Тело нещадно ломит во всех местах, которые только можно представить. Даже не стараюсь пошевелиться, чтобы нащупать одеяло, которое скорее всего сползло на пол в моих ночных метаниях. Что я вчера делал такого? Неужели заболел и температура поднимается? Ощущения, будто меня сквозь мясорубку пропустили…
В памяти всплывают фрагменты кошмарного сна. Это чем таким серьёзным нужно закинуться, чтобы воспаленное подсознание сгенерировало такой бред? Вымышленные друзья, погибшие под завалом в заброшенном цеху, ядерные грибы, раскрывающиеся над незнакомым мне городом, словно одуванчики на поляне, тела в балахонах, проводящие какой-то обряд… И гадкий будильник, который посмел промолчать с утра, как следствие выходного дня.
— Мам, закрой окно, — дует нещадно в правый бок. Кто-то затеял генеральную уборку, устроив в квартире жуткий весенний сквозняк? Нет уж, нет уж, тогда я лучше еще поваляюсь в кровати, не очень то хочется ползать с тряпкой по шкафам, собирая метафорическую пыль, которой и взяться то неоткуда, с той частотой уборки, которую предпочитает великая и достопочтенная мамуль.
— Мам, мне дует, — кричу на выдохе, дышать почему-то тяжело, в горле скребёт и царапает, ну точно заболел. Ноль реакции на мой крик. Не слышит, или ушла в магазин, оставив меня одного справляться со всеми бедствиями воскресного утра? Придётся самому вставать и закрывать окно, искать градусник и заваривать чай с малиной?
— Мам, я заболел, — последняя попытка, то ли разжалобить тишину, то ли всё-таки докричаться до мамы. Тщетно, тишина не хочет жалеть меня, мама отвечать не торопится. Разлепляю будто налитые свинцом веки, фокусируя мутный взгляд на стык потолка и стены и ору в голос, потому что вместо привычной неровной побелки и светлых обоев, перед глазами макушки каких-то деревьев и насыщенное голубое небо, по которому неспешно плывут белые, пышные облака. Закрываю глаза и вновь открываю, но картина не меняется, заставляя задуматься над тем, что это либо чья-то неудачная шутка, либо крышу у меня снесло далеко и надолго, причем в прямом и переносном смысле.
Пытаюсь перевернуться на спину, но что-то мешает, будто палку между мной и кроватью воткнули. Больно под рёбрами, как-то фоново, словно привычно давно. От испуга резко сажусь и громко ору от боли растекающейся по грудине, опуская слезящиеся глаза вниз. Слева, между рёбер, торчит кончик железного лезвия, заляпанный чем-то тёмным и неприятным на вид. Кошмар наяву продолжается? Разве может быть во сне так больно? Закусываю губу, всхлипывая, осторожно протягиваю правую руку, щипая себя за ногу, сквозь балахон. Проснись, Дар, проснись же…
Опускаюсь обратно в то же положение на бок, чувствуя как лезвие шевелится в груди, причиняя сильную боль, и взглядом буравлю зеленые джунгли. Вместо уютной пижамы, на мне покоится какая-то чёрная тряпка, а вместо подушки, я обнимаю камень, покрытый мягким, пушистым мхом. Крупные слезы катятся из глаз по щекам, кусаю губы, грозя изодрать их зубами в кровь. Что же делать? Я же не могу лежать вечно с этой железкой в груди.
Снова сажусь, уже аккуратнее, и завожу правую руку за спину, стараясь не двигать левой, и вообще не шевелиться, потому, что абсолютно каждое движение приносит боль. Ладонью ощупываю достаточно длинный острый клинок — настоящий, его одной рукой точно не вытащить. Приходится заводить за спину вторую руку. Из-за слёз не видно абсолютно ничего вокруг, кожу почему-то жжёт, от прикосновений к прохладному металлу. Хочется закрыть глаза, закричать и проснуться, чтобы этот страшный и слишком реалистичный сон поскорее кончился. Так и делаю, только слабо помогает. Точнее совсем не помогает. Боль никуда не исчезает, сталь по прежнему обжигает ладони, а странный мир вокруг не меняется от слова совсем.
Паника накрывает с головой. В висках стучит кровь, приливает к коже.
