Это ещё один мой текст из югославкой командировки. Точнее это «сборник» из двух текстов – репортажа и опубликованного спустя пару месяцев после окончания войны небольшого «разбора полётов». Одна вставка курсивом это моё сегодняшнее пояснение некоторых деталей, о которых тогда я написать не мог. Ещё курсивом выделено то, что тогда не вошло в публикацию по размерам…
…Мельком видел пленных американцев. Глубокой ночь мы прибыли в расположение полицейского спецназа в селе В. Понять, что это база можно было только оказавшись внутри. Бронетранспортеры под навесами овчарни. Танк Т-62 в полутьме каменного сарая. В глубоком винном подвале, среди пустых бочек развернут штаб. Авиа наблюдатели с мощными биноклями на крышах. В старом, еще с Отечественной войны, бомбоубежище у школы казарма. В домах на окраине огневые точки и доты. Село, судя по крестам на кладбище неподалеку и надписям на стенах домов «Смерть сербам!», «Сербы, мы умоем вас вашей кровью», сербское и давно покинутое. Говорят почти год назад.
- Когда албанцы выгнали из Косово сто тысяч сербов, почему их НАТО не бомбило? – Часто спрашивают меня сербы. Ответа не ждут. Он и так ясен…
Рано утром, пока наш водитель Радко, сорокалетний бывший таксист из Приштины заправлял в пустом ангаре МТС от «коровы» – так здесь называют бензовозы, наш джип, меня позвал мой неизменный сопровождающий капитан Горан…
Горан войсковой разведчик, а может и не войсковой. Когда разговор заходит о его службе он становится глуховатым, не очень хорошо понимающим русский и вообще переводит разговор на другую тему. Но с Гораном у нас сложились отличные отношения. У него мечта – уехать учиться в нашу военную академию. Его кумир наш разведчик Зорге, что тоже наводит на определённые мысли…
Без объяснений он почти бегом потащил меня какими-то задворками к штабу. Но, не доходя до него, свернул во двор полуразрушенного высокого каменного дома. По лестнице поднялись на чердак. Там возле разбитого окна толпилось человек пять полицейских в черной спецназовской форме. Из уважения к России мне дали место впереди.
Внизу, во дворе под черепичным навесом стояла группа офицеров, судя по погонам – начальство. А в углу в окружении часовых стояло трое связанных людей в незнакомых комуфляжах. «Американцы!» - Вдруг обожгла мысль.
…Как и все пленные выглядела эта троица жалко. Затравленные взгляды, поникшие плечи. Особая, «пленная» сутулость. Ничто в них не напоминало тех бравых, увешанных до бровей вояк, которых с утра до вечера демонстрировало западное телевидение.
Старший из сербов что-то скомандовал часовым. Те проворно начали натягивать мешки на пленных.
- Донт шуд! Донт шуд! – Тонко, по бабьи, заголосил вдруг один из них.
Сербы вокруг меня зло засмеялись.
- Американски пички! Сербия не Мак Долалд.
Закатанных в мешки америкосов забросили в кузов грузовика. Туда же запрыгнуло с десяток охранников. Грузовик тронулся и, набирая скорость, выехал за ворота.
