Идея, а точнее необходимость этого интервью появилась после публикации постов в Инстаграм на тему посмертного донорства органов. Тысячи комментариев, сотни вопросов, на которые я не знала ответа, но очень хотела узнать.
Посты и комментарии можно прочитать по ссылке: первый, второй и третий. Коротко: в настоящий момент с точки зрения закона по умолчанию считается, что любой человек не против изъятия у него органов после смерти. Если на самом деле против, то нужно составить документ, удостоверить его у нотариуса и всегда держать при себе. Родственников, в случае чего, врачи спрашивать не обязаны.
Информации об этом законе практически нет, об этом не говорят по телевизору и молчат врачи. Зато много псевдо-расследований и страшилок из ток-шоу. Люди растеряны и боятся, что их жизнь не будут спасать ради заветной почки. С другой стороны, есть несколько тысяч человек, в том числе детей, для которых донорский орган – единственный шанс на жизнь.
Но не все хотят становиться посмертными донорами органов. И почти все хотят больше об этом узнать, чтобы принять осознанное решение.
Я провела два интервью с тремя людьми, которые работают в трансплантологии. Вопросы для них составлены мной и моими подписчиками.
Сегодня я публикую первое интервью.
На вопросы о процедуре пересадки органов, законе о трансплантации и связи реаниматологов и трансплантологов согласились ответить юрист, руководитель социального проекта "Одно согласие – семь жизней" Александр Александрович Кальва (блог проекта в Facebook https://m.facebook.com/1soglasie7jizney/) и врач реаниматолог-анестезиолог ФГБУ "Национальный медицинский исследовательский центр трансплантологии и искусственных органов имени академика В.И. Шумакова Минздрава РФ, который просил не называть свое имя.
Это наш шанс
— Начнем с основ. Зачем нужны донорские органы?
— Анестезиолог-реаниматолог: К сожалению, есть болезни, которые невозможно вылечить. Таких болезней много, и не всегда они связаны с неправильным образом жизни. В таких случаях трансплантация органа — единственная возможность для человека жить. Поэтому тема донорства органов всегда актуальна, дефицит донорских органов есть во всем мире и в России в том числе. На сегодняшний день ждут донорского органа около 15 тысяч человек.
— Какие варианты получить донорский орган есть у человека, который столкнулся с заболеванием, при котором необходима пересадка органа?
— А.Р.: Лучше всего, если это донорский орган живого родственника. Конечно, речь тут может идти только о почке и печени. В этом случае вероятность, что орган приживется, намного больше, чем трупный орган. Человек проживет дольше, это сто процентов.
— А почему тогда так много людей стоит в очереди на трансплантацию органов, если можно взять орган у родственника? Почти у всех есть родственники.
— А.Р.: Родственники есть, но не все подходят. Несовместимость, хронические заболевания, опухоли, много других противопоказаний. Не все могут, не все хотят.
Кроме того, сердце, легкие, поджелудочная железа могут быть пересажены только от умершего человека, это понятно.
— А можно стать добровольным донором не родственнику? Например, муж может отдать почку для жены?
— А.Р.: Нет, только родственник.
— Значит, если родственник не подошел, остается только надеяться на трупный орган. Поговорим об этом. Тема трансплантации органов окутана туманом. Люди насмотрелись историй о “черных” трансплантологах, которые только и ждут жертв в больницах, и потрошат всех, кто туда попадет. Расскажите, как происходит процесс донорства.
— А.Р.: Все начинается с того, что в какую-то больницу поступает пациент с черепно-мозговой травмой или инсультом. Чаще всего именно эти пациенты рассматриваются как потенциальные доноры. Но в этот момент идет не наша работа, а работа реаниматологов больницы.
Пациента лечат, никто не думает о трансплантации, никому это особо не интересно. Если лечение не дало результатов, человек умер, то есть зарегистрирована смерть мозга (СМ), то есть два варианта. Первый: труп отключают от аппаратов и перемещают в морг; либо второй: из больницы о пациенте-потенциальном доноре сообщают в Московский координационный центр органного донорства (МКЦОД). Говорят, что у человека наступила СМ, из МКЦОД приезжают специалисты и это даёт шанс на жизнь другим пациентам, которые, возможно, нуждаются в этих органах.