Лоб покрывается испариной, лицо пылает жаром. И осознание, того, что скорее всего это всё взаправду, долбит по голове железным ломом, сводя с ума ещё больше. Сердце колотится, как заведённое, щемит в груди сквозь боль, как будто край этого самого сердца с каждым новым ударом задевает острый кончик лезвия. Буквально вижу, как его ткани расползаются под воздействием острой стали… Так, стоп, хватит! Истерика исчезает так же внезапно, как и началась. Нужно вытащить из груди эту железку, замотать рану, чтоб не сдохнуть тут от потери крови, а потом уже паниковать и метаться, сколько влезет. Ладно, выдохнули…
Обхватываю лезвие ладонями как можно ближе к спине и осторожно тяну назад. Железка шевелится в груди, кричу от боли, срывая голос.
Нет, так не пойдёт, я ведь не мазохист, медленно вытащить не получится, пойдем иным путем. Резко дергаю клинок назад, чуть не заваливаясь на него. Нет-нет-нет, только вогнать его еще глубже мне не хватало… Ещё один рывок, с тихим шорохом железка падает на траву позади, а меня накрывает волной боли, словно одеялом. С головой в кокон укутывает, но дышать становится легче, как и шевелить рукой. Спина и грудь быстро намокают, ткань пропитывается горячей кровью, неприятно прилипая к телу. Ладони тоже мокрые. Вытираю их о подол балахона, но они снова намокают, хотя и не притрагивался ни к чему. Смотрю на них — так и есть, порезался, причём достаточно глубоко, кровь хлещет практически беспрерывным ручьем. И как я не сдох ещё от кровопотери? Или во сне не умирают по таким глупым причинам?
Непослушными пальцами правой руки вновь пытаюсь ущипнуть себя за ногу, только кроме дополнительной боли это ничего не приносит. Ладно, будем играть по правилам подсознания, которое явно надо мной издевается, подсовывая сны в которых я полностью осознаю себя, но не могу проснуться по своему желанию.
Осторожно поворачиваюсь и беру в руки клинок, рассматривая его на свет. Острое лезвие заточенное с обеих сторон, гарда покрытая точёной объёмной резьбой, изображающей листья какого-то растения похожего на плющ, которые будто оплетают её, острыми кончиками уходя вниз, рукоять плотно замотанная чёрным тонким шнурком. Похож на небольшой меч, слегка изогнутый, но не так сильно, как, допустим сабля. Я обязательно отметил бы красоту этого оружия, если бы оно не было густо заляпанно моей кровью. Прикидываю длину клинка — чуть длиннее предплечья. И эта штука торчала у меня между рёбер? Жуть…
Откладываю оружие на траву и приподнимаю ноги, морщась от боли. Задираю балахон до уровня пояса. Как эта тряпка снимается? Не через голову же? В процессе поиска хоть какой-нибудь застежки, оказывается, что через голову. Приходится сквозь боль поднимать руки вверх и осторожно стягивать балахон. Хорошо, хоть под ним не голое тело, а то не вышло бы из моей задумки ничего хорошего. Мельком оглядываю одежду — штаны из коричневой кожи, странные кожаные ботинки, чем-то напоминающие гибрид берцев и кирзовых сапог, некогда белая рубашка, теперь окровавленная и порванная на груди.
— Замечательно, одежда есть, бинтов нарвём, живы будем, не помрём, — выдавливаю из горла нечленораздельный хрип, нервно раскладывая балахон на траве. Распарываю клинком чёрную ткань, разрезая балахон надвое. Трудоёмко. Руки дрожат так, будто я только что подержал в них сто тонн. Клинок достаточно острый, но ткань не желает ему поддаваться, а сильная боль в груди и ладонях всё так же мешает жить, с каждым движением наталкивая на мысли о суициде.
Из первой полоски ткани получается отличный бинт. Стягиваю рубаху, ей же оттирая кровь с кожи. Нет, ну это уже форменное издевательство! То ли сам того не осознавая я мечтал побриться, то ли я латентный гомосексуалист, но моё подсознание в этом дурацком сне тщательно выщипало абсолютно все чёрные волосы с моей груди, оставив её гладкой, как попка младенца. Зато, повинуясь осознанным желаниям, появился какой-никакой рельеф — плечи стали чуть пошире, грудь и пресс тверже, а бицепс больше… Подыхать буду от потери крови, но о бицепсе подумать не забуду, чёрт бы его побрал.
