Поскольку смерть — то, что случается со всяким живым существом, распространённые соображения о «нормальном» умирании можно считать маркером представлений общества о ценности человеческой жизни. И, как считают историки повседневности, современные люди относятся к смерти двояко.
С одной стороны, как и много веков назад, считают ее «прирученной». Будучи неизбежностью, смерть не внушает ужас, а рассматривается как естественное окончание жизни. Правда, в отличие от средневекового человека, наш современник смиряется не со всякой смертью, а лишь с благоустроенной и ожидаемой. Скажем, если вовремя написать подробное завещание, озаботившись посмертным переделом имущества, заблаговременно пройти полный скрининг для определения проблем здоровья, то можно, в принципе, надеяться на относительно организованный и предсказуемый уход из жизни. Такая получается культура комфортного умирания для мнительных и богатых.
Люди готовы смириться с комфортным уходом из жизни и при этом по-прежнему боятся смерти
С другой же стороны, люди смерти боятся и желают вытеснить само ее присутствие из картины мира. И тут на помощь приходят, к примеру, технологии биохакинга и крионики: сначала мы обеспечим долгую и продуктивную жизнь, а потом заморозим — тело или мозг, как пожелаете — до лучших времен, когда смерти в современном понимании просто не станет! Такие развлечения, в общем, тоже подходят для обеспеченных граждан, и при том, авантюрно настроенных. Все-таки эффективность биохакинга всячески оспаривается учеными, а крионика вообще выглядит весьма фантастично.
Однако между этими крайностями, доступными немногим — организацией комфортной кончины и яростной борьбой с природой — располагается обыденная «танатология», те вполне тривиальные практики, с помощью которых каждый может урегулировать свои отношения со смертью. Сегодня они все чаще приобретают вид цифровых взаимодействий: в конце концов, нам приходится задумываться не только о бренной телесности, но и о своих информационных эманациях, о «цифровых останках». А заодно, кстати, размышлять и о том, как бы использовать привычку к цифровому планированию каждого шага для продуктивной организации ухода из жизни.
Право на цифровую смерть и жизнь
Надо сказать, что современные приложения и сайты предлагают множество сценариев управления посмертным существованием, как посредством манипуляции цифровым наследием, так и в виде разрешения вполне офлайновых вопросов, скажем, похорон. При этом проблемы погребения еще могут быть решены за пределами интернета. А вот отсутствие правовых актов, регламентирующих действия по сохранению и передаче архивов персональных данных (и наличия только Хартии о ценности мирового цифрового наследия), приводит к гегемонии частных сервисов, по сути, задающих перспективы digital afterlife, цифровой загробной жизни. При этом по большому счету все сетевые инструменты, так или иначе позволяющие пользователям структурировать опыт собственной смерти, делятся на 2 типа. Одни как раз дают возможность обойти существующие прорехи правовой культуры и создать завещания, которые определяют процесс наследования ценностей, благ, среди них — и данных. Другие построены на возможности создания цифровых копий пользователей: обычно путем заблаговременной подготовки разного рода сообщений, так или иначе запрограммированных к публикации по смерти их автора.
Цифровая среда предлагает свои методы борьбы со смертью — чужой и собственной
Конечно, существуют и экзотические вариации на тему. Некоторое время назад интернет поразили история создания чат-бота на основе переписок умершего друга, осуществленная стартапом Luka, а также публичное появление на сцене фестиваля Coachella убитого репера Тупака Шакура. Однако эти сюжеты отличает одна важнейшая деталь, которая не позволяет их в полной мере относить к ситуации конструирования загробной жизни. В обоих случаях воскрешение осуществлялось близкими, коллегами без какого-либо физического участия погибших и вне контекстов их — озвученных или отсутствующих — завещаний. Все-таки в достаточно редких случаяхразработчикам подобных цифровых объектов удавалось получать официальное согласие конкретных людей и их родственников на создание аватаров.
Так что здесь мы имеем дело с определенным способом борьбы тех, кто остался жить, с болью (или другими издержками) утраты. И этот феномен лежит в несколько иной плоскости и на самом деле повторяет довольно известные парадоксы. Можем ли мы распоряжаться наследием и тем самым личностью умершего по своему усмотрению? Обладаем ли мы правом на опубличивание следов существования этого человека (в данном случае — на производство его аватара), особенно, если на этот счет не оставлено никаких предписаний (или, как в нашем случае, если таковые просьбы просто не могли быть озвучены)? Иными словами, имеем ли мы право превращать свое неумение смиряться с потерями в фетишизацию личности когда-то жившего субъекта? И не становится ли эта фетишизация опытом по созданию кибер-зомби?
