Жизнь продолжалась. Катя ощущала себя в кино живым персонажем. Как будто она смотрела фильм с собой в главной роли. Только она была внутри киноленты, а её мозг снаружи. И мозг анализировал, давал советы, будил, если Катя «засыпала» и погружалась по уши в сюжет, только пятки сверкали, забыв про новое мышление.
Чудненько выглядело.
Накануне дня рождения свекрови Катерина по привычке стала искать повод избежать этого ежегодного действа по выносу мозга. Свекровь была правильной советской женщиной, главной мерой счастья была фразочки: «как положено» и «как у людей».
Терпеть не могла Катерину просто так и никогда этого не скрывала. На всё, что Катя делала или не делала, был один отрицательный ответ: «шибко умная» или «образованная больно». Представьте себе Надежду Константиновну Крупскую, которая говорит большевикам о капитализме. Примерно с таким выражение лица и брезгливостью в голосе звучало: «шибко умная стала».
А если представить Надежду Константиновну на броневике и в гуще солдат, то это любимая свекровь на своём дне рождении. Если трепетно и по-собачьи в глаза смотреть, то всё пройдет гладко, а если кто-то из товарищей-гостей уклонился от идей марксизма-ленинизма - расстрел глазами белогвардейцу на месте обеспечен.
Катя купила подарок: очередную льняную скатерть с вышивкой (за нормальный подарок признавались: посуда, скатерти, постельное бельё, хрусталь от вазочек до конфетниц) и стала думать, как сподвигнуть мужа с Данькой идти без неё.
А не тут-то было… Мозг, который «за кадром», менял пластиночки от: «А ну-ка давай-ка плясать выходи...» до: «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой…».
Нашёптывал мотивационными слоганами: «Кто если не ты?» «Когда, если не сейчас?» «Жизнь нужно проживать сейчас, её нельзя без конца откладывать».
Катя сдалась. И… ощутила предвкушение. Не волнение, не робость, не страх, а именно воодушевление. Внутри неё словно жило два различных «Я».
Одно «Я» бессознательное, наработанное многолетним рептильным мозгом и привычками страдать, уступать и приспосабливаться и «Я» второе – сознательное, созидательное и конструктивное.
Они между собой говорили, спорили и даже прикалывались. Когда бессознательное «Я» утопало в печальке привычной подавленности, сознательное «Я» начинало громко вещать голосом первой учительницы:
«Страдать нужно добросовестно, с толком. С пониманием, с расстановкой. Ну, кто ж так страдает? Никакое дело доверить нельзя! Неужели не понятно? Нужно рыдать, размазывать сопли и слёзы по щекам, вспоминать все обиды, каждую детсадовскую обзывалку от «Катюша-груша» до «Катька-срачка» и искренне желать смерти обидчику. Вспомнить всех предателей-мальчиков и девочек, декана на экономическом факультете, который курсовую не подписал и поэтому ты вышла замуж за Мишу так-себе мужа (слова мамы), который эту самую курсовую тебе и сделал. Нужно выписать предъяву маме: это ведь мама виновата, что у тебя личная жизнь так-себе. Это ведь она тебя убедила, что экономист – востребованная профессия и будешь жить «как положено», «как люди», а значит, по закону притяжения её вина, что появилась свекровь «как положено»»…
После такого включения Кате становилось смешно и легко.
Однако первый раз она жутко испугалась диалога внутри: «Всё. Раздвоение личности. Шизофрения. Носилки. Палата. Звёзды. Свет внутри».
«Я» которое сознательное, смеялось звонким колокольчиком: «Ну, мать, ты даёшь. Посмотри в зеркало. Жива, умна и даже довольно упитана, целлюлит не беспокоит?»
Катя поняла, что юмор – это признак абсолютной нормальности и стала привыкать к разговорам по душам. В конце концов, с хорошим человеком всегда приятно поговорить.
День «Х» наступил.
Букет роз, скатерть, торт. Семья в полном сборе. Михаил в галстуке, чисто выбритое лицо сияло. Миша очень любил маму, идеал его женщины был непоколебим. Всё бы ничего, если бы в присутствии мамы с ним не происходила метаморфоза. Он был со своей семьей, с мамой то есть, а они с Данькой становились недоразумением в жизни, вроде как приблуды.
