Юра декламировал, или рекламировал свои познания литературы. Ай, восхищенно хлопала глазами провинциальной коровенки, приоткрыв рот. Не хватало только пузырей. Олег, Юрин друг, как всегда, несколько отстраненно, но галантно сопровождал нас, как можно веселее, рассказывая о своей нескончаемой битве за чистый город. Он, в свое время, создал предприятие по утилизации отходов. Теперь у него этих предприятий было с десяток - из отходов дерева производил какие-то деревоплиты и настилы, для строительства дачных домиков, туалетов. Из отходов металла - делал гвозди, какие-то скобы, инструменты. Из пластика - сантехнические трубы, тару, какие-то удобрения. Я об этом достаточно хорошо знала, со слов Юрия, который периодически помогал Олегу отбивать атаки алчных чиновников, пытающихся получить с Олега дополнительную мзду, или внедрить к нему своих родственников, или попросту закрыть настырного предпринимателя - рационализатора. Олег был более открытый, радостный и легкий чем Юрий, я уже не раз ловила себя на мысли, что как друг, он, наверное, самый классный и надежный.
Наши места были на центральном балконе (мои любимые). Я не очень часто бывала в театре, но усвоила, что на балете и опере нельзя сидеть близко, так как как-то пропадает состояние сказки от созерцания напряженных, широких, мужских спин у изящных балерин.
Да, как сказал поэт, а потом мой Юра Г., «Театр был полон». Вся областная администрация, городская, депутаты и депутатики, известные тем и сем люди, местные бизнесмены и «олигархи» с семьями, женами и любовницами, писатели и «писаки», проститутки и бандиты. Юрий их почти всех знал и весело и небрежно представлял нам, рассказывая кратко, чем они были знамениты. Было очень интересно. Ай, когда надо, ахала и вставляла свое провинциальное «Не может быть» или «вы только подумайте!», вызывая у Юры дополнительные приливы словоблудия. Олег весело поддакивал и порой уточнял некоторые смешные и нелепые детали биографии того или иного представителя местной социально-областной флоры и фауны. Это было феноменально - за двадцать минут Юрий успел рассказать все основные сплетни нашего города!
- Это талант! - Ай толкнула меня в бок, указала на Юрия, и многозначительно вздохнула. Мне показалось, что она нарочно «лизнула» меня, скрывая иронию смысла своих слов, но мне было так хорошо и приятно, что я даже не стала выяснять, в какое место она меня лизнула.
Взвился занавес и началось! Выходили какие-то, в основном толстые, люди в черных фраках, имена некоторых были на слуху. Им долго аплодировали еще до начала арий. Потом они самозабвенно, профессионально и громко голосили на разных языках. Одни мелодии нравились и напором и виртуозностью владения голосом. Другие не очень. После выступления одного испанца Ай повернулась ко мне и промолвила:
- Да - а. Этот, наверное, долго не проживет!
- А почему? - удивленная неожиданностью ее замечания, спросила я в ответ.
- Он слишком много энергии вкладывает в голос, и слишком доводит намерение соответствия музыки намерению текста, объединяя их намерением энергии голоса.
Я, не выходя из ступора, пробормотала:
- Как это выражается? - я же не могла признаться, что совершенно не понимаю ни бельмеса в смысле ее слов.
- Ну ты видела. Вернее, на мгновение, тебе должно было показаться, что это не певец, а солдат, готовый отдать жизнь за свою Родину?! Солдат, смеющейся над врагами и над самой смертью. Потому, что только смерть во имя Родины, по его понятиям, дает смысл жизни!!!
-Ты знаешь испанский? - я вытаращила глаза, имитируя острый приступ базедовой болезни. Хотя нет, я ничего не имитировала, они у меня сами покатились вовне.
- Странно, а при чем тут это, знаю ли я испанский? Мы вообще о другом. Я просто умею слушать, и неважно, на каком языке.