Ответы на эти вопросы требуют разговора о том, кому вообще принадлежат права на цифровое постмортем-существование, и не оказывается ли игра в воскрешение новым способом объективации. А раз объективация по умолчанию в современном мире признается вариантом абьюза, то неудивительно, что создатели цифровых продуктов стремятся минимизировать вероятность возникновения подобного насилия над мертвыми. Те, конечно, уже не смогут возмутиться. Но пока живые пользователи, лишенные возможности самостоятельно озаботиться качеством собственной смерти, могут начать роптать, наблюдая за популяризацией идеи зомби-аккаунтов.
Цифровая подготовка к смерти
Все начинается с завещания. В мире, переживающем цифровую революцию, уже на этом этапе возникают проблемы. Как передать по наследству доступ к своим библиотекам, устройствам, особенно в случае, если политика конфиденциальности таких компаний, как Apple, базируется на недопустимости раскрытия персональных данных любому третьему лицу? Конечно, запреты можно легко обойти. Например, заранее передать логины и пароли от игр, аккаунтов в соцсетях и даже придумать выход из ситуации биометрической идентификации. Однако пользователи нечасто прибегают к таким манипуляциям: в конце концов, у каждого есть скелеты в шкафу, которые не хотелось бы показывать даже самым близким.
Вопрос о наследовании персональных данных умерших не регламентирован; сервисы устанавливают свои правила игры
Можно воспользоваться решениями, предлагаемыми самими создателями популярных сетевых сервисов. Например, принять предложение фейсбука о назначении хранителя, который будет распоряжаться аккаунтом в ограниченных пределах (менять фото профиля и обложки, отвечать на новые предложения дружбы) или запрограммировать перевод своей страницы в мемориальный статус. Некоторые почтовые сервисы (скажем, от компании Google) также предполагают возможность делегирования права управления страницей специально назначенным доверенным лицам. Google, к слову, вообще предоставил своим клиентам довольно большую палитру решений относительно их данных. Компания, владеющая хостингом и социальной сетью YouTube, сайтом обмена фотографиями Picasa и сервисом Blogger, дает нам право самостоятельно решать, хотим ли мы передать данные наследникам или желаем их уничтожить — через три, шесть, девять или 12 месяцев с момента последнего посещения онлайн-сервиса. Другие компании, скажем, предоставляющие услуги электронных кошельков, устанавливают более жесткие правила доступа к хранимым средствам для третьих лиц в случае смерти владельца. Последнему в таком случае еще при жизни необходимо предъявить актуальные паспортные данные.
Однако все подобные решения неудобны и выглядят как паллиатив. В отсутствие официальных правовых установок, закрепленных в соответствующих законодательных актах, решение о вопросе доступа к данным умерших чаще всего остается на совести компании. И если она находится вне юрисдикции национальной юридической системы, то не помогут даже суды. Видимо, с некоторыми ограничениями приходится просто смиряться? Не совсем так. Кроме очевидных «серых схем» передачи логинов/паролей, которые категорически не приветствуются компаниями, существуют элегантные и абсолютно правомерные решения. Например, посредством некоторых площадок можно собрать все фотографии, видео, музыку, записи, которыми вы когда-либо делились в социальных сетях, в одном облачном хранилище (на каком-нибудь Dropbox) и предоставить доступ уже к нему.
Во-первых, так вы организуете собственный архив впечатлений, т.е. создадите цифровой аналог дневников, альбомов, видеозаписей, что раньше обычно пылились в коробках где-нибудь в кладовке или на чердаке, а теперь существуют в виде носимых воспоминаний. Во-вторых, вы все-таки станете владельцами собственного пользовательского контента и сами определите его дальнейшую судьбу, а также степень открытости для любых претендентов-наследников. Впрочем, подобные предложения на рынке приложений и вообще интернет-сервисов довольно редки, а самые широко разрекламированные уже несколько лет существуют в формате бета-версий и недоступны для широкой аудитории.
