Захарян, конечно, ходил в «залётчиках». На его счету была не одна неделя проведённая на гауптвахте, не одна выволочка перед строем, которые вгоняли Камо в краску. Эйва умел находить слова, пробирающие до дна души. В отличие от некоторых других ротных, Лабус не допускал рукоприкладства, а ругательства допускал только в неофициальной обстановке, к солдатам, которых любил.
(часть 1 - https://zen.yandex.ru/media/gsvg/pro-zahariana-5c9b103028541f00b35d84ae )
Спуску же не было от него никому. И с любимчиков спрос был - вдвойне. Камо попал в наряд по столовой. Старшим. Развод наряда проводил прапорщик Ланцов. Командир второго взвода, в котором служил наш хлеборез. Непосредственный его начальник.
Традиционно к прапорщикам, особенно молодым, уважения среди солдат не выказывалось. Их даже называют особо. У нас это было слово «кусок». Причём, оно настолько укрепилось в солдатских умах, что при произнесении этого слова, сперва возникал образ прапорщика, а затем уже всплывали другие ассоциации.
Например «кусок хлеба». Считалось, часто не без оснований, что, эти вчерашние солдаты, решившие нажить жирок на казённом имуществе. Ланец, кстати, был «кусок». Его недолюбливали. Поэтому пререкательства с прапорами считались среди дедов – хорошим тоном, ещё одной возможностью показать свою независимость.
Частенько и сами прапора не придавали этим склокам большого значения. Поэтому, прапорщику предстояло приложить особые усилия, чтоб заработать авторитет среди солдат. В нашей роте обстояло всё иначе. Ротный научил уважать своих командиров.
Поэтому, когда Захарян прямо в строю отказался идти в столовую, мотивируя это примерно так: « Я че, «душара» что ли. Не пойду, ставьте меня в патруль!», Ланцов, особо не препираясь, доложил об этом ротному.
На утреннем разводе все были в ожидании. Вот раздалось «Рота, смирно!» послышался стук каблуков и Эйва появился перед строем. Приняв доклад дежурного, своим звонким голосом он поприветствовал строй.
– Здравия желаю товарищ старший лейтенант! - прогремел ответ.
– Рядовой Захарян, выйти из строя!
Камо вышел. В его глазах ещё теплилось сознание своей правоты, Хотя, он понимал, что кара неминуема.
–Объясните, рядовой Захарян, почему вы отказались выполнять приказание начальника, который к тому же является Вашим непосредственным командиром? Обращение на «Вы» из уст Эйвы не сулило ничего хорошего.
– А Че он… – недовольно начал Камо, имея в виду Ланца, но тут же был остановлен железным окриком ротного, пресекающим его вольготный тон.
– Товарищ рядовой. Сегодня Вы не выполнили приказание, а завтра игнорируете боевой приказ. Как я могу доверять Вам оружие? Военный билет сюда! Ваш автомат я из него выписываю. Вы недостойны носить боевое оружие!
Это был удар в самую точку. Для гордого Камо лучше было терпеть чьи-либо побои или торчать на гауптвахте, чем такой позор. Эйва хотя и был строг, а порой даже жёсток, всё же он был добрый дядька, с тонким чувством юмора.
Дня через три, на построении снова выходит Захарян перед строем. Сегодня тактические занятия – бег по полной выкладке. Гнев командира давно иссяк, но он полон решимости провести воспитательное мероприятие до конца.
– Вот, Захарян, ваш военный билет, оружие из него выписано.
Камо нам было жаль. То ли от этого, то ли от того, что ротный был сегодня «в духе», кто – то позволил себе из строя подбодрить Захарянчика:
– Камо, на тактике бегать легче будет!
Эйва, обычно пресекающий болтовню из строя, в этот раз, наоборот, как будто ждал этого «вяка».
- Ошибаетесь, Вторая рота. Специально для рядового Захарян! Новое оружие! Автомат системы АКС – 92… «Д»!
Все удивлённо переглядывались. Что за фокус такой!? В глазах Лабуса плясали весёлые чертики. Видать был он в детстве сорвиголовой!
- АВТОМАТ СИСТЕМЫ КАЛАШНИКОВА, - продолжал Эйва. - ОБРАЗЦА ДЕВЯНОСТО ВТОРОГО ГОДА …ДЕРЕВЯННЫЙ!
Рота заржала. Все кроме нашего армянчика. Тот стоял чернее ночи, хотя в глубине души, наверное, ему тоже было смешно. В казарму прапорщик внёс макет автомата, с которым бегают школьники на сборах начальной военной подготовки.
- Я не буду ЭТО носить!
- Будешь, Захарян. Пока не станешь нормальным солдатом. Ты так уже меня достал, что твоих грехов на два дисбата хватит. И будь уверен, я туда тебя определю!
Камо обречённо взял макет. Его снова стало жалко. Ротный обратился к нему на «ты», это было хорошим признаком. Кто – то опять не выдержал.
- Камо, его же чистить не надо.
Чистка автомата была муторным занятием. Чистили его до образцового блеска, выковыривая пороховую копоть и песок из самых невероятных закоулков. Знал бы об этом сам конструктор, он бы упростил автомат еще в три раза.
Нашелся с ответом Эйва сразу.
- Инструктирую дежурных по роте. Во время чистки, выдавать этому солдату пузырёк чёрной краски и принимать от него с докладом: «Рядовой Захарян, оружие покрашено!» .
Гнев давно спал и он едва сдерживал улыбку. Было жаль Камо, и было весело от такой развязки. Захарян выходил на все построения со своим «92 Д» и таскал его месяца три. На стрельбах Эйва говорил: «Из своего будешь стрелять. Доложишь сколько попаданий.
Рота хохотала, Камо кряхтел, но помалкивал.
– Ладно, так и быть, Фарш, дай ему автомат, пусть стреляет.
Лабус был нормальным мужиком. Он прекрасно понимал, что стреляя из боевого оружия, молодой человек ощущает нужность и значимость своей службы, и нельзя лишать его этих нечастых моментов.
Понемногу блатной хлеборез стал нормальным солдатом. Ему снова вписали и вручили боевой автомат, и, выучив с грехом пополам основные статьи Устава караульной службы, раз или два он сходил в караул, чем очень гордился.
А когда уходил на дембель он сердечно поблагодарил Эйву и признался, что его никто и никогда так не воспитывал...
Рассказал про своего однополчанина Камо Захаряна товарищ Антон Петров.
Если Вам интересны мои публикации, поставьте палец вверх и подпишитесь на мой канал. Читайте остальные рассказы, кликнув на название блога "Служба в армии". Высылайте свои произведения. Спасибо всем за внимание!
