Из книги Александра Миргородского "Крымская война на Азовском море".
"«Мы по-прежнему крейсируем по Азовскому морю, сжигая и уничтожая то, что не забираем с собой. Наша жизнь — как у бойцовых петухов. Я всегда высаживаюсь на берег со своей абордажной саблей и убиваю свиней, овец, уток, гусей, дичь и любые другие смертные существа, попадающиеся мне на пути. <…> 26 мая мы сожгли два русских судна: одно груженое мясом, а второе — солью и рыбой; 27-го числа мы сожгли еще два русских судна; 28-го — захватили в качестве трофея греческую шхуну, а еще одну русскую шхуну сожгли. 29-го числа нами были сожжены два русских судна; 30-го — захвачен в качестве трофея греческий бриг и сожжена русская шхуна. В общей сложности мы взяли на абордаж пятнадцать судов, из которых двенадцать были сожжены, а два — отправлены на продажу в Константинополь. На борт еще одного были посажены 57 русских пленников (экипажи сожженных и призовых парусников — А.М.), а сам корабль отпущен нами без компаса и без какого-либо рулевого управления, так что пусть судьба укажет им верный путь».
Картину событий дополняет рассказ ростовского мещанина Марко Янковича: «Бердянский 1-й гильдии купец Джентиле нанял меня шкипером на принадлежавшее ему каботажное судно именуемое «Инжине» которое нагрузив в Бердянске пшеницею; 5 числа мая сего года я отправился на этом судне в Кетен, что повыше м. Гарбатка, где сдал несколько груза, но услышав приближение туда неприятельского флота я с остальным грузом пшеницы, отошел в глубь моря предполагая уйти в Ростов, но повстречавшись 16 числа мая, на пути с неприятельским пароходом судно мое было сожжено, а меня и бывших со мною четырех человек матросов, коих я имен и фамилий не припомню, взяли к себе на пароход в одних рубахах прочее же все одеяние наше и имущество вместе с судном сожжено. Пароход на который я с экипажем моим был взят был английский именуемый «Швола» (шлюп «Своллоу» — А.М.) на него же были взяты и другие шкипера с русских купеческих судов и матросы...».
В «закупоренном» Азовском море англичане устроили настоящую охоту практически за всем, что могло держаться на воде. Из всех парусников, взятых англичанами на абордаж, за весь период Азовской компании лишь шесть были захвачены в качестве призов, сначала уведены в Керчь, а затем проданы с публичного торга вместе со всеми грузами, находившимися у них на борту: барк «Клио», бриги «Алку», «Эрос», «Святой Спиридон» и «Елена», а также шхуна «Славяно». За эти трофеи экипажам «Своллоу», «Рэнглера» и «Керлью» выплатили призовые деньги.
Все остальные каботажные парусники были сожжены или затоплены. «Ловить в море невооруженные суда, которые занимались перевозкой провианта, было нехитрым делом для пароходов, однако командующие соединенной эскадрой решили еще больше упростить свою задачу. Пожертвовав своими финансовыми интересами, они решили отказаться от права представления захваченных трофеев в призовые суды, заменив захват на уничтожение», — пишет Александер Кинглек. Масштабы разрушительной деятельности союзников очень впечатляют — в общей сложности только за первые четыре дня Азовской кампании англичане отчитались об уничтожении более 6 миллионов порций зерновых и муки и около 240 торговых судов."
И вторая:
"У истоков формирования Сивашской гребной флотилии стояли начальник команд Азовских казаков полковник Барахович и флигель-адъютант подполковник Лобанов-Ростовский. Все началось с того, что 16 (28) мая, всего за несколько часов до подхода англо-французского парового флота к Геническу, из Керчи прибыли шесть азовских вооруженных баркасов Черноморской береговой линии. Помимо них, в тот же день русские успели спасти и увести в Сиваш несколько гребных судов – катеров, купеческих шлюпок и прочих принадлежавших частным лицам мелких лодок, которым позднее и было суждено стать основой «разбойничьей флотилии» Бараховича. Ровно месяц спустя, 16 (28) июня, командующий Геническим отрядом решил предпринять ночное нападение на одиночный пароход, оставшийся на геническом рейде — предполагалось взять английскую винтовую канонерскую лодку на абордаж и взорвать. Эта рискованная идея привела русских военнослужащих в восторг, и помимо азовских казаков, собралось множество других «охотников» поучаствовать в этом деле, в общей сложности — около ста добровольцев. Тем не менее, в ту безоблачную ночь полная луна освещала все море, поэтому предприятие пришлось отменить.
