История о том, как я ездила на лесопилку, когда одна жила в деревне.
Для понимания общей картины дам краткое описание. В конце прошлого лета я уехала на два месяца в деревню, где мы с мужем купили старенький домик. Отдохнуть и поработать, вкусить новой жизни, получить новый опыт и собрать урожай. Для этого муж оставил мне машину, мопед, весь необходимый инструмент, кучу инструкций и саму меня.
В процессе обустройства хозяйства, мне периодически требовался пиломатериал, и я посещала лесопилку, на которой мы раньше бывали вместе с мужем. Находится она километрах в десяти от нашей деревни.
За два месяца я ездила туда всего три раза.
В первый раз, в субботу, на базе никого не было, и я преспокойно набивала свой кузовок.
В следующий раз, тоже в субботу, лесопилка работала, как в будний день. В этот раз я отправилась за досками, чтобы соорудить себе столярный (рабочий) стол.
Под навесами жужжало лесопильное оборудование, различные станки и пилорамы превращали сыромятные бревна в квадратный брус и разделывали их на доски. У каждого станка находились люди и управляли своими подопечными.
Слева от въезда на территорию возвышалась огромная куча горбыля. Не имея своих четких границ, цепляясь палка за палку, она плавно перебегала в кучу еще большую и, теряя своё окончание, растворялась в ней. На эту кучу простым смертным, как я, зариться было нельзя, потому что, не смотря на свою серость и слёжанность, она, по-видимому, представляла из себя еще какую-то материальную ценность. У меня не получилось найти четкие различия между этими, практически слившимися воедино, кучами обрезков, и дабы не нарваться на неприятности, взяв из них не ту сгнившую палку, я каждый раз проезжала мимо нее.
По серой, на вид заброшенной, но действующей, территории ездил перекошенный погрузчик с молодым, чумазым, как шахтер, беззубым парнем за рулем.
Чуть в глубине участка территорию со станками обрамляло полуразрушенное, вытянутое здание из силикатного кирпича. Оно таращилось на мир темными дырками оконных проемов и щетинилось, пробившимися сквозь цементный раствор кладки и разбросанными по своему телу, пучками травы, мха и лишайника. Природа год за годом разрушала это искусственное сооружение, паля его солнечными лучами, растворяя дождями и выдувая ветрами. Поглощая человеческое творение, она вселяла в него новую, настоящую жизнь. Здесь уже соседствовали рябинки и осинки, выросшие из, занесенных ветром, семян. Всю свою жизнь они боролись, пробиваясь сквозь камень, и стремились к солнцу. Стволы молодых березок извивались и закручивались, преодолевая препятствия. Загибались и обходили стороной, то, что не могли победить. Они уродливо торчали в разные стороны всем своим видом показывая любовь к жизни и благодарность за нее в независимости от того, на какой скудной почве им довелось расти.
Я направлялась в конец участка, за здание, зная, что там можно брать все.
На границе территории лесопилки с лесом виднелись серо-желтые дюны опилок и моя заветная куча обрезков, в которой можно копошиться, как в песочнице, отбирая из «какашечных» отходов приемлемый материал для строительства. Среди сосново-елового горбыля с редким вкраплением горбыля из березы и осины, там встречаются обрезки почти деловой доски шириной 10 или 25 см. Очень редко, но я находила там и бруски, радуясь, закидывала их в кузов и при этом недоумевала, почему их вообще списали.
На паллетах подле здания сидела группа мужчин примерно такого же перекошенного вида, как желтый погрузчик. Проехав мимо них к своей кладези лесопильных отходов и запарковав машину для удобной загрузки материала, я решила подойти к ним, руководствуясь возникшим опасением: «А вдруг что изменилось?» Только подойдя поближе и поздоровавшись, я смогла разглядеть степень перекошенности каждого рабочего и поняла, что начальника на участке нет. Мужчин было человек 5-7, и все они были разного возраста. Но мое внимание сконцентрировалось только на двух людях, потому что они были знакомы мне ранее и потому, что вступили в членораздельный диалог. Это был молодой парнишка, лет 25, самый вменяемый из всех и дядька лет 50 с красным лицом и сединой в усах, с улыбающимися хитрыми глазами, от которого неприятно разило перегаром и которого, как я узнала позже, зовут Геннадий.
Я немного «включила дурака». Этот «дурак», по-видимому, сумел приструнить "социофоба" внутри меня и, набравшись от страха смелости, я спросила не «По-прежнему ли можно разжиться бесплатным горбылем?», а: «Это же отходы? С этой кучи можно брать?».
Парнишка, не раздумывая и не тая в себе никаких умыслов, тут же выпалил: «Да, да, можно, берите» .
Но мужчина с помутненными глазами, разглядев во мне, судя по всему, девочку-"лохушку", быстро смекнул и сказал, что можно брать, только надо заплатить, рублей двести. Через полсекунды, получив поддержку соседа в виде удара локтем в бок и приструнив свою жадность, он понизил ставку до ста.
Мое недоуменное: «Чёёёё?» потребовало объяснения, на что я получила вразумительный ответ: «А то гореть не будет!»
