...И вот действо началось. Изумительные декорации — белые, полупрозрачные юрты с серебристой росписью традиционных башкирских узоров и с изображением тотемных животных (художник А. Нестеров). Эдакое золото сарматов, в данном контексте — серебро древних башкир. Было ясно, что спектакль будет стилизованным, а не сугубо этничным, хотя именно этничной постановки заждались. Все-таки живем в столице Башкортостана. Хорошо, будем ждать интересной стилизации. Как, к примеру, в недавнем спектакле этого же театра «Затмение» по пьесе Мустая Карима.
Первое действие заворожило: кочевье, нападение волков, кони. Все дышало единым стилем. Особенно хороши были костюмы Черной Кобылы (Г. Амирова) и Жеребенка (Л. Галина). Черные костюмы с серебром, таинственно сиящие лунным светом задние декорации, полупрозрачная центральная юрта, игра светом...
Правда, небезупречность режиссуры О. Ханова тут же бросилась в глаза. Если было заявлено, что это мюзикл, почему уводить эффектную для пластического решения и предполагаемой режиссерской находки сцену боя с волками? Все произошло за кулисами, скомканно и невнятно. На сцене беспомощно махала ножиком мать главного героя Абляя Бадыян (С. Хакимова), видимо, создавая образ бесстрашной кочевницы, и спиной что-то там делал отец Абляя Бапанай (И. Саитов) — образ тюфяка и недотепы.
Покоробило, и ладно — смотрим дальше.
Люди и кони... Надо полагать, что это основной конфликт — независимость, красота, грация коней и неуклюжесть, алчность, суетливость людей. Но для того чтобы обозначить — вот здесь кони, а здесь люди, на мой взгляд, было излишне заставлять актеров все время «ржать». Когда жеребеночек уже «проржал»' раз в тридцатый, у меня началась невротическая реакция от неестественности издаваемых звуков — знаете, как если скрести чем-то по стеклу, многие ведь на это реагируют...
Пока пыталась совладать со своим неврозом, оказалось, что девочка-жеребенок, которую талантливо и задорно сыграла молодая актриса Л. Галина, оказалась мальчиком-жеребцом, что она (он?) и весело продемонстрировала неприличными движениями, вызвав первую реакцию смеха в зрительном зале и обозначая дальнейшее направления спектакля, который изначально был заявлен как эпос. Ах, так это комедия?..
Зачем эти лишние ходы нужны были авторам — неясно, но выход самого Кара Юрги (Р. Хайсаров) был эффектным. Атлетически хорошо сложенная фигура актера, горящий взор, развивающиеся длинные волосы... Красивая пластика... Он с самого начала и до конца воспринимался как единственный герой, в отличие от Абляя (А. Кунакба-ев). При всем уважении к таланту Артура, он все же оказался в проигрыше рядом со своим конем. Нет в нем этой безудержной, энергии молодости, пластики и молодцеватой осанки! А. Кунакбаев — актер-интеллектуал, поэтико-философическая натура, нет в нем отчаянного воина. И это мешает восприятию главной пары — Абляя и Кара Юрги. Но выбор понятен — это мюзикл (как периодически нам напоминали песнями), и нужен был хорошо поющий актер.
Итак, как мы уже говорили, неожиданно из эпического русла нас увели в комическое. Хотя программка выдержана именно в таком строгом стиле, и даже есть красивая цитата из эпоса «Я не слуга человека, я — его крылья». Тем не менее как увели, так и идем. Именно поэтому ожидался поток смеха при виде каждого персонажа последующей массовой сцены праздника. Однако потока не было, лично у меня вообще все замерло изнутри. «Что это?» — кричало все во мне...
...На сцену один за другим выходили некие люди в блестящих костюмах, наверное, должные отобразить влияние всей евразийской культуры на башкир (эпос-то
башкирский). Все тут же приобрело уже не комедийный оттенок, а сказочный. Опять увели. Ну хорошо, сказочный. Дальше рассмотрим как сказку, хотя непонятны возрастные ограничения (+16?).
Итак, на сцену вышли все голлудивудские узнаваемые сказочные герои. Старик (З. Валитов) — Гэндальф, в неес-тственно белом парике, белых сапогах и серебристом полупрозрачном плаще, вышел Джон Сильвер с подвязанным глазом, в пиратской шапке, правда, оттороченной мехом для тюркского мировосприятия (Сват Нугуша — С. Байзигитов), вышел китайский человечек в огромном халате, расшитом золотом и красными яблоками, в золотых туфлях и шапочке (хан Масем). И как только он вышел, — его играл А. Амиров, — сразу почувствовалось напряжение: обыграет актер свой костюм с огромными накладными плечам или же костюм переиграет актера?
Хан Нугуш (Х. Утяшев), которого выкатили на троне, напоминающем трон Деда Мороза, а никак не трон хана, даже и играть особо не стал — позыркал грозно глазами, радуясь возможности передвигаться на сцене на колесиках в одежде толстого властолюбца, и, похоже, миссия его была на этом завершена.
Маскарад продолжился. Жены хана Масима в невероятных восточных одеждах, башкирки в стилизованных под русские костюмы (все эти «епанечки», душегрейки, сарафаны)... Скоро вся массовая сцена стала напоминать веселую русскую ярмарку из мультфильмов детства, где сбирается самый разный люд из Азии.