Осторожно перематываю рану на груди импровизированным бинтом, стараясь не перетянуть, чтобы остановилась кровь. Вот почему нормальным людям снятся бабочки-цветочки, пестики-тычинки, в конце концов, а мне то, как я бинтую грудь где-то посреди джунглей? Где блондинки с сиськами третьего размера? Где мокрые сны, которые положены мальчикам в моем возрасте? Как проснусь, нужно будет обязательно проконсультироваться с психологом.
Накидываю сверху повязки рубашку, и вырезаю ещё два бинта поменьше для ладоней. Всё таки сон или не сон, а загнуться в джунглях от заражения крови — мало приятного будет. Приходит черёд подняться на ноги и осмотреться. Покидать насиженное место не очень хочется, но раз подсознание хочет поиграть в выживание, эту игру мы ему устроим.
С сожалением поднимаюсь с мягкой травы и охаю, правая нога отдаёт болью, в районе бедра. Вывих или растяжение, пустяки… Железку беру с собой, как и балахон — мало ли, пригодится. Сейчас нужно найти воду, немного отмыться и хоть как-нибудь обеззаразить раны, которые, кстати, не перестают кровоточить, пропитав повязки насквозь.
Гарда и навершие рукояти, касаясь оголенной кожи на руке, оставляют красные горящие пятна. Надеюсь эта железка не ядовита, и это все чисто психологическая реакция на оружие, которым меня чуть не убили. Заматываю рукоять в кусок балахона и ковыляю вперед. Клинок при каждом шаге касается плашмя ноги, как бы напоминая о своем присутствии. Бесит. Размахиваюсь, насколько позволяет боль и рука, и кидаю клинок на землю. Ох не для этого его ковали умелые руки ремесленника, только вот некому объяснить неразумному мне, что так оружие использовать нельзя, потому что оно портится. Сам же я предпочитаю на подобные доводы разума забить, останавливаясь и поднимая оружие. Злость злостью, а эта железка может здорово пригодиться в джунглях. Кстати о джунглях… Сосредотачиваюсь на мониторинге местности, внимательно оглядываю картину мира, который выдало моё сознание.
Под ногами шуршит мягкая сочная трава насыщенно-зеленого цвета. Что удивительно — никаких зарослей по пояс или по колено, трава касается щиколоток, иногда поднимаясь чуть-чуть выше. Иногда на дороге попадаются мшистые камни, такие, как тот, на котором я очнулся. Они очень мягкие на ощупь, но достаточно твердые внутри — для пробы мазнул клинком по одному такому. Лезвие срезало пятачок мха, обнажив обычный валун серого цвета. Деревья вокруг одинаковые, не то чтобы высокие, в два-три человеческих роста, стволами похожие на пальмы, но на кронах рассыпаются тысячей небольших листьев. Иногда попадаются похожие на плакучие ивы, только обвитые лианами вдоль и поперёк. Разнообразие кустов же сломает глаз самого усердного природоведа. Сюда бы сестру мою — она садовод со стажем, точно бы кинулась изучать неизвестную доселе флору. Почему неизвестную? Да потому, что ещё может сгенерировать моё подсознание, когда я джунгли то видел лишь пару раз на картинках.
Петляю меж деревьев, которые местами становятся гуще, закрывая кронами яркое голубое небо над головой. Вода находится не скоро. Уже невмоготу шевелить больной ногой, грудь тоже почти не чувствую, почти сдаюсь, почти падаю на мягкую траву, уговаривая себя пройти ещё немножко, как слух улавливает тихое журчание. Бреду на звук, стараясь не споткнуться на ровном месте. Небольшой ручеек падает в ложбинку между камней, по такой же каменистой земле, стекая в небольшую ямку, от которой русло движется дальше. Пальцем трогаю воду, чтобы убедиться, что мне это не мерещится. И, когда убеждаюсь, первым делом набираю полные пригоршни ледяной воды, чтобы, наконец-то, напиться. Как же вкусно, чёрт возьми… Сам не заметил, как в горле жутко пересохло…
Кровь очень плохо отстирывается со светлой ткани. Кисти немеют от ледяной воды, отдаваясь болезненными покалываниями по всей поверхности, порезы на ладонях ноют от холода. Частично засохшие бинты тоже приходится стирать, а рану, местами всё ещё кровоточащую, а местами покрытую коркой, тщательно промывать с обеих сторон, а потом перетягивать мокрыми бинтами, чтоб не кровила.