Мои глаза сделали попытку вообще покинуть меня, чтобы свободно, так сказать удивляться чудесам этого мира. Я зажмурилась, пытаясь восстановить процесс контролируемого соображения, хотя я может, просто хотела удержать глаза при себе.
- Да нет, я не хочу сказать, я уже сказала, что если уметь слушать, если знать намерение музыки, то ты просто знаешь, видишь, о чем песня.
Я поняла, что ничего не поняла. Юра и Олег уже пытались нас утихомирить, во имя великого оперного искусства и спокойствия остальных, притаившихся в темноте зрителей. Я не могла с этим согласиться! Это было против всех законов физики, химиии, биологии, и проч., всего того, что я так долго, и так тщательно изучала в школе и университете, готовясь к загадочной и разнообразно - невздолбенной взрослой жизни. Вновь, нарушая интим нашего балкона, я зашептала:
- То есть, ты поняла все. все предыдущие арии, и можешь сказать о чем они?
- Да. – Просто, и как бы, между прочим, ответила Ай, - а разве ты, и вот эти все люди не поняли?
Я растерянно и криво улыбнулась. Наверное, очень криво.
- Ты будешь удивлена, но почти все в этом зале, даже и не предполагают, о чем эти песни, даже те кто понимает и слышит музыку.
- Тогда зачем они тут сидят, не общаются, притихли? Это какой-то ритуал, где всё, как в храме, или на камлании? Понимают только те, кто проводят и некоторые посвященные? Зачем они притаились, сидят?
Ай отвлекло действие на сцене.
- Ну, - начала я. А действительно, что они тут сидят, вернее, что мы тут все сидим? Такой простой вопрос никогда не приходил мне в голову, как и другие простые вопросы, которые периодически задавала Ай, видимо, по простоте душевной.На сцене вновь запели. Пела женщина, в длинном светлом платье с небольшим хором. Ее высокий, мелодичный голос уносил куда-то ввысь. Казалось, ей было мало этого зала, она рвалась куда-то, сквозь сводчатый потолок.
- О чем она поет? - дернула я за рукав Ай. Она не реагировала.
- О чем? - Ай повернулась, и даже в темноте, я увидела ее глаза. Она толкнула меня ими в лоб, или так мне показалось, вопрос застрял у меня в горле. Во мне все как-бы застопорилось. Голова слегка даже закружилась. Я стала слушать арию, приходя в себя, мысли никак не могли собраться. Я погружалась в какую-то темноту, тишину, уносимая высоким голосом певицы. Вдруг кто-то дернул меня за ухо
- Не спи! - Весело прощебетала Ай - проспишь перерыв.
Мы вышли в холл зала, достаточно хорошо раскрашенного под Ампир. Хотя это может быть был стиль Вампир, так как было слишком много красного. Только Юра поставил нас возле пальмы, чтоб можно было обозреть округу, как вдруг, от проходящей мимо группы чиновников, отделился достаточно пожилой, но и достаточно бодрый мужчина. Уверенная походка, влитой, дорогущий пиджак на заказ. От него разило, практически наповал, какой-то организационной деловитостью. Даже «Ампир» как-то поблек. Он чуть замедлил шаг, оглядывая нас, будто сверяясь с внутренним компасом, и предстал перед нами.
- Ага! Это Вы! Еле узнал Вас, надолго? Почему не позвонили?
Его отсутствие манер, безапелляционный голос хозяина, выдавал чиновника большого ранга, привыкшего отдавать приказы и распоряжения. И привыкшего, к тому, что его знают все, с кем он разговаривает. Он, улыбаясь, смотрел на Айю и уже тряс ей руку. У меня что-то с трудом повернулось в голове, и я икнула.
Перед нами стоял, не кто иной, как первый замгубернатора области, всемогущий и всех смогущий, Виктор Семенович. И он обращался к моей сельской подруге. Юра тоже икнул, хотя может все было иначе. Даже Олег как-то напрягся, от неожиданности. Ай, нисколько не смущаясь, тоже пожала ему руку.