Ничего башкирского. Достилизовались, называется... Дальше некуда. Нет, грешу — парни в вышитых рубахах и полосатых штанах все же напоминали башкир, как и главный герой Абляй. Но когда вышли три дочери хана Нугуша — эти три расписные «чашки» с оголенными плечами, с широченными юбками с нашитыми яркими геометрическими узорами и забавными косичками принцессы из «Старой-старой сказки» — извините, это уже было явно за гранью вкуса. Если при всей разудалой эклектичности остальные костюмы так или иначе напоминали народные, то эти просто выпали из единого ансамбля. Было ощущение, что художник решил реализовать все свои фантазии, оживить своих любимых героев и просто продемонстрировать способности художника по костюмам...
И вот, наконец, появилась Шахерезада из многосерийного мультфильма «Аладдин» — главная героиня Мактымсылу (И. Фазлаева) с золотым яблоком на огромной золотой цепочке.
Золотое яблоко — это уже из эпоса «Урал-батыр». Не путать. Но маскарад начался, и эта деталь казалась незначительной. Так же, как вроде бы интересные пластические решения (хореограф — С. Аскарова) все больше стали напоминать концерт «Танцы народов мира» знаменитого ансамбля Ф. Гаскарова.
...А где-то в углу этой пестроты кружили кони — Кара Юрга и Акбуз (Г. Исмагилова), будто с трудом выдерживая весь этот маскарад из нелепых костюмов и «играющих костюмы» актеров. Одинокие и величественные, на всем протяжении спектакля, казалось, что только они были созданы творческой групппой вдохновением и ощущением лироэпического материала...
Дальше попытки вникнуть в драматургию, в поэтику текста удавались все труднее. Костюмы довлели над актерами. Алмасу Амирову удалось расшевелить зрителей только тогда, когда он, наконец, остался в смешном «а-ля древний башкир» нижнем белье. Посмешил быстренько — и снова облачился в свое золото, от которого уже было больно глазам. Это как у Сомерсета Моэма в в романе «Театр», помните?..
«...Но одновременно с желтым Джулия заказала себе другое, из сверкающей серебряной парчи, и, к удивлению Майкла и ужасу Эвис, в нем она и появилась на премьере во втором акте. Его блеск и то, как оно отражало свет, отвлекало внимание зрителей. Голубое платье Эвис выглядело рядом с ним линялой тряпкой. Когда они подошли к главной мизансцене, Джулия вынула откуда-то — как фокусник вынимает из шляпы кролика — большой платок из пунцового шифона и стала им играть. Она помахивала им, она расправляла его у себя на коленях, словно хотела получше рассмотреть, сворачивала его жгутом, вытирала им лоб, изящно сморкалась в него. Зрители, как завороженные, не могли оторвать глаз от красного лоскута...»
Завороженные, мы не могли оторвать взгляд ни от одного из костюмов. Актеры пытались хоть как-то отыгрывать эпический текст Тансулпан Гариповой, слышались искрометные пословицы, народные приметы, поговорки, но все это тонуло в этой стилизованной мешанине. Уже к концу первого акта пьесу, безусловно талантливо написанную, ведь автор — известный писатель и драматург, стало жалко... «А был ли мальчик?»
В итоге смешались и жанры: то ли сказка, то ли комедия, то ли фарс, а про эпическую основу вообще напоминали крайне редко...
На все воля творцов, можно махнуть рукой, но подождите. Во-первых, художник Альберт Нестеров показал себя утонченным, даже в какой-то мере нарочито эстетствующим театральным художником. Его имя уже стало «брендовым». Так что случилось? Это первый вопрос из многих, которые не дают мне покоя после премьеры.
Во-вторых, давайте все же порассуждаем, насколько фантазия нескольких авторов должна влиять на общую картину башкирского театрального искусства. Ведь это совсем не простой спектакль из серии «что хочу, то ворочу», попытка самореализации и эпатажа. Это спектакль, созданный на грант президента Республики Башкортостан. В своей речи министр культуры Амина Шафикова точно и четко обозначила приоритет: гранты выделяются на имиджевые и значимые для республики культурные проекты. Давайте все же рассуждать с этой точки зрения, ведь культурные проекты, в том числе и театральные спектакли, создаются в конечном итоге на деньги налогоплательщиков — то есть простых зрителей. Нас с вами. Театры работают на зрителей, а не зрители работают на то, чтобы спектакли ездили по фестивалям. Но — увы. Вот уже много лет мы наблюдаем за попытками тех или иных авторов реализоваться. Ставятся спектакли на две-три премьеры, затем их снимают с репертуара. Понятно, постановки бывают разные — об этом можно спорить часами. Но давайте поговорим о конкретном действе, ведь со спектакля на грант, как мне кажется, особый спрос.
И вот — вопросы. В чем же его имиджевость для культуры нашей республики? В чем его значимость? Может ли этот спектакль представлять театр и нашу культуры за пределами республики? Это национальный спектакль самого ведущего национального театра? Дело ведь не в том, что национальный театр как пирожки из печи должен выпекать только башкирское. Даже при самом поверхностном изучении истории башкирского театра, его недавнего прошлого, настоящего, можно заметить, что предпосылки выйти на иной уровень понимания, что есть национальный театр, существуют. Все твердят «нет пьес башкирских авторов», а вот появилась хорошая пьеса извесного драматурга Т. Гариповой — и получилось то, что получилось. Тогда в чем же загвоздка? Как теперь уже ясно — дело не в деньгах. По моему скромному мнению, загвоздка все же в отсутствии целенаправленной, последовательной программы в области культуры. В отсутствии дискуссий, обсуждений. Может, сначала дать грант на конкурс пьес? Затем — на фестиваль башкирской драматургии? — и т. д. Хотя бы обсуждать проекты грантов в самом начале реализации? Вопросов много, но это, как я оговорилась, — мое личное мнение.