Пора или не пора
— А как констатируется СМ?
— А.Р.: Это делает невролог, реаниматолог, заведующий отделением, главный врач при помощи специальных тестов и исследований. Есть протокол, утвержденный Минздравом, чтобы понять, жив мозг или нет.
— Почему именно мозг? А как же сердце?
— А.Р.: Сердце само по себе может биться, оно обладает автоматизмом. Мы можем искусственно поддерживать дыхание, почечную активность, сердце. Но когда умирает отдел мозга, который регулирует дыхание и сердце, то считается, что человек умер, даже если он дышит.
Тут есть такой неловкий момент: люди, видят, что пациент дышит, у него бьется сердце, он жив как бы, и тогда нужно объяснить, что это мы за него дышим.
— Есть шанс ошибиться?
— А.Р.: Шанса ошибиться нет. Официально утверждено, что этим могут заниматься врачи с опытом работы не менее 5 лет. Это не один врач, а группа – консилиум. Процесс констатации смерти мозга - это набор специальных тестов и исследований, он может происходить несколько часов, иногда больше. Все это время не прекращается процесс лечения.
Апноэтический тест (прим. Пациента отключают от аппаратов, поддерживающих жизнь и смотрят, делает ли он попытки дышать самостоятельно) дает 100%, что у пациента наступила смерть мозга. Еще есть два дополнительных теста. Это золотой стандарт, и это абсолютная гарантия достоверности медицинского заключения.
Любое сомнение, любое колебание толкуется в пользу пациента. Отбрасывает нас на шаг назад. Пациента продолжают лечить и делают все тесты повторно. И так может продолжаться несколько дней, недель, сколько потребуется.
— Может ли врач на этом этапе не слишком постараться ради возможности получить донора?
— А.Р.: Нет, такого не может быть. В первую очередь идет речь о сохранении жизни именно этого пациента.
Система построена так, что больница заинтересована в выздоровлении пациента. Лечащему врачу нет никакой выгоды от трансплантации. Ему выгодно вылечить пациента.
Наоборот, не во всех случаях, когда возможно изъять органы и передать их для трансплантации, это делается. Нужен определенный набор сотрудников, чтобы администрация больницы понимала важность этой проблемы. Не везде врачи знают о том, что им нужно сохранять органы и как это сделать после смерти человека. Не везде за этим следят. Но даже там, где знают и следят — пациента будут лечить правильно.
Я даже больше скажу. Часто к нам отношение со стороны реаниматологов, хирургов такое, будто мы не врачи, которые приехали помочь спасти чью-то жизнь, а как к стервятникам. На нас смотрят не очень приятно, иногда неадекватно реагируют. Это постоянно встречается.
— Получается те, кто спасает человека и вынимает органы это разные люди?
— А.Р.: Да, мы никак не связаны. Мы не знаем друг друга, на телефоне не сидим. Так построена система — развести нас в разные стороны, чтобы никакого контакта у нас не было.
Поэтому все врачи-реаниматологи думают в первую очередь о своем пациенте. Они не думают о моих пациентах, которые находятся в центре трансплантации и ждут донорские органы.
— Хорошо. А расскажите про подходящих доноров. Кто он — идеальный донор?
— А.Р.: Молодая женщина, молодой мужчина, без повреждения органов. Есть еще несколько противопоказаний, они все официальной утверждены. Если есть сомнения, то общаются с родственниками на тему наличия у пациента злокачественных опухолей, заболеваний.
— Что происходит после того, как у пациента констатирована смерть мозга?
А.Р.: Приезжают специалисты из того самого координационного центра. Они еще раз проверяют пациента и дальше начинают готовить донора и искать реципиента. Ищут, кому конкретный орган может подойти.
У каждого центра трансплантации в стране есть свои листы ожидания по каждому органу. Вот координационный центр занимается тем, что собирает информацию со всех центров в один лист и распределяет органы уже по реципиентам.