При этом стоит помнить: как бы маркетологи цифровых стартапов не рассказывали об ужасах отсутствия доступа к данным, оставшимся после смерти другого, проблема наследования однажды опубликованных фотографий в Instagram или треков на SoundCloud довольно большому количеству людей кажется надуманной. Гораздо важнее выглядит создание цифровых завещаний, где будут учтены самые разные, в том числе и вполне экзотические пожелания, реализация которых гарантирует качественный уход из жизни. Приложения, позволяющие продуктивно подойти к собственной смерти, превращают процесс создания завещаний, в том числе регулирующих нормы доступа к личным документам, онлайн-счетам в более удобное и менее затратное предприятие и с каждым днем становятся все популярнее.
Рынок цифрового бессмертия — это планировщики завещаний и предложения по прототипированию цифровых версий людей
Некоторые из подобных завещанийсоставляются в строгом соответствии с той или иной национальной правовой традицией — и, соответственно, не слишком универсальны. Другие же, гораздо более современные «предсмертные планировщики», включают в себя тщательную проработку персональных нужд пользователя и затрагивают даже такие частности, оговаривание которых может казаться более чем опциональным. Вы просто проходите регистрацию, а дальше последовательно отвечаете на множество вопросов, которые расфасованы по определенным разделам в виде «карточек». Например, каковы ваши медицинские показатели и страховка? Может, стоит задуматься о более внимательном отношении к здоровью или запланировать особый уход, когда вы окажетесь немощны? Не хотите ли составить wish-list того, что вы планируете сделать перед смертью? Возможно, когда вы будете слабы, родственники смогут удивить вас чем-нибудь из этого списка? Как насчет похорон? Есть какие-то предложения, предпочтения? Возможно, вы хотите, чтобы на похоронах про вас сказали какое-то конкретные слова, вспомнили конкретные качества? И, кстати, что насчет завещания? Вы уже распланировали, как передадите дела наследникам? Все ответы складываются в комплекс предписаний и рекомендаций, которыми можно поделиться со специальными «key people» — именно они и будут отвечать за реализацию озвученных выше пожеланий. Есть и такие приложения, что просто дают возможность собрать воедино все важные документы и в дальнейшем расшарить их на заранее оговоренный круг лиц.
Итак, рассматриваете ли вы собственную смерть как некое действо, требующее режиссуры, или как повод поделиться какими-то значимыми воспоминаниями с близкими, или просто как рубеж, к которому нужно подойти максимально готовым юридически, существующие цифровые сервисы удовлетворят все ваши запросы. Чуть сложнее дело обстоит в том случае, если вы желаете остаться вечно живым — хотя бы в сетевом пространстве. На рынке цифрового бессмертия немало предложений, но все они довольно однотипны и требуют большого количества ресурсов (времени, в том числе), затрачиваемых на прототипирование цифровой личности. А вот сервисы, построенные на постепенном делегировании машине/AI права формировать цифровой аватар — например, социальные сети — не заслужили доверия большого количества пользователей и потому работают не слишком эффективно.
Цифровое бессмертие
В большинстве случаев сервисы, обещающие цифровое бессмертие, включают несколько возможностей. Во-первых, можно создать мемориальный нарратив о собственной жизни, который будет расшарен после смерти главного героя для круга доверенных лиц — чаще всего членов семьи, близких друзей. Заметим, создание или демонстрация этой истории может быть аффилирована с какой-либо социальной сетью, а иногда — нет. Отсутствие или наличие установки на партнерство с большими компаниями в любом случае не является маркером успеха таких сервисов: иногда гиганты скупают нишевые проекты, но нередко последние действуют результативнее именно благодаря своему «крафтовому» формату. Во-вторых, площадки позволяют создать прощальные сообщения. Собственно, качественные отличия сервисов как раз обнаруживаются в различиях организации именно этой опции.
Скажем, на довольно давно возникшей платформе Afternote существуют два отдельных раздела: про создание, отправку и управление прощальными «письмами» и про управление аккаунтами в социальных сетях. И если по поводу сообщений, записываемых на площадке Afternote, даны довольно подробные пояснения (как, когда эти записи могут быть отправлены, кто в состоянии увидеть их содержание, и в течение какого времени после получения они будут «активны»), то информация об управлении аккаунтом в ведущих социальных сетях очень скупа: есть 1-2-3 варианта действий, предоставляемых компаний, дальше действуйте на свое усмотрение. В результате площадка, настаивающая на своей исключительной роли в процессе обеспечения коммуникации между умершим и живыми, на самом деле лишает своих пользователей даже иллюзии цифрового бессмертия. Записанные сообщения отправляются сразу, запрограммировать передачу памятных обращений на какой-то пролонгированный срок (к конкретному важному событию, дате) невозможно. Более того: если через семь дней после смерти пользователя и, соответственно, допуска к аккаунту доверенных лиц, если те не удосужатся отправить письма, Afternote сделает это самостоятельно.