Вечером 22 июня (4 июля) Лобанов-Ростовский организовал учения, в ходе которых русские абордажные партии отрабатывали высадку на большое торговое судно, стоявшее в конце Генического пролива. 30 азовских казаков, 20 донцов и добровольцы из 6-го резервного батальона Московского пехотного полка разместились в четырех больших азовских баркасах и четырежды безуспешно пытались повторить нападение. Вот каким образом подытожил репетицию захвата английского парохода командующий Геническим отрядом: «...я убедился, что абордаж не возможен с такими неловкими и непривычными людьми. Ни солдаты ни Донские казаки не умеют лезть на борты, ни грести порядочно; не смотря на их великую ревность, никакого успеха нельзя от них ожидать».
Это побудило его направить прошение на имя командующего Южной армией и войсками в Крыму об отзыве полковника Бараховича и 113 его лучших казаков, располагавшихся в селе Кулеш-Мечеть. Лобанов был уверен в успехе такой команды, которая, по его мнению, была бы в состоянии достойно наказать любой пароход, осмелившийся ночевать под Геническом.
В июле последовало повеление Горчакова об отправке Бараховича и команды из 130 азовских казаков в состав Генического отряда на присоединение к уже находившимся там 40 азовцам, дабы «противудействовать покушениям мелких неприятельских судов, проникнуть чрез Генический пролив в Сиваш». Месяц спустя началось восстановление и оснащение всех гребных судов, основными задачами которых были определены защита подступов к Чонгарскому мосту на случай если неприятель перетащит ялики по Арабатской стрелке в Сиваш. Для вооружения баркасов флотилии Барахович запросил орудия со станками и принадлежностями, а также сто «самых отчаянных матросов и головорезов, но без офицеров: кто знает компас тот будет мешать старику Бараховичу». Кроме того, он тогда же попытался «вытребовать» самых лучших офицеров Азовского казачьего войска, хорошо знавших Азовское море и Сиваш: есаула Назарова, сотников Николаева, Донченко и Козленко, переведенных ранее на Дон для службы на канонерках Азовской флотилии.
Состояние гребных судов, положившим начало флотилии было весьма удручающим: «Азовские баркасы коих 5 в самом дурном состоянии совершенно расстроены, ходят тяжело; доказательством тому служит, что плывя на самом лучшем, при небольшом но попутном ветре, с 12-ю гребцами, командующий отрядом был в дороге шесть часов; как полковник Барахович доложил, на двух баркасах имеются только паруса, и главной причиной, расстройства их то, что около двух лет на исправление их не опущено ни денег ни материалов, не говоря уже о том, что первоначальная постройка их не хороша». В связи с все большим стратегическим значением Чонгарского моста, в августе генерал-майор Вагнер сделал ряд распоряжений по скорейшему ремонту шести азовских баркасов и двадцати лодок: в Каховку был отправлен урядник чтобы закупить материалы для оконопачивания, осмоления и окраски судов, а в Ростов-на-Дону командирован офицер для покупки весел, парусов и других необходимых материалов.
Таким образом, постепенно численность Сивашской гребной флотилии была увеличена за счет собранных Бараховичем «вольных» лодок, принадлежавших частным лицам и еще десяти катеров и шлюпок из числа затопленных ранее в Геническом проливе. В связи с этим, для службы на Сиваше были дополнительно привлечены 80 самых опытных матросов Керченского морского полубатальона, сформированного из экипажей сожженных и затопленных судов Керченского отряда. 7 (19) сентября отряд нижних чинов под командованием лейтенанта Харичкова был направлен из Армянского Базара в Геническ, и 13 (25)-го числа прибыл на Чонгарский мост, поступив в распоряжение полковника Бараховича.
В общем, все как обычно: "Война у порога, а мы не готовы!"