…Сторожевые посты и наблюдатели уже давно замечали попытки американских патрулей разведывать маршруты на Косово. Чаще всего те крутились вокруг асфальтной трассы ведущей из Македонии в центр Косово. То и дело натовские «хаммеры» появлялись на дорогах вокруг нее. На одной из них, в трех километрах от границы с Македонией, и устроили засаду. Расчет был на американское высокомерие и самонадеянность. Так оно и вышло. Разведывательный джип по уже накатанному маршруту подъехал к границе. Там американцы осмотрелись, и, не заметив ничего опасного, двинулись в глубь Косово. Через три километра их ждала сербская засада…
Дороги забиты беженцами. Вся эта масса людей пробирается в Сербию. Периодически их бомбит авиация, выбирая по каким-то, одним натовцам известным признакам, военные цели. Места ударов – тёмные ямы-провалы в асфальте, которые тут же по обочинам обтекает временная дорога или чёрные проплешины с обгорелыми остовами легковушек, грузовиков, тракторов и даже автобусов. За все эти дни я не увидел ни одной единицы уничтоженной военной техники. Странным образом, среди беженцев то и дело встречаются группы и даже колонны албанцев. Оказалось, что из сербских районов уходят как сербы, так и албанцы потому, что там натовская авиация бомбит все без разбора. Для нее это уже просто «вражеская территория». Из других албанцы бегут потому, что страшно. Бояться сербов. Считают, что те после войны будут «мстить и резать» косоваров за то, что те «подставили» Сербию под НАТО. Бояться и своих, из «освободительной армии». Те экстренно мобилизуют под ружье все боеспособное мужское население. Тех кто отказывается - расстреливают, а видеозаписи убитых отдают натовцам как доказательство сербских «зверств». А «мобилизованных» тут же вооружают кое-как и гонят на убой на сербские позиции. Все «старые» боевики давно уже в командирах ходят. Сами набирают себе отряды. Шансов выжить в таком «отряде» мало. Командиры открыто говорят, что чем больше «солдат» погибнет «за великую Албанию», тем лучше. Тем быстрее НАТО введет свои сухопутные войска, что бы «остановить кровопролитие».
Албанцы говорят, что население уходи и из занятых УЧК - общее название албанских отрядов - районов. Потому, что, не без основательно, считают, что нормальной жизни в Косово все равно не будет. Вожделенная цель большинства – вырваться в Германию, Австрию или Голландию.
Сербы относятся к этому бегству безразлично. Основной комментарий – «сами все затеяли, теперь пусть не жалуются».
* * *
Все натовские басни о «жестокостях» и «зверствах» сербов – американская пропаганда. Сербы отлично понимают, что именно этого от них и ждут. Поэтому подчеркнуто сдержаны. Даже демонстративно предоставляют вагоны и автобусы для выезда, охраняют колонны от атак боевиков. ( Впрочем, после окончания войны за следы зверств будут выдаваться захоронения, погибших в засадах и облавах боевиков. А полицейская коллекция изъятых еще до войны у албанцев бит, кастетов, монтировок, с которыми они выходили на «мирные демонстрации», будет выдана за обнаруженную камеру пыток…) Нет жестокости еще и потому, что самым странным образом, но сербы не ожесточены. Они злы, да! Но не горят кровожадностью. Возможно потому, что почти не несут потерь. По всем экранам мировых (считай американских) агентств комментаторы ежедневно взахлёб перечисляют сколько было уничтожено сербских танков, самолётов, солдат и «поражено целей». В реальности эффективность бомбардировок близка к нулю. Все сербские части рассредоточены по лесам и поселкам. Натовцы тупо бьют по пустым казармам, складам или базам. При этом ниже шести тысяч метров их авиация не опускается. Лётчики боятся войсковой ПВО. А она у сербов сильная. Почти в каждой «чете» – роте есть «Стрелы», на бронемашинах мощные строенные ЗПУ «Праги». По лесам замаскированы «БУКи» и «КУБы».
* * *
Поздно вечером уходим в горы. Там передовая. Старший капитан Гойко Йовович. Его отряд в основном состоит из белградцев. Большинство бойцов молодые ребята. Но в Косово воюют уже больше года. Прошли его вдоль и поперек. Некоторые села по два – три раза. Все это очень напоминает нашу Чечню. Только эффективность совсем другая. Сербы воюют по уму, зря людей не кладут. И белградское руководство в отличии от ельцинской команды своим солдатам в спину не стреляет.
…Вообще, все это время я не могу освободиться от чувства странной зависти сербам. Да, им тяжело, их бомбят, против них весь мир. Но у них есть главное – они сейчас едины. Нация сплочена и собрана. Все газеты, телевидение, радио однозначно на стороне своей армии и правительства. Здесь не может по телевизору пройти репортаж из лагеря косовских боевиков или интервью с их командующим. Это исключено. Любого журналиста да же просто посочувствовавшего боевикам или попытавшегося «понять» НАТО тут же вышвырнут и он станет парией, неприкасаемым.