Виктор Сим-Сим. Он открывал любые двери, даже в Москве. Он уже держал ее руки в своих руках. Наверное, даже у Юры запершило в горле от удивления.
- Только сегодня приехала,- ответила Ай.
- А это? - он кивнул, мимоходом, затягивая паузу, в мою сторону
- А это моя сестра, Марианна, она продвинутая журналистка, здесь, в городе.
Сим-Сим улыбнулся.
- Странно, всех продвинутых в этом городе я знаю.
- О, нет. Она не ругает и не облизывает власти, чтобы ее заметили. Нe сплетничает, - чтобы ее заценил обыватель, не пиарит слуг народа, для того, чтобы ее подороже купили.
- Так тогда о чем она пишет?! - засмеялся Вик. Сим-сим.
- О вечном, об искусстве. Она у нас всегда с детства в облаках витала.
В глазах Ай ухахатывались чертики, непонятно только над кем - над всемогущим Виктором Семеновичем, надо мной, над застывшим Юрием или над всеми, кто выдумал эти обряды разговоров, представлений.
- Что ж, рад знакомству, - он пожал мне руку - рад, что еще остались журналисты, которые не собирают и не создают сплетен, как Юрий Григорьевич,- он кивнул в сторону моего Юры - Рад, что кто-то еще интересуется высшими материями. И, если нужна помощь, а я знаю, что журналистам она вечна нужна, то милости прошу, прямо ко мне. Скажете, что вы сестра Айи Васильевны.
- А Вы, обязательно, после концерта ко мне, моя Вера Александровна будет рада! Уже спрашивала! Мою машину помните, шофер тот же. Мой телефон у вас есть.
Оглянувшись, он увидел, что команда его соратников уже вежливо машет ему, он оставил нас, еще раз разулыбавшись на прощанье.
Минуты две мы имитировали абсолютное безразличие к окружающей нас ампирно-концертной среде, отстранено переваривая увиденное и услышанное, в состоянии ментального коматоза. Хотя Ай, видимо, просто стояла, и по провинциальному, просто глазела на дефилирующий областной бомонд, а может, ждала губернатора или председателя заксобрания.
Подошел Олег, который как-то растворился во время, или до беседы с замгубернатора, и появился сияющий, праздничный, с девушкой официанткой, цветущей и пахнущей как духи «белая сирень» польско-одесского производства. На подносе она принесла шампанское, конфеты, фрукты.
- Ну-с, гулять так гулять! За вечное, за высокое, за прекрасное! За Вас, наши милые дамы! - возвестил он тост.
Еще находясь в каком-то тормозном состоянии, я ахнула шампанское как водку, оно ударило меня в нос, глаза и уши. Я быстро зажевала конфеткой, не ощущая вкуса, слегка обожженым ртом. Юра уже опустошил свой бокал, и ну просто давил меня своими глазами, как некое насекомое, которое он создал, а оно вот так вот просто все испортило. Но мне было по фигу, по барабану, по бороде, по морковке, хрену и по всем корнеплодам. Я вдруг сообразила, что вот оно чудо, которого я многие годы ждала, вот оно случилось, оно началось сегодня утром, когда появилась Ай, и весь день это чудо было со мной как бутон, постепенно раскрывающийся, но всегда не до конца. Я уже понимала, что этот распускающийся, дивный бутон только для меня, и я должна его использовать, для того, чтобы оставить хоть частицу этой тайны, этого неожиданного чуда, этого счастья. Я подхватила Ай под руку и потащила ее в сторону туалета, оставив наших кавалеров под пальмой, дожидаться других аборигенов. По ходу я свернула за колонну к другому углу, и остановив там, Ай я зашептала:
- Научи, научи меня слушать этот мир!
Права защищены.