Было это под Белгородом в июне 43-го.
Шла подготовка к Курской дуге, перемещение частей и соединений. Нужны были сведения о нахождении танков противника. У разведчиков задача – добыть «языка», чтобы получить верные сведения. Меня, командира разведвзвода, молоденького лейтенанта, вызвали в штаб дивизии. Пока мы ехали, начались сумерки. Неожиданно замечаю, как с подбитого фашистского самолета спускается на поле недалеко от нас летчик. Вдвоем с сержантом побежали в его сторону. Заметили, что на березе висит парашют, а недалеко от него и летчика обнаружили. Передвигаться быстро он не мог: подвернул ногу при падении. Началась перестрелка. Я считаю, сколько пуль немец выпустил. Вскоре они закончились. А с ножом он и обращаться не умел, так что взяли его легко.
Вскоре обезоруженный летчик сидел в машине. Планшет, который он выбросил, мы быстро нашли. По-немецки я говорил неплохо. Объяснил ему, что сохранить жизнь он может при условии хорошего поведения. Но в ответ получил пренебрежительный взгляд..
В штабе дивизии начался допрос. Не отвечает фашист, только улыбается.
А когда я ему пистолет под нос сунул, он насвистывать начал. Не скрою, зауважал я его, но пристрелить хотелось.
Хоть и молчал немец, все сведения о танковой дивизии мы получили, в планшете была карта. Вскоре наши батареи вели огонь по расположению дивизии противника, а там и бомбардировщики подоспели. Первую медаль «За отвагу» мне вручили за этого летчика.