Я частенько жалуюсь на то, что боюсь всех и вся, что я "социофоб", что веселым компаниям людей я предпочитаю одиночество, я не умею отстоять свои интересы, грамотно поставить человека на место, мямлю, когда мне втюхивают брак, не умею торговаться и прочее. Когда я одна, меня легко развести, поэтому я полжизни хожу с «кирпичной» рожей, показывая этому миру, что со мной не надо связываться. Дома я все непонятные трудности, звонки, договаривания сваливаю на мужа, потому что он с легкостью со всем эти безобразием справляется.
Так вот, находясь в деревне, я заметила, что стала более самостоятельная в том числе и в социальном плане. Лет десять назад я бы точно расплакалась, лет пять назад, наверное, бы просто промямлила что-нибудь несвязное и уехала восвояси.
Я как-то быстро смекнула, что меня пытается развести обычный алкаш Гена. Парнишка махнув на Геннадия рукой, вспомнил, что мы виделись на прошлой неделе, когда я подъезжала к ним во двор и спрашивала, как найти Егорыча – местного приемщика ягод, по совместительству являющимся еще и начальником, сидящей на паллетах, бригады абапелов, и сказал: «Не слушайте их, берите сколько надо, я Вам разрешаю». Поблагодарив мальчика за его бескорыстие и твердо ответив Гене, что горбыль мне нужен не на дрова, поэтому, «если не будет гореть и хорошо», я уверенным шагом направилась к машине и принялась расчехлять кузов. Уверенности мне добавлял пикап. Рядом с этим бодрым железным старичком, я ощущала себя словно под отцовской защитой или защитой мужа, иногда я олицетворяла его собакой. В общем, машина точно была мне другом и живым существом. Я не была одна, и меня это вдохновляло.
Подготовив машину к погрузке, я ощутила, как возле меня материализовался Гена. Он крутился вокруг меня минут десять, всячески пытаясь разжалобить и выудить копеечку на покупку бутылки с горячительной прозрачной жидкостью. «Мне же только добавить», умолял он, «20 руб. у меня есть, мне только добавить. Неужели у тебя нет денег?» Я твердо и решительно, но с улыбкой на лице, отвечала, что даже если бы и были, на бутылку я бы точно не дала. Гена вскоре понял, что со мной бесполезно разговаривать на интересующую его тему и «закинул удочку» на предмет «не надо ли мне деловой доски, правда, длиной метр двадцать пять». Мол, «только свистни, я организую, только заранее скажи, сколько надо. У меня в гараже лежит, так я подготовлю». Я одобрительно покивала головой, сказав, что мы с мужем обязательно его найдем, когда решим, что нам нужна подпольная доска длиной метр двадцать пять.
Наконец он оставил меня в покое и удалился к своим коллегам по цеху и несчастью.
Когда я приехала на лесопилку в третий раз, это был будний день. Картина была, как и прежде – серая рабочая обстановка. Мою машину все уже узнавали издалека, и мои недавние безымянные знакомые приветствовали меня жестом поднятой вверх открытой ладони. Геннадий же, с деловым видом пересекая территорию лесопилки, расплывался вдобавок в довольной улыбке, как будто ему удалось-таки развести меня на пол литра и намахивал мне особенно приветственно.
Видимо три раза за два месяца – это слишком часто, потому что в третий свой приезд, мне еле-еле удалось набрать полуприличного сырья. Ну, либо улыбающийся Геннадий, отвечающий за сброс отходов с пилорамы, потому и улыбался, что не пополнил запасы «моей» кучи или пополнил их в другом месте.
Доставив материал на заднюю часть двора и разложив все свои палочки на траве, я поняла, что вообще-то не знаю, как сделать из этого разномастного и разнокалиберного «нечто» столярный стол. Ну хоть какой-нибудь стол. На который я планировала прикрутить циркулярный станок и на котором собиралась строгать, пилить и собирать все свои последующие творения. Задав глупый вопрос дядюшке Яндексу, я все же, просто для вдохновения, посмотрела предложенные им варианты, хоть они и не соответствовали моим критериям.
Ну, тут, как всегда, когда подсмотреть не у кого, списать не с кого, приходится соображать самой. И начала я мастерить свое «чудовище» исходя из того, чем обладала. Я была ограничена своими знаниями, стандартами обрезков и отсутствия нужных саморезов, поэтому стол собирала из кусков и на гвозди. Думаю, что с саморезами дело бы шло быстрее и конструкция была бы надежнее, хотя признаюсь, что и в столярном деле я неопытный новичок.
Так как стол я собирала на земле, причем с переменным рельефом, получился он с явно выраженной, скрученной «вертолетиком», формой.
Стол получился небольшой, но очень тяжелый.
Я кое-как дотащила его до дровяника, где приготовила и расчистила для него место, чтобы в случае непогоды можно было работать под крышей. Стол так и остался стоять на улице, подпирая хранилище дров.
Поднять его через порог и втащить через дырку шириной в три доски, мешали вес стола и диагональные связи между ногами, на которых вся эта «чудесная» конструкция и держалась. Ну и ладно, подумала я, на улице веселее работать, а в непогоду можно и дома посидеть.
Несмотря на то, что стол был перекошен, неуклюж и тяжел и не оправдывал мои ожидания, он был прекрасен, как мое творение, как мое детище, как, созданное с любовью, произведение моих рук.
Пилу я на него не установила, чтобы не оставлять ее на улице, а в остальном стол исправно выполнял свои функции, размещая на себе будущие заготовки последующих изделий.