Вы скажете, Дневник Скотча - сказка? Где вы нашли собак, что зовут себя гномами, разговаривают с людьми, кошками и сороками?
Есть древний, очень древний язык. Мы все знали его, еще до того, как научились говорить. Такое первобытное эсперанто, язык того времени, когда слов еще не было.
Есть притча о царе Соломоне, что мог разговаривать с животными и птицами. В чем то, как в любой притче, наполненная преувеличениями. Нет, птица не расскажет вам, что какой-то Ваня у какого-то Васи шапку украл. Но криком, пикированием и всеми сопутствующими способами постарается объяснить, что что-то не так с этим человеком. Язык жестов, поз, взглядов – он огромен. Он открыт любому, кто захочет его понять. Преграда на его пути только одна. Это самомнение. Как только вы говорите, что человек – единственное существо на планете, наделенное речью, то – все. Вы не поймете этого языка.
А он открыт любому. Смотрите, сопоставляйте, запоминайте. Не говорите, что вы умнее вашей собаки. Она, возможно, не знает высшей математики, но все простые науки ей доступны. Вы найдете дорогу домой, если вас отвезти километров так за пятьсот в закрытом контейнере, когда никакие визуальные ориентиры ничего не подсказывают? Она найдет. Если у нее будет желание к вам вернуться.
Вы сможете по тончайшим интонациям запаха определить опасность тех или иных продуктов? Да, пса можно обмануть активными ароматизаторами, но в большей части запахов он определится довольно точно.
Вы можете с трех метров объяснить кошке, что сидит на вашем пути, что вы не намерены ей причинить никаких неудобств, и пройдете мимо без эксцессов? А ведь это так просто, есть жест мира – несколько раз, глядя на кошку, держа в себе мысль: «Ты очень красивая, но я не хочу ловить тебя!», - зажмуриваемся и открываем глаза. Несколько раз, потому как кошки сомневаются в осмысленности вашего жеста.
Животные говорят с нами. Почти всегда, стараясь делать жесты и позы очень внятными, замирая, чтобы этот не наблюдательный, но все же такой любимый человек хоть что-то понял. Расстраиваются, когда их не слушают, впадают в отчаянье, а потом снова возобновляют попытки быть услышанными. А мы бьемся в своей самости, говоря, что единственный способ общаться – это словами.
Почему два ребенка, из разных рас, разных языковых групп, еще не начавшие толком говорить на своем родном языке, придут к взаимопониманию? Почему близнецы начинают говорить позже, чем дети, что растут одни, окруженные любящими, но все-таки взрослыми людьми? Потому, что у них есть язык, которого мы не понимаем, и есть собеседник. Им не скучно. Они выучат нашу речь и вольются в социум. А мы выучим их язык?