Наблюдая со стороны, как Москва и московские журналисты освещают эту войну, я четко вижу, что большинство наших каналов и газет в лучшем случае показывают все происходящее здесь с высокомерным безразличием, а чаще всего со стороны «хозяев мира» американцев, заправляющих в НАТО.
Кстати, с началом войны наплыв «российских» корреспондентов резко увеличился. Причина самая простая – сербы выгнали всех западных журналистов, из стран воюющих против сербов. И те в Москве тут же навербовали своих «братьев» из российских демгазет. Рассчет был циничен и прост – сербы не откажут в аккредитации русским. А то, что эти «русские» работают на Запад - ни кто узнает. (Но если бы речь шла только о репортерстве! Теле-группе одной весьма известной своей поддержкой демократии в России, компании, собиравшейся в Югославию, некие московские американские друзья предложили за отдельный гонорар взять с собой ещё одну телекамеру и, если им повезёт получить интервью у Милошевича, то снимать его именно на эту камеру. Болтливость одного из членов группы спасла всем этим «журналистам» жизнь. Камеру у американцев они алчно взяли, и даже написали в сербский МИД запрос с просьбой организовать им интервью с Милошевичем. Но на границе группу досмотрели чуть тщательнее, чем обычно, и в американской камере был найден «жучок» с модулем «джипиэс», начинавшем работать сразу после включения на запись. Включи они камеру в ходе интервью и американцы тут же бы получили точные координаты места, где находился президент Югославии. И едва ли они стали бы медлить с нанесением удара…
Группу развернули и отправили обратно…)
…В гору поднимаемся по заросшей кустарником лощине. Воздух густо напоен горькими запахами лесной весны. Лопающихся почек, молодой листвы, травы, воды. Если бы не автоматы за спинами солдат, то почти туристская прогулка. Идем не торопливо. На каждом килограмм по двадцать амуниции и боеприпасов. Да же меня нагрузили ощутимым ранцем с аккумуляторами для радиостанций. Из оружия почти у всех «Калашниковы» югославской сборки, именуемые здесь «М – 70», со складывающимися металлическим прикладами и удлиненными пламегасителями, пулеметы – копии немецких MG-42 и один тяжелый «Брауниг», тубусы одноразовых «граников» типа нашей «мухи», югославские же снайперские винтовки Драгунова. Все точная копия нашего оружия, но слегка «оюгославленного» своими пламегасителями, прикладами, прицелами. И всё под одним названием «Заставы», только номера разные… Дистанция между бойцами пять – семь шагов.
Наша цель горная тропа, проходящая чуть ниже вершины. По ней боевики косоваров пробираются к трассе на Приштину. Обстреливают машины, пытаются минировать выезды.
Тропу находим быстро. Проводник Воислав – местный лесник местность знает отлично и выводит нас к тропе в самой ее узком месте. После короткого совещания засаду решили установить на опушке небольшой поляны, через которую тянется тропа. Позицию разворачиваем лицом к македонской границе. Но и за спиной оставляем «секреты» и выставляем вдоль тропы мины. Каждый спецназовец несет на себе минимум пару мин. Гойко лично обходит всех бойцов проверяет маскировку, уточняет секторы стрельбы и варианты действий. На закате засада вжимается в землю и замирает. Курить и разговаривать даже шепотом запрещено. Заметно холодает. И куртка, казавшаяся еще пару часов назад душной обузой, теперь кажется легкой накидкой. Знобит. Может быть от холода, а может от волнения… Гойко со связистом расположились в неглубокой яме на верхнем правом фланге засады. Сверху над ямой натянут брезент. Рядом с этим «штабом» наблюдатель с ночным биноклем.
Томительно тянутся часы. Но тьма мочит. Только обычные звуки ночного леса – шум ветра в кронах, крики лесного филина, какие-то шорохи. Но ничего свидетельствующего о приближении человека.
