не мучающие меня по вечерам головные боли, занятия можно было бы назвать приятными. Я научилась совершенно по-новому реагировать на процессы, происходящие в организме. Ломота в мышцах ног начала приносить своеобразное удовольствие. Когда она пропадала, казалось, что чего-то очень не хватает. Это было начало пути к получению высшей формы удовольствия: наслаждению от боли. В книгах, написанных учёными людьми, это называется мазохизмом. И это было только начало пути. Дальше больше…
Отдельное внимание пришлось уделять повышению температуры тела по вечерам. Когда в первый раз я увидела, что ртуть на шкале остановилась возле отметки в сорок два градуса, то не поверила глазам. Вернее, не поверила в исправность градусника. Мало ли что могло произойти: в моей квартире не осталось ни одного предмета, который бы я самолично не выронила из рук. Стало ясно, что место верой и правдой служившей мне пять лет вещи в мусорном ведре. По состоянию своему я могла предположить, что закипела я градусов на тридцать девять. Это максимум. Да и выглядела я неплохо, только как будто слега приболела. Но когда я постучала в квартиру напротив, чтобы одолжить исправный градусник у соседей, и увидела ужас в глазах открывшей мне дверь девушки, уверенность в сделанных ранее выводах пошатнулась. Около получаса я убеждала не в меру впечатлительную соседку в том, что со мной всё в порядке и скорую вызывать не стоит, и что все необходимые для реанимации таблетки у меня в наличии. Вернувшись к себе с двумя градусниками, пачкой аспирина и чувством того, что не выродились ещё хорошие люди на земле, я принялась бомбить организм всевозможными лекарственными средствами. Меня радовало, что не придётся выбрасывать необходимую вещь, оказавшуюся исправной. Все три градусника показывали одинаковую температуру. В голове всплыли строчки из медицинского справочника, прочитанного в ранней юности. Они гласили, что при такой температуре у человека отказывают почки. Я легла и приготовилась умирать. А зря. Верить в этом мире, оказывается, нельзя даже книгам. Через час мне удалось вернуться в нормальное состояние и прогнать из головы глупые мысли.
В следующий вечер всё повторилось. Только в этот раз я решила не прибегать к помощи лекарств. Лёжа на кровати, сосредоточившись на ощущениях, я чувствовала в затылке клубок копошащихся червей. Руки и ноги отказывались двигаться. Сердце колотилось, как у загнанного кролика. Простыня и наволочка насквозь вымокли от пота. Казалось, что на глаза мне положили раскалённые монеты. Начался бред. По комнате периодически проплывали сгустки тумана, принимающие очертания людей в мантиях. Не в силах наблюдать за галлюцинациями, я закрыла глаза и увидела тоннель, по которому моя душа неслась с дикой скоростью. Неслась в никуда.
Очнулась я через пару часов. Температура начала спадать. Очень болели мышцы. Эта боль преследовала меня всю следующую неделю.
Справедливо рассудив, что где два, там и три, я приготовилась встретить третий вечер во всеоружии. На этот раз температура не поднялась выше сорока градусов. Сейчас трудно вспомнить, что подбило меня померить давление. Оказалось шестьдесят на сорок. Меня охватило веселье. Я сидела на кровати и хохотала в голос. По щекам текли слёзы. Остановиться я смогла только тогда, когда горло свело судорогой. У меня был выбор: либо вызвать скорую и долго объяснять врачам причины недомогания, либо пустить всё на самотёк. Я выбрала второй вариант, поскольку была уверена, что к приезду медиков симптомы исчезнут. В тот момент не возникло мысли позвонить тому, кто мог бы мне всё объяснить. Позвонить ему и припереть к стенке вопросом: "Какого чёрта со мной твориться?" Я рассказала об этом гораздо позже, вопреки своему желанию быть немой, как могила. Во что я превращалась, я пока не знала. Чётко было ясно только одно– человеческого во мне становилось всё меньше и меньше.