Это случалось каждый раз и каждый раз Катя чувствовала себя Остапом Бендером: «Эх, киса, мы чужие на этом празднике жизни». Миша отдалялся, холодел и рассматривал жену и сына как досадное обстоятельство, которое он вынужден терпеть как истинный мужчина.
Чем-то напоминало театральную постановку: «отгони муху». Стоило Кате обратиться к нему с вопросом или просьбой, как от неё отмахивались. Диалог Миша тоже строил как-то странно. Как будто были Они, а она с сыном была отдельно.
Потом, когда возвращались в свой район города, муж заботливо спрашивал: «Тебе нездоровится? Что ты такая недовольная?» напрочь лишая обоснования объясниться. Однажды она попыталась ему всё высказать. На это Миша отреагировал изощренно хитро. Но это только она сейчас поняла, когда у нее второе «Я» проснулось. Он сказал: «Знаешь, с тобой что-то не так. Ты придумываешь на пустом месте, тебе лечиться надо. И друзья наши, Игорь со Светой, это тоже заметили».
Игорю со Светой Миша же внушал, что Катя болеет, сыном не занимается. Он, дескать, и папа и мама, и деньги зарабатывает. А у Кати что-то с головой. Эту же песню он напевал и Катиной маме, пресекая попытку получить помощь и поддержку от своих родных.
И именно сегодня всё это вместе у Катерины сложилось в цельную картинку паутины. Правда лезла во все щели, а она всё замазкой замазывала, кисточкой с красочкой закрашивала.
Бессознательное «Я» сразу побежало по проторенной нейронной дорожке мозга: ужаса, уныния, утопии: «Что же мне теперь, бедной, делать»? Стало выискивать варианты усушки, утруски, утечки. Как вырулить? Где виновата?
«Я» сознательное мгновенно заговорило хрипловатым голосом Карлсона: «Спокойствие, малыш. Только спокойствие. Главное, варенье. Его у тебя 15 литров: 5 малинового, 5 вишнёвого и 5 клубничного. Жить тебе есть где. Деньги ты зарабатываешь. Данькой он все равно не занимается, так, что воскресный папа даже лучший вариант: целых два часа в неделю будет уделять ребенку внимание. Лучше, чем ни одного».
Катерину потряхивало. Так далеко она еще никогда не заходила. Внезапно послышался голос феи: «Застряла ты давно. Увязла по макушку. Уже не выходить, вылезать нужно. Ты просто всё ждала пинка животворящего».
С этого момента Катерина плохо помнит, что происходило. С неё как будто сняли шоры. Проснуться наяву, это так называется. Она позволила Атланту уронить небосвод. Она смотрела кино с собой со стороны. В этом кино она была чемпионом олимпийского спокойствия, королевой красоты, женщиной уверенной, здравомыслящей и себе нравилась. Очень.
Она радушно поздравила свекровь, похвалила её блузочку, благодарила за салатик, смеялась и рассказывала о Данькиных успехах. Свекровь делала замечание о её неположенной несерьезности, недостаточном внимании ребенку и мужу, не как у людей ненормированному рабочему графику. Муж ей вторил и наслаждался ролью ответственной главы семейства.
Данька держал маму за руку, а Катя веселилась. Когда вечер, в ожидании развязки, стал томным, Катерина рассыпалась в любезностях, первый и последний раз в жизни назвала свекровь «мама», сказала, что у неё замечательный сын и кому-то обязательно повезет с таким мужем и «мамулей на броневике», а она, Катя, женщина с этого дня свободна.
Чтобы привести в порядок «опрокинутое» лицо с утра ещё супруга и поддержать идеи Маркса и Энгельса просто пожилой женщины, Катерина закончила словами: «Вы воспитали достойного сына. Просто у нас разошлись взгляды, интересы и дороги. Вещи, дорогой, можешь забрать завтра. Квартира подарена моими родителями. С Данькой о встречах сами договоритесь. Мебели совместно нажитой, кроме телека на кухне нет, можешь забрать. Дарю».
Данька выдохнул и повеселел. Глаза посветлели.