Бог знает, сколько времени убиваю на всё это, но, когда замёрзший и уставший, в мокрой, пятнистой, розово-бордовой рубашке, заваливаюсь на мягкую травку, солнце клонится к горизонту. Неплохо бы костерок развести, погреться, да и еды добыть.
Проверяю свою одежду на наличие карманов и их содержимого. Таковых не обнаруживается, зато нахожу притороченный к поясу небольшой мешочек, заполненный блестящей пылью, похожей на стеклянную крошку. Ясно, огонька не найдется. Ну и что это за сон такой ненормальный? А как же импровизация, фантазия? Закрываю глаза, представляя в своей руке зажигалку. Ничего. Нет уж, мне такие сны совсем не нравятся. Ладно, главное начать, как разжечь потом придумаю. На крайний случай, у меня есть меч, с помощью которого можно будет выбить искру.
Поднимаюсь на ноги и иду вдоль деревьев, пытаясь разыскать топливо для костра, но странное дело — ни одной веточки не валяется на траве, ни одной сухой травинки в переплетении сочных зеленых стеблей, будто бы тут только что прошелся дворник с граблями, подчистую собрав весь мусор и сухостой. Создается ощущение нереальности, искусственности этого места. Безнадежно отламываю ветку от какого-то куста, прекрасно понимая, что сырое дерево гореть не будет, да и огонь без клочка сухой травы мне не развести.
Ну и зачем я это сделал? Сжимаю ветку в левой руке, сминая маленькие полукруглые листья, похожие на листья рябины. Если только от комаров отмахиваться… Только вот нет здесь ни комаров, ни мошек, ни вообще каких-либо насекомых или зверей. За все время, что я провел у ручья, я даже крика птицы не слышал, только шуршание растений под порывами ветра, плеск воды и звуки, издаваемые мной. Странно это всё.
А может быть это все защитная реакция организма? Может быть мое тело настолько устало жить в загазованном шумном городе, что послало сигнал мозгу, а тот решил меня отправить на неизвестное количество времени погостить в выдуманный мир, словно Робинзона Крузо на необитаемый остров. Вот так вот фантазия человека может сыграть с ним плохую шутку.
Решаю идти по течению вниз. Куда-то же этот ручеек должен впадать.
С каждой минутой есть хочется все сильнее. Уставшее тело требует отдыха, вывихнутая нога совсем не сгибается, а вся левая половина тела словно онемела от боли, которую ощущаю только самой границей сознания.
Вокруг за несколько минут сгущаются сумерки, солнце полностью уходит за горизонт. И как только последний лучик исчезает из зоны видимости, вокруг резко темнеет, как будто кто-то взял и выключил свет. Нет ни очертаний деревьев или кустов, нет ни звёзд на небе, ни луны. Абсолютная темнота. Нет, ну так точно не бывает. Еще раз убеждаюсь в предположении, что это сон, снова щипаю себя за ногу, но проснуться не выходит. Темнота будто скрадывает звуки, приглушает их до минимума. Нереальные ощущения. Видимо моя психика сломалась, раз я так спокойно, без нотки истерики реагирую на все это. Что поделать, играем дальше.
Естественно, приходится остановиться. Лёгкий ветерок обдувает лицо, слева по камням журчит ручей, справа фоново шумят деревья и кусты. Сажусь прямо там, где стоял, на мягкую траву, рукой осторожно проводя по влажным камням. Раз темно, значит ночь. И если не видно не зги, лучше отдохнуть, хоть в таком странном месте спать совсем не хочется, из соображений нереалистичности места сего, да и безопасности тоже. Неизвестно что за звери водятся в глубинах моего подсознания, а то, что тут нет комаров — ни о чем ещё не говорит… Только вот уставшее, измученное тело и ноющая боль берут своё. В полной темноте веки начинают слипаться, погружаюсь в сон быстро и незаметно для себя. И снится мне темнота, обычная такая среднестатистическая темнота в которой тоже ничерта не видно, но накрывает спокойствием и умиротворением. Будто в этой самой темноте и есть средоточение всего мира.