Будни мои протекали теперь намного интереснее. Не могу сказать, что я страдала избытком времени– мне всегда было чем заняться. А вот он, похоже, придерживался иного мнения. Мне был предложен эксперимент, на который я с удовольствием согласилась. Действительно, почему бы не совместить приятное с полезным: получить давно утерянные знания и заодно заработать на этом денег. В тот момент я не могла подумать о том, что всё пойдёт не так, как изначально планировалось.
Мы сидели в машине, стоящей на берегу Москвы-реки. В эту ночь мне было тяжело сосредоточиться. Огни ночного города забирали всё внимание. Хотелось чего-нибудь необычного, ощущений, не испытанных ранее. И я их получила. Это было путешествие– мой первый выход за грань. Я смогла увидеть один из вариантов прошлого. Чёткая картина произошедшего сложилась немного позже, когда пришло осознание и начали проясняться детали. Открыв одну из дверей, я увидела поле. Вдалеке шумел лес. Восточная Европа, пятнадцатый век. Опустив взгляд, я смотрела на босые ножки в пыли. В голове возникла мысль, что нужно идти осторожнее, чтобы не расплескать молоко из кувшина, который я держу в руках. Мама уверена, что Господь несправедливо наказал её маленькую дочурку. Только не понятно за какие грехи. А я за пять лет существования уже привыкла к своей немоте. Поставив кувшин и откинув белокурые волосы с лица, я припустила по дороге. Издалека звучал голос, призывающий вернуться, но мне было так хорошо. Я бежала навстречу ветру всё дальше и дальше. Вдруг кто-то резко, с ожесточением стал бить меня по щекам. Приготовившись расплакаться, как и подобает в таких случаях пятилетнему ребёнку, я увидела перед собой лобовое стекло машины. Рядом со мной сидел мужчина. Жутко хотелось закрыть глаза и вернуться. Голова кружилась. Ещё несколько ударов по щекам, навернувшиеся на глаза слёзы. Одного взгляда в зеркало хватило, чтобы понять, как далеко я зашла: ввалившиеся щёки, бледные до синевы губы и лихорадочный блеск в глазах помогли вернуться в реальность. А ведь мне представился такой шанс уйти. Уйти навсегда. И я его упустила.
Но на этом сюрпризы не закончились. Я не забыла об эксперименте. Едва ко мне вернулась способность соображать, на меня навалился поток информации. Знаки, выстроенные по вертикали на табличках светло-голубого цвета, мелькали с дикой скоростью. Их было много. Очень много. Сунув мне в руки бумагу и карандаш, мой спутник застыл в ожидании. Немного оклемавшись, я нарисовала три знака. Звучания и значения их разобрать никак не удавалось. В голове плотно засел шум, который я старалась заглушить. Это были обрывки слов, отдельные слоги и хаотичные сочетания согласных букв.
Для достижения цели мне требовалось нарисовать двести знаков, услышать их звучание и отыскать их значение. Такое своеобразное проведение досуга и проверка на профпригодность. Через три дня, скрипя извилинами, мне удалось высмотреть восемь штук. Уверенность в своих силах превращалась в уплывающий туман. Бессилье раздражало. Хотелось всё и сразу. В итоге через двое суток знаков было сорок. Стоило только закрыть глаза и слегка всмотреться в серый туман, как я тут же начинала видеть очертания очередного символа. С каждым разом усилий для этого приходилось прилагать всё меньше и меньше.
