В романе под завлекательным названием «Поэма о ста пятидесяти и еще одном пеньке» (в настоящее время утрачен, как и многие другие творения де Труа) описывалось, как некий славный мужичок, известный широким слоям населения и рядом отирающимся как король Артур, из-за незнания, как применить силушку немалую в мирных целях, срубил в лесу здоровенное дерево (очевидцы утверждают, правда, что рубили слуги, а сам поциент давал советы и отчаянно путался под ногами), пень выкорчевал (опять-таки слуги), приволок в замок, расставил вокруг пеньков поменьше порядка 150 штук (ну не любил Артур квасить в одиночку…) и послал верных слуг отлавливать… заманивать… э-э-э… звать славных рыцарей на посиделки с целью послания ненавистных саксов на… в… куда пошлются. Пёхом…
Рыцарей долго уговаривать не пришлось и вскоре, звеня броней (некоторые свидетели утверждали, что звенели мозги), набралась их изрядная толпа и посиделась… Где-то ближе к полуночи Артур кинул в массы мысль (и попал, что характерно) про то, что, поскольку мол, квасят массы за его счет, не худо бы избрать его, Артура, королем, попутно обо… назвав всех присутствующих рыцарями Круглого (вот именно так, с большой буквы) стола. Упившимся труженикам меча и секиры было уже все равно, чем их назовут, поэтому рыцари взревели дружное «Ик» и быстренько чокнулись, отмечая сие событие. Артур свистнул художника и повелел тому изобразить на щитах присутствующих… и тут свежеизбранный монарх впал в думу, как же обращаться к примкнувшим к братству алкаш… борцам за светлое настоящее, будущее (а если получится, то и прошлое), нечто такое, чтобы «душа сначала развернулась, а потом свернулась». Поскольку слесарь по кисточкам и холстам не понял, король еще долго пытался выдавить что-нибудь более понятное, но получалось нечто смахивающее на нецензурщину (впрочем, как и обычно). В общем, некий юморист (утверждают, что это был Гахерис, впрочем доподлинно установить не удалось, так как шутник быстренько упорхнул под стол отдыхать, где и затерялся в толпе таких же уставших) поменял первую букву в особо часто употребляющемся Артуром слове и получилось благозвучное «Сэр»!
С целью нисхождения вдохновения художнику поднесли кубок, потом еще, еще и еще, выдали сэра Кая как обладателя самой мужественной (из всех на тот момент сидящих) физиономии и повелели изобразить «нечто тако-о-ое, дабы саксы поняли, что пришел им окончательный и бесповоротный кирдык».
Наутро, очнувшись, эти… как их там… сэры рыцари с непередаваемыми чувствами узрели эмблему на своих щитах, а именно: Круглый стол и виднеющийся на дальнем (от смотрящего) конце сэр Кай, уютно залегший лицом в блюдо с остатками кабанчик. Художника, понятное дело, жестоко наказали за изображение неприкрашенной правды, не дав похмелиться, сэра Кая замазали от греха, но стол оставили.
И вот тут выяснилась еще одна подробность, в первозданном виде до публики не дошедшая (иначе бы засмеяли, как лошади). Оказалось, что монарх, за каким-то чем-то поперся ночью в лес, где долго, почти до утра, отмахивался мечом от всякой нечисти странно-белого цвета и очень горячей. Количество поверженных злыдней, как в рассказах всякого порядочного рыцаря, счету не поддавалось - во всяком случае, пальцев на руках у Артура не хватило и ему пришлось разуться. Количество павших от последствий разувания рыцарей счету-то поддавалось, но для точной цифири пришлось бы разуть еще тройку человек… И тогда точно, считать стало бы некому. В общем, оставшиеся согласились, что врагов было «не то, чтобы немерено, но не сосчитать точно, мамой клянусь», и значительная их часть была орлом-королем порублена в капусту. Но самым паскудным оказалось, что, прежде чем растаять по крику петуха, потусторонние силы таки надавали королю тумаков, как напоминание олухам, что шляться в одиночку по лесу ночью – это вам не просто, а очень даже непросто так! Конюх, видевший все это воочию, впоследствии в мемуарах (два су за фунт – продавались на вес) описывал, что на самом деле, король просто словил «белочку» и рубился с елками «как придурок», попутно стукаясь о подвернувшиеся стволы чем ни попадя. И даже меч погнул – это который Эскалибур.
Кстати, слева от замка и правда наблюдалась свежая просека, уходящая куда-то вдаль, но кривовато и зигзагами. Но самое занимательное, что посреди просеки стояла вырубленная из цельного дуба точная копия скульптуры древнегреческой богини любви. Но с руками. Четырьмя... И бюстом шестого размера…
Продолжение следует...