Глаза открываются легко, что удивительно. Нет этого вечного студенческого желания поспать еще пять минуточек, которое преследует меня постоянно, особенно перед сессией, которая, собственно говоря, в самом разгаре. Только вот не сессия меня ждёт, ох не сессия…
Сквозь деревья теплится золотой рассвет, а события вчерашнего дня встают перед глазами, как и этот долбанный мир, в котором я, кажется, застрял. Что же, главное что не как Винни-Пух в кроличьей норе, и то ладно. Потягиваюсь, чувствуя как тело онемело за ночь. Боль в груди по прежнему отзывается на каждое движение, поэтому даже обычные потягушки оборачиваются в пытку. Резко сажусь, о чем сразу же жалею, вскрикивая и морщась. Нужно быть осторожнее и привыкать к статусу раненого. На ноги поднимаюсь уже медленно, опираясь о мшистые мягкие валуны, похожие на те, на которых лежал когда только осознал себя в этом странном сне. Стойте-ка, валуны? Когда я засыпал, их здесь не было, только гладкие мокрые камни вдоль ручья и пушистая трава кругом. Или я настолько устал, что не заметил их? Читал я как-то одну интересную статейку об осознанных снах. Там говорилось, что можно осознать себя во сне, если следить за окружающим миром и подмечать неточности и недочёты картинки, потому что во сне она нестабильна. Но так как сделать это достаточно сложно, проще всего посмотреть на часы, отвести взгляд и посмотреть снова. Часы будут показывать разное время. Или попробовать прочитать какой-нибудь текст — прочитать его будет невозможно. Только вот, что делать если ни часов, ни текста нет, только мшистые валуны непонятно как образовавшиеся в пространстве, там не было сказано.
Хотя, если рассуждать логически — я мыслю, а значит существую, из чего следует, что в этом чертовом сне я себя уже осознал. И теперь мне предстоит задача выбраться из него как можно скорее. Путешествовать во снах и познавать новые миры — это конечно классно, хоть этот мир больше походит на пустую карту из какой-то игры, где нет даже мобов. Только вот боль в груди доконала настолько, что выть хочется.
Опускаюсь на землю рядом с ручьем и, оперевшись о валун, умываюсь холодной водой. Становится слегка получше. Под бинты даже заглядывать не хочется, оставляю это на потом, сейчас не помешает собраться с силами и идти дальше, чтобы найти уже хоть что-нибудь, потому что голодный желудок рьяно напоминает о себе. Слишком всё как-то реалистично… Оглядываюсь в поисках клинка, он лежит там же, где я его вчера оставил, если это можно назвать «вчера». Осторожно, стараясь не повторять предыдущих ошибок, встаю, поднимаю клинок и уже было собираюсь идти дальше, как взгляд натыкается на небольшой мшистый валун с ровной лысинкой посередине. Где-то я его уже видел… И кажется даже я сам «вчера» сделал эту проплёшину, потакая своему проснувшемуся любопытству.
— Так, Дар, завязывай. Так и с ума сойти недолго, — говорю вслух сам себе. Так как-то проще выбить из головы эту маленькую странность, — Тебе просто показалось. Да мало ли камней с проплешинами вокруг? Мало. Точнее, ни одного.
Отворачиваюсь от валуна, будто на прощание проведя рукой по мягкой, почти что нежной поверхности. Ноги сами несут меня вперед вдоль ручья в выбранном направлении. Сейчас главное — пища, а остальное можно оставить на потом.
Солнце уже вовсю припекает, даже жарит, а местность вокруг остаётся все такой же. Тот же лес, тот же ручей, та же трава, будто какой-то небесный маньяк много раз нажал ctrl+c, ctrl+v на невидимой клавиатуре. В который раз опускаюсь на траву, стараясь горестно не вздыхать, потому что даже горестные вздохи приносят боль. Вдобавок к вывихнутой ноге начинают болеть еще и мышцы, непривычные к долгой ходьбе. Разве во снах могут болеть ноги? Хотя, почему нет? Ведь летать во снах можно, значит и ноги болеть могут. Только вот обыденно это как-то. Растягиваюсь на земле, вглядываясь в синее небо, по которому неспешно плывут белые облака. Солнце греет не хуже одеяла, а звуки журчащей воды убаюкивают, словно мамина колыбельная…
Резко открываю глаза, когда солнце уже клонится к закату. Желудок недовольно бурчит и ноет, а поясница и икры достаточно сильно болят. Вот это вырубило… Мне бы ночью такой сон, перед экзаменами, было бы здорово, может бы хоть высыпался. Аккуратно сажусь, стараясь не повторять утренние подвиги и сразу же жмурюсь, закрываю глаза ладонью, открывая их снова. Нет, не показалось. Да что за черт?