Напротив, скромное фейсбук-приложение If I Die, разработанное израильской компанией, как раз благодаря сотрудничеству с известной соцсетью будто бы дает шанс на долгое и счастливое цифровое бессмертие. На первый взгляд результаты действий зарегистрированных пользователей очень похожи на предыдущий пример: все получают возможность оставить памятные сообщения. Однако это не приватные письма, а таргетированные или широко доступные статусы, публикацию которых в аккаунтах "Фейсбука" подтверждают доверенные лица из числа тех людей, что значатся у конкретного умершего во френдах в этой социальной сети. Сообщений можно записать практически неограниченное количество, а их размещение настраивается в соответствии с определенным расписанием. Так что If I Die функционирует по аналогии с сервисами для отложенного постинга в социальных сетях. Только место промо-статусов и рекламы, бесконечно рассылаемой специалистами в области SMM, здесь занимают обращения к оставшимся родным, близким, приятелям. Вообще при должном желании, свободном времени и терпении есть шанс на некоторое время обеспечить свои аккаунты вполне адекватной эманацией, а эта цифровая личность не только сможет попрощаться, но и заполнит эфир вашими персональными статусами.
Наконец, одна из последних разработок в этой области — сервис DeadSocial — позволяет и вовсе записывать бесконечное количество аудио-, видео-, текстовых сообщений, которые в определенном заранее спланированном порядке заполнят персональные аккаунты (пока таких платформ как Facebook, Twitter, Instagram, LinkedIn, Google+ и, конечно же, самой сети DeadSocial). Разумеется, цифровая копия не обладает собственной субъектностью: хотя посты могут появляться и спустя десятилетия после смерти их автора (при условии, что все релевантные сервисы сохраняются), никакой другой активности — репостов, шеринга, участия во флешмобах — DeadSocial предложить не может. Так что в определенный момент неживой характер такой личности станет очевиден окружающим. Впрочем, если пользование этим сервисом объединить с передачей аккаунта в том же Facebook определенному хранителю, который сможет в его пределах производить некое подобие активных действий, то, возможно, зомби будет выглядеть почти как живой. Правда, не очень ясно, зачем нужны подобные ухищрения, ведь они производят видимость социальной активности, но ничего не добавляют к опыту жизни человека.
Что кажется наиболее интересным во всей истории с цифровой регуляцией смерти и загробной жизни, так это влияние подобных инструментов на упомянутые в самом начале представления о ценности человеческой жизни. Большинство сервисов способны демонстрировать довольно сложный функционал, дающий пользователям возможность решения откровенно технологических вопросов, связанных с умиранием в современных реалиях (как выгрузить, сохранить и передать персональные данные, UGC-контент, или — если смотреть на вещи более традиционно — как организовать похороны, передачу данных о электронных счетах и т.д.). Однако наиболее востребованными оказываются те, что настраивают особый опыт отношения к умершим, к смерти. И, судя по нарастанию количества приложений, сайтов, социальных сетей, призванных создать видимость общения, возможного за пределами жизни и смерти, люди готовы многое отдать за иллюзию вечного нахождения рядом друг с другом. Даже если речь идет лишь о соприсутствии цифровых копий.
Обнадеживает одно: кроме этого инфантильного, но вполне понятного отношения к умиранию как чему-то, что можно отменить, возникают и другие следствия, демонстрирующие желание людей понять, как вести себя в присутствии смерти. Например, при посредничестве все тех же онлайн-платформ становятся все популярнее офлайн-посиделки в death café, где самые разные посетители говорят о смерти, чтобы воспитать в себе вкус к достойной и насыщенной жизни. И такие беседы кажутся надежнее по своим терапевтическим эффектам, особенно в сравнении с одинокой настройкой своих посмертных статусов или напутствий. Соцсети могут исчезнуть, передаваемые данные пережить девальвацию и устареть, а разговоры о совместных переживаниях и опыте были и будут с человеком всегда.
Оксана Мороз