Наступил день, когда подобного рода рисование начало превращать жизнь в кошмар. Целыми днями я только и занималась тем, что чертила символы. Ложась спать, я не могла уснуть, пока не перенесу на бумагу линии, возникающие перед глазами. Ещё никогда в жизни мне так не хотелось держать глаза открытыми двадцать четыре часа в сутки. Когда число знаков перевалило за триста, меня ждало новое неприятное открытие. Туман перед глазами стал менять цвет. Сначала появился красноватый оттенок, а когда перед глазами всё стало пурпурным, я почувствовала щелчок в переносице. Следующий час я провела за очень увлекательным занятием, требующим быстроты реакции и недюжинного терпения: пыталась любым способом остановить поток крови из носа, а потом отмывала всё, что успела испачкать. Подобное стало повторяться с завидной регулярностью. Пришлось делать перерывы. Размазывая кровь по ладоням, я понимала, что такой пытки больше не выдержу. Кроме того, эти занятия сохранили смысл, но потеряли цель. Публиковать подобное было равносильно атомному взрыву. Если знаки так действовали на меня, то за их влияние на окружающих людей нести ответственность мне было не по силам. В это время появилось предчувствие того, что всё это плохо кончится.
Вот уже несколько недель я работала над книгой. Делать чернила я умела, а откуда мне смогли достать человеческую кожу меня не касалось. Ночами, при слабом отблеске свечей, я чертила знакомые линии, стараясь не допустить ошибок. Почти всё было готово. Даже застёжки выточены. Не было только покупателя. Медленно сходя с ума, я становилась заложницей своего труда.
Дни летели с катастрофической скоростью. Как-то утром, едва разлепив глаза, я поняла, что опаздываю на работу. Оперативно собравшись, я бежала на автобус. В такие моменты думаешь только о том, как бы не опоздать. Меня жутко укачало в метро на почве недосыпания и я вышла на улицу, чтобы пройтись немного пешком. Вдыхая ветер, пропитанный выхлопными газами, я шла по привычному маршруту. Внезапно в глазах потемнело. Мне было всё равно куда меня волокут две пары рук возникших из воздуха.
Очнулась я в комнате без окон, прикованная наручниками к железному кольцу, вбитому в стену чуть выше головы. Тошнота и головокружение мешали сосредоточиться. Напротив меня на стуле сидело существо в человеческом обличье. Взглянув на него, я поняла, что от меня требуется. Нельзя сказать, что я не знала этого. Рано или поздно за знаками должен был придти кто-то, кто знает в них толк. Мы разговаривали долго. Ни оно, ни я при этом не открывали рта. В этом не было необходимости. Даже сейчас, спустя годы, мне трудно найти оправдание своему упрямству. Ставя блок за блоком, я не пропускала импульсы. Резкая боль в затылке, красные круги перед глазами. У меня не было и четвёртой части от силы, которая на меня давила. Я не догадывалась откуда оно узнало про книгу, ему не нужны были рисунки на бумаге– оно требовало плод моего многомесячного труда. Главное, не думать о том, что пару дней назад, почувствовав в воздухе стальной запах опасности, я увезла книгу далеко. У меня не было мысли спрятать её. Я просто её похоронила. Гроб и крест мне заменили кусок чёрной ткани и не сгнившие ещё с осени листья. Весенние дожди размоют почву и через неделю земля осядет. Весна скроет все следы моего пребывания. Главное не думать, не думать.
Потом я увидела себя со стороны и подумала о том, как же отвратительно я выгляжу: волосы слиплись от пота, под глазами чёрные круги, кровь изо рта, заливающая мой любимый серый пиджак. Но я наконец-то почувствовала себя свободной. Смотря на оставленное тело, я не ощущала жалости и ни капли не была расстроена. Это закон жизни– даже любимые вещи со временем приходят в негодность. Тогда мы вынуждены их выбрасывать.
Передо мной были открыты все миры. Куда меня только не заносило, чего я только не видела. Но путешествия со временем надоедают. Пришла пора остановиться и мне.
Дождливым тёплым вечером, заглянув в окно одного из высотных домов, я увидела девушку. Она спала, уронив голову на стол, по которому были рассыпаны листы разных форматов. Прочитав то, что она писала, я усмехнулась и решила помочь, подкинув неплохой сюжет для книги. И это юное создание до сих пор думает, что пишет выдуманную историю…