Он просил маму о разводе раньше. Дети, обычно, хотят маму и папу. А Даник не хотел. Сразу, как пошёл в школу, так и не хотел. Папа не пришёл к нему на линейку. Ни одного раза. Не брал его с собой никуда, даже в магазин. Маску марлевую надел, когда он, Данька, болел гриппом и к нему неделю в комнату не заходил. Смеяться громко было нельзя, друзей приводить тоже. Он его, Даника, стеснялся перед своими друзьями. Словно он недоделанный какой. Он маленький, но понял: папа не умеет его любить. И маму не умеет. Никого не умеет. Он просто вот такой - чужой.
Несколько следующих дней Катя испытывала свободу, опустошение, радость, сожаление о целых 14 годах своей бестолковой жизни. Она высыпалась, Данька громко смеялся над фильмом и тупил в компьютере с одноклассником Юркой.
Фея не появлялась уже несколько дней и Катя начинала думать, что это уже всё. Ей было одиноко и немного страшно. Она нервничала и это в общем-то было признаком нормальности.
Фея возникла ниоткуда ранним утром на беговой дорожке. Катя стала бегать, вот уже как целых 3 недели. Они бежали и разговаривали:
«Делов я натворила», - начала Катерина. Фея улыбалась и сказала: «Дела ты правильные сделала, давно нужно было. А то, что странно себя чувствуешь, так это потому, что принимала решения из невозможности. Когда себя осознаешь всё время, то начинаешь отдавать отчет, что нужно просто верить и чувствовать себя.
Резервы-то есть во всех, только скрыты под толстым-толстым слоем социальных стереотипов, неправильного воспитания, влияния среды, очень среднего образования. Но ведь можно же стряхнуть все это одним махом! Зачем ждать от жизни бодрящих неприятностей? Может быть, лучше быть к ним готовыми и предотвратить большинство из них заранее?»
Итак,
ЗАДАНИЕ:
1. Научить себя чувствовать. Так формируется доверие к себе. Каждый раз, когда возникает дискомфорт, спрашивать себя: «Что именно я чувствую? Я хочу это отпустить? Я отпускаю это.»
Например, я чувствую раздражение или разочарование. К кому? К чему? Я хочу это отпустить? Если не хочешь, пойди дальше и спроси себя:
-почему не хочу?
-что это чувство мне даёт?
-заставляет принять решение?
-или там обида и гнев?
Если там обида, выпиши её на бумагу. Распиши подробно на кого и за что. Можно выписывать некрасивыми нецензурными выражениями, - главное, вывести это из себя. Листок потом можно сжечь или смыть в унитаз.
Если и после этого не можешь отпустить, спроси себя:
- какая выгода мне от этого?
-что я Не Делаю, благодаря этому? За что Цепляюсь? (не выстраиваю отношения, не ухожу с работы, не беру ответственность за свою жизнь на себя и так далее)
-что я Делаю, благодаря этому, когда это чувство есть? Например, гнев может помогать держать границы, а качество, которое за ним скрывается – это умение постоянно их держать и ставить себя на первое место. В каждом негативном чувстве – положительный мотив. Нужно просто его найти и реализовать намерение положительным, конструктивным способом.
Ну, ты умная девушка, разберешься..
2. Отглаголить себя. «Целлюлит. Целлюличу и буду Целлюлитить»
Упражнение простое, но позволяет в любой ситуации разрядить мозги, заодно их же потренировать. Выполняется в моменты, когда жить страшно, помирать рано, всё плохо и, похоже, будет только хуже. В таких случаях нужно срочно переключить внимание на окружающий мир и смешными фразами с ним «объединяться». Задача — придумывать креативные слова-неологизмы в отглагольной форме. Например, видишь картину — «я картинюсь», видишь часы — «я часовею». Или можно в развернутой форме: «я та, которая висит на стене», «я та, которая разбросала лепестки внутри рамы». Через некоторое время креатив захватывает настолько, что отчаянию не остается в голове места. Упражнение понятно?
Катерина смеялась: «Понятно я сейчас «бегодорожусь», «офеиваю», через 20 минут буду «таксичится, а не маршрутиться».
Для тех, кто «Катеринится»:!
- Выполнить задания. Отчет записать в личный дневник. Задание нужно выполнять столько дней, сколько почувствуете необходимость.