Так вот, приехал координационный центр, например, решили, что орган будет трансплантирован пациенту нашего центра. Вызывают бригаду.
Мы выезжаем в больницу со своим диагностом, со своей аппаратурой: ЭКГ, эхокардиография, еще раз проверяем пациента.
Получается, сначала, врачи на месте проверили его консилиумом. Затем, приезжали с координационного центра, перепроверили еще раз, Затем мы, еще разочек, приехали и проверили его.
— Сколько по времени занимают эти проверки?
В течении суток, в принципе, этот процесс можно завершить.
— Так оперативно?
— А.Р.: Да. Потому что, чем быстрее мы изымем органы, тем лучше происходят определенные процессы после смерти мозга, которые повреждают наши органы, чем больше мы оттягиваем этот момент изъятия, тем результаты будут хуже.
— А сколько бригад выезжает каждый день? Или они не каждый день выезжают?
— А.Р.: Почти каждый день. Я лично выезжаю 2-3 раза в неделю.
Надежда на жизнь
— Как понять, кому подойдет орган?
— А.Р.: Орган подойдет не любому человеку. Тут много факторов. Это и физикальные параметры, то есть вес, рост донора и реципиента. Потому что размер органа тоже имеют значения. Плюс, генетические типирование, группа крови.
Чужой орган — это инородное тело для организма. Специальные антигены говорят о том, подходит ли орган, будет ли он атаковаться хозяином или он тихонько будет приживаться. Для этого подбираются специальные препараты, подавляющие иммунитет, которые нужно будет принимать всю жизнь.
Если мы проверили пациента, орган подходит, в операционной происходит трансплантация.
— Какое место в этом процессе занимают родственники пациента? Например, если они рядом, в больнице. Врачи сообщают им об изъятии органов?
— А.К: У врачей нет обязанности сообщать.
— То есть они молча берут и везут его в операционную на изъятие органов мимо родственников?
— А.К.: Всё зависит от администрации больницы. Есть больницы, не буду их называть, которые действительно делают это молча. Родственники потом только узнают, что была выемка органов.
А есть центры, которые, у которых есть политика сообщать в любом случае, даже если это приведет к потере потенциальных донорских органов, но всё равно сообщают. Второй вариант, мне кажется, наиболее правильный. Более этичный.
— Я думаю, что если бы у врачей была обязанность спрашивать согласие родственников на изъятие органов, то изъятий было бы гораздо меньше, вы так не думаете? Если смерть наступила внезапно в результате ДТП, например. Никто не ждал, что человек умрет и тут его родственникам звонят и сообщают о смерти и спрашивают разрешение органы взять. Кто бы согласился в шоковом состоянии на такое?
— Для начала тут вопрос в том, найдут родственников или нет. Они могут просто не успеть приехать, а вопрос об изъятии должен решаться быстро. Эту проблему действительно снимает презумпция согласия, но в то же время оно нагоняет страх на нашу профессию и на то, чем мы занимаемся. Лучше быть открытым и информировать население. Да, пусть у нас пропадет донорский орган, но мы работаем над этим и рассказываем о посмертном донорстве и нет этой непонятной темной деятельности, которая наводит ужас на людей.
— Я тоже за то, чтобы открыто обсуждать эту тему. Когда я написала статью, для многих было сюрпризом, что сейчас действует презумпция согласия. Как так, почему нас не спросили?
— А.К.: Да, мало кто об этом знает. Это презумпция согласия существует еще с 1992 года. Главный трансплантолог РФ придерживается той позиции, что в случае, если в законе прописано это положение, то все люди об этом знают, все его прочитали.
А если не удосужились прочитать и выразить несогласие, значит, сами виноваты. На самом деле, разумеется, все законы в России, все права, которые прописаны, знать невозможно. Прекрасно, что вы в своем блоге затрагиваете эти темы.
— Хорошо, если человек хочет выразить несогласие, либо согласие, куда ему идти?
