После Гегасара и Ширакамута поехали в сторону Спитака. Сидя в машине, я не выпускал проволоку из рук, стараясь не получить ею удар по очкам, в машине она сильно реагировала на групповые аномалии и почти не замечала одиночные…
На въезде в Спитак стоит наряд милиции: один с отражателем, один с пластиковой дубинкой, третий – с автоматом. В западной части города моя проволока почти замерла, по сторонам были видны 5-и даже 9-этажные дома с повреждениями, но устоявшие. Примерно от центра до восточной окраины город пересекли несколько сильных аномалий, как на главном разломе. Вдоль них – сплошные развалины, груды строительных конструкций, из которых торчат двери, оконные рамы, кровати, видны какие-то тряпки, детские игрушки, почти не видно людей.
По дороге назад до самого поезда в Ленинакане вёл «измерения». Обратил внимание, что в створе пересекаемых поперечных распадков (дорога шла вдоль ручья) проволока бешено вращалась. В том числе попадались такие зоны и на Ширакской наклонённой равнине, и в Ленинакане. (Забегая вперёд, скажу, что когда мы только прилетели в Ленинакан, дороги в нём были с отличным асфальтовым покрытием, но за время нашего пребывания тяжёлые грузовики, вывозившие обломки зданий в места складирования, на отдельных участках превратили их в сплошные выбоины. Я проверил с «индикатором» и оказалось – выбоины образовались именно над многополосными аномалиями, в остальных местах дороги уцелели. Вывод: над аномалиями асфальт был повреждён при землетрясении, покрылся трещинами, после чего быстро разрушился под колёсами грузовиков. Почему только над ними? Было над чем задуматься...).
Через несколько дней мне удалось найти обнажение на борту одного из ручьёв на северной окраине Ленинакана, где хорошо просматривалась 5–6-метровая толща туфов и трещины в них. Эти трещины хорошо «прослушивались» биолокацией, что ещё больше утвердило меня в предположении, что биолокацией фиксируются некие (не только, а может, и не сколько электромагнитные) физические поля, образующиеся вдоль поверхностей (вдоль трещин как в скальных, так и в осадочных рыхлых породах, а также над металлическими и асбестоцементными трубами, траншеями, коммуникациями и т.п.). При этом со временем я убедился, что материал, формирующий скрытую поверхность, практически не имел значения: с одинаковым успехом я находил в земле трещины, стальные и асбоцементные трубы, их изгибы и повороты, засыпанные брёвна (даже измерял их длину) и тому подобное. Более того, однажды при обследовании территории завода шлифовальных станков я наткнулся на стальную плиту размером примерно 4x6 м и толщиной 6 см. Решил проверить, прослеживаются ли трещины через такой стальной экран. Подтвердилось: да, прослеживаются. С металлического моста прослеживал аномалии в русле ручья. Значит, при биолокации улавливаются не электромагнитные волны, а волны с иной природой. Заметил ещё одну интересную особенность: когда идёшь с «индикатором» вдоль высокой стены (то есть, вдоль поверхности и создаваемого ею поля) на удалении от неё не более полуметра – не улавливаешь никаких сигналов. Стоит отойти от неё на полметра-метр – «прослушиваются» пересекаемые как одиночные, так и групповые аномалии. Не имеет значения и материал «индикатора»: одинаково работают из медной, алюминиевой или железной проволоки. Лозу не пробовал.
Ни тогда, ни позже я особо не позволял себе отвлекаться на разгадку природы волн (включая реакцию на них человеческого организма и выработку им других полей, заставляющих индикатор отклоняться или вращаться в руке «оператора»), считая, что это – не моё дело, этим должны заниматься физики, а они, зная на протяжении веков, но не овладев биолокацией, до сих пор объявляют её «от лукавого». Я же с помощью биолокации стремился только разобраться в сейсмических воздействиях на здания и сооружения. Правда, с улыбкой предположил, почему кошка, подкрадываясь к птичке, не спуская с неё глаз и навострив уши, постоянно шевелит хвостом: она с помощью этой «антенны» контролирует пространство позади себя, и подкрасться к ней самой в такой момент можно только сбоку, а сзади – никогда!
Был и один «конфуз» в северной части города. Меня пригласила одна из бригад поставить буровую установку, чтобы не повредить действующий телефонный кабель (до землетрясения где-то там рядом стоял телефонный щит). Походив с индикатором по площадке, я не нашёл ничего опасного, показал, где поставить станок, но как только начали бурение – подняли обрывки проводов, явно из кабеля. Я тут же бросился проверять свою работу и обнаружил, что поставил буровой станок на кабель. Как же так? Подумал, что причина, видимо, в том, что я искал телефонный кабель под током, пусть даже слабым, а он был отключен. Стал искать обесточенный кабель – нашёл сразу. Подвела самоуверенность.
После обеда поехали на западную окраину Ленинакана к месту строительства после землетрясения первого в городе жилого дома, закладку которого показали по телевизору, когда мы были ещё в Волгограде («дом Рыжкова» – так он назывался в обиходе). Только сейчас мы получили задание на изыскания для его строительства, а фундаменты уже делаются. Эта показуха, работа на публику, напомнила мне телегу, бегущую впереди лошади... Вечером осмотрели уцелевшее убежище, где выделен уголок и для камеральщиков НВТИСИЗ. Проверяю разрезы по райцентрам, прошу Ю.П.Семко подобрать помещение для лаборатории, которую надо открыть в Ленинакане. Оказывается, он уже имеет на примете комнату на одной из фабрик.
Рабочие дни мои заканчиваются за полночь.
Предыдущие части этих воспоминаний читайте в электронном журнале "ГеоИнфо". ПЕРЕЙТИ