Вокруг меня почти ровным кругом снова лежат мшистые валуны. Растут они здесь что ли?
Машинально ищу глазами небольшой валун с лысинкой и почти сразу же нахожу серую прогалину среди сочной зелени. Замечательно. Либо меня глючит, либо меня преследуют камни поросшие мхом. Одно другого не лучше… Кровь приливает к лицу, в висках стучит, назревая, новая истерика. Нет. Стоп. Не стоит. Подхватываю клинок и снова двигаюсь вперед, стремясь оставить эту долбаную полянку позади. И вообще стереть этот эпизод из памяти, чтобы не цепляться за эти странные события и не ломать об них мозг.
Зря вообще я прилёг днем. Солнце уже скоро зайдет, а значит наступит полнейшая темнота, и идти дальше не получится. Придется в скором времени располагаться на ночлег, во время которого я вряд ли усну потому что выспался днем, что означает и то, что завтра днем я буду сонный, либо потеряю значительную часть утра на отсыпание. Еду сегодня я так и не нашёл, как и ничего другого полезного в окрестностях. Чертовщина какая-то…
Поднимаюсь на ноги и снова шагаю вперёд, прокручивая в голове мысли одну за другой. Солнце медленно плывет к горизонту, отмеряя последние часы этого дня. Зато местность понемногу начинает меняться, что не может не радовать. Мягкая трава уступает место песчано-каменистым прогалинам, деревьев становится гораздо меньше, а кустов больше. На кустах появляются жухлые листья, замыленный глаз не сразу замечает это, но всё же замечает.
— Чем дальше от леса, тем суше кусты, — вслух перевираю известную фразу. Вслух, потому что с ума уже схожу от окружающей тишины, хотя в реальной жизни излишней разговорчивостью не отличаюсь и редкие моменты тишины просто обожаю. Ключевое слово «редкие».
Если на кустах есть сухие листья, значит должны быть и сухие ветки, следовательно кто-то сегодня не будет ночевать в полнейшей темноте. Возможно. Если все-таки получится развести костер.
Ветки действительно находятся. Выбираю место посимпатичнее рядом с ручейком. Туда с большим трудом перетаскиваю всё что нашел, сквозь зубы матеря свое тело, которое грозит развалиться в любую секунду. Разве во сне не должно всё быстренько заживать?
Правильно сложить костерок не составляет труда. В походы ходил. Правда ходил со спичками или зажигалкой, но где наша не пропадала? Складываю ветки домиком. Сначала маленькие, потом побольше. В середину забиваю пучок сухой травы, другой пучок кладу рядом, так, чтобы огонь мог перекинуться на первый. Отлично. Только вот что дальше? Стучать камнем по мечу? Или мечом по камню. А может быть камень о камень проще? Замахиваюсь клинком и ударяю по камню, стараясь выбить искру. Резкая боль в груди, как щелчок кнута, заставляет взвыть и три раза проклясть того, кто этот самый клинок в эту самую грудь мне воткнул. Знал бы кто это сделал, все руки бы поотрубал, вплоть до плеча.
Сажусь поближе к своему сооружению и лезвием клинка начинаю водить по камню. Мало что происходит, кроме того, что рука быстро устает, а боль от груди растекается по всему телу. По внутреннему времени проходит около десяти минут, а мои попытки ни к чему новому не приводят. Со злостью швыряю бесполезную железку о камень, скрипя зубами и с ненавистью прожигая взглядом комок травы. Бесит. Ещё одна ночь в полной темноте при том, что есть возможность развести костёр. Просто замечательно. Солнце почти скрылось за горизонтом, дальше идти смысла нет. Опускаю взгляд на несостоявшийся костер, готовясь сожалеюще вздохнуть, но из горла рвется крик радости. С легким дымком клочок травы медленно разгорается. Осторожно беру его пальцами и подношу к заготовке для костра, поджигая другой клочок. Сухие ветки разгораются быстро и, несколько минут спустя, небольшой костерок радует глаза тёплым рыжим огоньком. Успел как раз к последнему лучу заходящего солнца.