А.К.: Это написано в законе. Напишите заявление, заверьте его у нотариуса и носите всегда с собой в паспорте. Эффективная ли это процедура? Сомневаюсь...
— А какие органы чаще всего пересаживают?
— А.Р.: Почку, печень, сердце. Можно пересадить поджелудочную железу, легкие, роговицу глаза, кишечник. Но чаще всего почки. Во всём мире это самая частая операция, она довольно рутинная, хорошо отработанная.
Прим. автора. Для сравнения приведу статистику трансплантаций почки на миллион населения в Европе и в России в 2017 году:
В Испании 70.5
Во Франции 58.2
Нидерланды 57.6
Великобритания 52.1
В России 8
— Что происходит после изъятия органа?
— А.Р.: Звонят реципиенту. На этом этапе тоже отсеивается какое-то количество человек. Кому-то не могут дозвониться, кто-то не готов.
Находят реципиента по очереди и начинают готовить его к операции. Пересаживают орган, человек живет. Моя работа тут уже закончилась.
Презумпция согласия
— Вернемся к презумпции согласия на посмертное донорство. Когда я проводила у себя в блоге опрос “Согласились бы вы стать донором в случае смерти”, ответ «да» дали 62% опрошенных. Но одновременно было очень много вопросов «Где зафиксировать отказ от посмертного донорства?» Как вы считаете, почему почти половина людей бояться или не хотят становиться донорами?
— А.К. Люди имеют право сами распоряжаться судьбой своего тела. В 2013 году "Левада-центр" провел социологический опрос среди населения Российской Федерации, согласно которому более 42% опрошенных заявили, что совершенно недостаточен уровень информирования людей о том, каким образом можно выразить свое согласие либо же несогласие.
Лишь 22 процента опрошенных при вопросе: согласились бы вы подписать согласие на посмертное донорство органов? – ответили утвердительно. То есть, более 78% либо не знают, как ответить, либо же отказываются.
И основной причиной отказов являются опасения, что информация о решении завещать органы будет использована в недобросовестных целях и поставит под угрозу жизнь данного человека.
— Да, это правда. Мне пришло очень много сообщений с такими опасениями.
— А.К.: Если суммировать все опасения людей, мы увидим, что негативное отношение к посмертному донорству связано с отсутствием информации у людей о том, какие органы изымаются, какова процедура, о том, что присутствует ли в Российской Федерации "черный" рынок либо же нет.
Во всех странах, где развита система трансплантации и посмертного донорства органов, существует государственная политика по информированию населения о социальных и правовых аспектах: производятся социальные видеоролики, проводится большая работа, в том числе, в средствах массовой информации. В нашей стране ничего такого нет.
Например, очень многие думают, что в России развита система "черного" рынка трансплантологов. Само собой, этого нет. Но в случае, если люди зададутся вопросом, есть ли такая доля вероятности, что человек, который, например, в листе ожидания занимает 20-е место, он придет, заплатит кому-то деньги и получит 1-е место, это тоже такой, довольно коррупционный момент, который необходимо развеять перед населением.
Для того чтобы таких подозрений не было, необходимо проводить различные аудиты, контрольные мероприятия.
— Что вы можете сказать о новом законопроекте о трансплантации органов?
— А.К.: Он разрабатывается уже очень много лет. Согласно этому законопроекту должны быть введен регистр пожизненных волеизъявлений граждан, где каждый может выразить свое отношение к этому вопросу. Но когда будет принят этот закон и в какой редакции — неизвестно. Каждый год мы слышим новые сроки, когда он будет внесен в Государственную думу.
Могу привести еще небольшой пример из данного проекта. В части 2 статьи 56 этого законопроекта указывается, что лица, которые отказались от посмертного донорства органов, сами не имеют право на трансплантацию.
— Это справедливо, как вы считаете?
Это с одной стороны может быть логично. Но с другой стороны мы должны уважать право человека распоряжаться своими внутренними органами, уважать выбор этого человека.
К тому же, данное положение противоречит Конституции Российской Федерации в праве на жизнь, в положении о том, что Российская Федерация является социальным государством.
— Спасибо вам за интервью.