Я умираю.
Однако я буду благодарен Создателю за толику милосердия и снисхождения, что ждала меня в конце жизни. Я, в общем-то, никого не виню в случившемся. Времена меняются, люди меняются, сам мир меняется, и кто виноват в том, что я вдруг стал ненужным? Никто.
Мне некого порицать, не в кого метать гневные взгляды, да их никто и не увидит сейчас.
Я стал почти бесплотным. Без тела, без души, без смысла к существованию – вот он я. А раньше … а раньше я помню, как весь мир переливался и играл для меня мириадами красок, бликов, оттенков, силуэтов, огней и миражей. Все двигалось, бежало и ускользало. А я стоял посреди беснующегося океана эмоций и менял течения мысли, разбивал волны отчаяния, поднимал бури счастья и экстаза. И все это было мне подвластно, стоило только зажечь пламень - пламень души.
На моих губах заиграла сладкая улыбка приятных воспоминаний. Я смаковал столетия былой эпохи. Эпохи, что была мне домом и очагом, смыслом и итогом моей жизни. Увы, ее не вернешь. Не вернуть мне вспять течение времени, как не вернуть и всех тех, кто был со мною рядом. Всех тех, что правили балом иллюзий, снов, мечтаний и надежд. Нас, зажигателей ламп, не стало. Мы канули в Лету.
Нас отбросили на обочину мирозданья. Мир больше не испытывал нужды в безграничном полете фантазии, в беснующихся волнах чувств и в манящем блеске грез. Человек перестал мечтать. Человек перестал любить.
Все, чем раньше жил и дышал мир, все, что раньше занимало думы и сердца людей теперь лишь прах и пепел на краю дороги, по которой так гордо и упрямо шагает человечество.
А я? А я остался здесь. На обочине. Совсем один. Безнадежно забытый. Единственной отрадой мне, старику, служит маленький светильник, который я, все-таки, сумел зажечь. Перед самой смертью я напоследок наслажусь ярких светом мечтательных глаз, теплом неизбывной любви и огнем непобедимого желания жить.
Я смотрел на огонек и видел все, что было на душе у маленького мальчика, чей огонь души мне удалось высветить в беспроглядном мраке наступающей эпохи. Я видел его отчаянную любовь к босоногой весне, безотчетное замирание сердца перед голосом моря, его страх повзрослеть и забыть все это. Страх стать таким же, как они.
Я смотрел на огонек. Мальчик взрослел, я таял. Огонек его не ослаб, не погас. Но я больше не мог поддерживать его, я больше не мог спасти его искорку истинной человечности. Я умираю. Теперь мой мальчик, ты пойдешь один.