Темнота сковывает всё вокруг так же внезапно, как и в прошлый раз. Огонь тускло освещает пространство на несколько метров вокруг, вполне себе хорошо для спокойной ночи в незнакомом месте. Сейчас бы еще шашлычок, пивко и пару друзей с гитарой, это был бы верх идеала.
От мыслей про мясо желудок устраивает натуральную истерику. С бурчанием, стонами, хрипами и умирающим бульканьем. Вздыхаю и подхожу к ручейку, находящемуся на границе света от костра. Если выпить много воды, голод должен на время отступить… Набираю ледяную воду в ладони, порезы на них ноют от холода. Подношу воду ко рту, но не успеваю сделать глоток. Со стороны костра раздается громкий треск сухих веток. Слишком громкий в этой темноте ночи, которая скрадывает и приглушает все звуки. Без раздумий прыгаю через ручеек и прячусь за разлапистый куст, находящийся за границей света. Что за черт?
Пахнет хвоей и почему-то клубникой. Очень странное сочетание, учитывая, что листья куста больше напоминают клен. Язычки пламени костра облизывают воздух, шорохи не повторяются несколько минут, вокруг тихо, как в гробу. Даже журчание ручейка почти сходит на нет, расслабляя мой до предела напряженный слух. Уже было собираюсь выходить из своего убежища, как слух вычленяет осторожные шаги по каменистой прогалине сразу за костром. Замираю, сердце бьется часто-часто, грозясь выпрыгнуть из груди хотя бы через ту самую рану, которая, кажется, снова начала кровоточить от резких движений.
В круге света появляется большая когтистая лапа серого цвета, следом за ней показывается и морда самого животного, которое посмело нарушить мой покой. Большая представительница семейства кошачьих с гладкой шерстью вальяжно ложится у моего костра и, лизнув переднюю лапу, устремляет огромные желтые глаза-блюдца в темноту позади меня. Неужели видит? Или чувствует запах крови? Кажется сейчас я рухну в обморок. Или не рухну… Хотя если эта милая кошечка двинется в мою сторону, точно рухну.
Гладкая шерсть отражает отблески пламени, кошка лежит не шевелясь, лишь подрагивает самый кончик хвоста, как будто бы она чем-то недовольна. Похожая на пантеру, только больше раза в два с половиной, в ней есть какой-то аристократизм что ли?
Аристократка дикая. Тьфу. Мне то что с того? Я так и буду сидеть тут под кустиком в неудобной позе, боясь пошевелиться всю ночь, пока эта аристократка наслаждается теплом моего костра? А что если ей приспичит по окрестностям пройтись? Тогда она найдет меня и скушает за милую душеньку. Что теперь делать? Бежать в темноту и лезть на дерево? Кошки отлично видят в темноте, да и по деревьям отлично лазают. Пока я буду тыкаться во всё подряд, ища дерево в темноте, как слепой котёнок, она меня сожрет. Хорошо, если полностью, а не только руку или ногу откусит. Вот это безвыходность и тлен, а не то, что обычно в интернете на современных мемах про сессию пишут.
А может быть я смогу убить кошку своим клинком? Ага, конечно. Только сначала она откусит мне яйца и размотает по земле мои кишки. Такой туше мой клинок, как слону зубочистка…
Стоп. А если я умру во сне, в жизни я тоже умру или проснусь? Может быть проверить…
Додумать мысль не даёт горячее, мокрое дыхание в спину. Неужели упустил кошку из вида? Да нет же, вот она лежит. А может быть их тут целая стая? Поворачиваю голову, чтобы посмотреть страху в лицо и с громким криком вскакиваю на ноги, одним прыжком перемахивая ручеек и оказываясь у костра. Мозг даже раздумывать не стал какой твари на съедение отдать моё тело, предпочтя знакомые очертания большого кошака неизвестной волосато-осклизкой твари, которая медленно и бесшумно вползла вслед за мной в круг света. Целеустремленная зверушка, если можно её так назвать.
Свалянные в одно существо непонятной формы, колтуны шерсти непонятного цвета, вымазанные в какой-то слизи, медленно ползут в мою сторону, перебирая короткими лапками. Из середины этого грязного комка на меня пялятся три маленьких злобных глаза. Тварь останавливается за два шага до огня. Теперь нас разделяет только маленький затухающий костерок. Кошка всё так же лежит не шевелясь, даже не смотря на то, что я подошел слишком близко к ней, почти вплотную. Отмечаю это краем сознания, вновь устремив взгляд на тварь, которая открывает рот полный острых, треугольных зубов. Пасть, я бы сказал, разлепляется с громким чавканьем и противным бульканьем. Растягивается в диаметре настолько, что при желании я свободно влезу туда. Только вот влезать туда мне совсем не хочется. А тварь, похоже наоборот жаждет этого больше всего на свете, вон как приглашающе рот раззявила.
Ну и что теперь делать? Был бы на месте твари человек, я бы не раздумывая ткнул в него клинком. Кстати о клинке… Нагибаюсь, охая от боли в груди, хватаю за лезвие и поднимаю с земли клинок, который лежит рядом с кошачьей лапой. Сталь вновь обжигает руку, перехватываю оружие за рукоять, обмотанную кусочком балахона. Хищница провожает взглядом мою руку, но особого интереса у неё в глазах нет.
— Давай, пошёл вон отсюда, — выставляю вперед клинок, не рискуя, однако пересекать линию разделяющего нас с тварью костра. Монстряка понимает мои слова по своему и начинает медленно двигаться ко мне, заодно разрастаясь в размерах. И если раньше она была мне минимум по пояс, то сейчас она раздувается вверх, как воздушный шарик, из которого собачек крутят. Адреналин буквально просится наружу. Пячусь назад, все же не рискуя выходить из границы света. Тварь останавливается на секунду, потом исчезает, появляясь прямо передо мной. Оно что, телепортироваться умеет?
Паника распирает изнутри, тыкаю клинком наугад, попадая между склизких колтунов. Чавкает и течет по лезвию, капая вниз на землю, грязная жидкость, будто содержимое болота выплеснулось из чрева твари. Тварь насаживается на клинок глубже, двигаясь на меня, обдает влажным, зловонным дыханием. Отступаю назад под давлением, с громким чавкающим звуком вытягиваю клинок, но он вдруг обжигает порез на ладони из-под съехавшей тряпки и выскальзывает из руки, а я спотыкаюсь об какой-то камень и тоже лечу на землю. Буквально вижу перед лицом желтые грязные клыки. Закрываю глаза, не желая видеть, как меня сожрут, но громкий рык и звуки возни заставляют глаза открыть.
Большая кошка повалила тварь на землю и с остервенением рвёт лапами и зубами, только колтуны отлетают. И пахнет… тиной. Один колтун прилетает мне в лоб, стекает по нему и шмякается мне на грудь. С каким-то животным отвращением отбрасываю его от себя, с трудом поднимаясь на ноги. Во время падения удар пришелся на рану и вывихнутую ногу. Дышать становится сложно, вдыхаю через рот, еле перебирая ватными ногами. Теперь уж точно рана закровила. Буквально чувствую, как горячая жидкость струится под бинтами, пропитывая рубаху. Медленно бреду в сторону затухающего костра. Хочется просто упасть и лежать, и всё равно, что там со мною будет. Сожрёт меня гигантская кошка или болотное чудовище. Всё равно.
Ложусь на бок, лицом к углям, дрожащие ладони укладываю под щеку, хватая губами воздух. Перед глазами все плывет, в голове мутно. Кем бы ни была эта кошка, и даже, если она сделала это из побуждений приберечь кусочек меня для себя, всё равно спасибо ей большое.
Не замечаю когда затихают звуки борьбы позади. Вообще мало что замечаю и слышу. Вижу только большие когтистые грязные лапы, ступающие по ту сторону тлеющих углей. Кошка ложится и начинает вылизываться огромным шершавым розовым языком. По моему, потом она вылизывает и меня, без всякого намерения меня съесть. Как своего котёнка. Она лижет мне грудь, и под лопатками, неожиданно легкой лапой наступая на больную ногу, лижет мне ладони и лицо, словно умывая. И ветерок пробегает прохладой по влажной коже, заставляя слегка ежиться. Или мне это все только снится… Темнота заглатывает меня, изредка на короткие промежутки времени выбрасывая мое сознание на поверхность. Боль отступает и становится так хорошо и тепло, как будто мягким пледом укутали…