На часах четыре. Темнота потихоньку начинает сереть и набухать зыбким утренним полумраком. И здесь мерах в трехстах за спиной вдруг оглушительно ахает разрыв. Засада мгновенно разворачивается и изготавливается к бою. Но лес вновь умокает. И только, разбуженная взрывом птица носится по лесу с истеричным клекотом. Гойко что-то негромко говорит в микрофон радиостанции.
Утро. Гойко снимает засаду и отводит отряд выше по склону. Там все вновь рассредотачиваются и полумесяцем охватывают место, где прогремел взрыв. Короткий доклад по радио и часть группы собирается около передового дозора.
На земле лежит убитый боевик. Крепкий молодой мужчина в импортном, скорее всего немецком камуфляже, с зеленой повязкой на черных смолистых волосах. Весь правый бок и правя сторона лица густо посечены осколками. Албанец задел растяжку выставленную секретом. Кто-то из бойцов подбирает автомат. Все тот же «Калашников», но уже какой-то румынский вариант, с дополнительной ручкой на ложе. То ли боевик был один, то ли другие не решились подойти к нему, но оружие, документы остались с ним. Бойцы прочесывают округу, рассматривают следы, в поисках капель крови – свидетельства, что еще кто-то ранен и тогда можно будет организовать погоню. Но больше ничего нет. Боевика оставляют на тропе. Из автомата извлекают затвор, забирают магазины, какой-то кривой турецкий нож и пару «картофелин» гранат. Потом саперы аккуратно устанавливают под тело мину, ножами прорезают землю и укладывают в прорезь детонирующий шнур. Он тянется к обочине, где под кустом в траве «зеркалом» к тропе устанавливают мощный блин тяжелой противопехотной мины, которая как косой выкосит все перед собой метров на сто. Потом все тщательно маскируют. Теперь мертвый боевик представляет собой центр минного поля…
К одиннадцати мы уже на базе. На завтрак дают душистую баранину с картошкой….
За семьдесят девять суток войны США и НАТО, имея полное численное и техническое превосходство, так и не смогли сломить сербского сопротивления. Более того, они да же не смогли полностью завоевать господство в воздухе. До последнего дня войны самолеты альянса не опускались ниже шести тысяч метров, опасаясь попасть под огонь сербских средств ПВО. Кстати, пункт требующий прекращения работы сербских средств ПВО, был вторым в соглашении о прекращении огня, что само по себе не требует комментариев…
При этом реальный ущерб, причиненный бомбежками вооруженным силам Югославии, оказался на несколько порядков ниже объявленного НАТО в ходе войны.
Военная часть компании продолжалась 76 дней. За это время авиационная группировка в составе 1121 боевых, обеспечивающих и транспортных самолетов, с территории Италии, ФРГ, Великобритании, Турции, Франции, Венгрии, а также с континентальной части США выполнила по натовским данным 35 тысяч, а по данным российского ГРУ около 25 тысяч вылетов.
Действия авиации так же поддерживала военно-морская группировка в составе трех авианосцев, 6 ударных подводных лодок, двух крейсеров, 7 эсминцев, 13 фрегатов. Амфибийная группировка НАТО имела в своем составе 4 крупных десантных кораблей, развернутых в Средиземном море с 10 тысячами морских пехотинцев на борту.
На земле группировка НАТО насчитывала в составе 16,6 тысяч человек, на территории Македонии, и 10 тыс. - в Албании.
По докладам НАТО за 76 дней боев было уничтожено:
- до 800 сербских танков – 60% всей численности, больше
- 100 самолетов – 70%,
- 90% сербского ПВО, полностью нарушено боевое управление
- уничтожено более 20 тысяч солдат и офицеров.
Реальные же потери же сербов в этой войне стали шокирующими для натовских генералов. За 76 дней бомбежек, а в некоторые дни количество самолето- вылетов доходило до 1000 было поражено аж 26 танков (причем в это число включены и подорвавшиеся на минах албанских боевиков), около 40 самолетов, лишь 18 процентов комплексов ПВО. Погибло чуть более 500 солдат и офицеров армии и полиции.
Иными словами, военный эффект авиаударов НАТО оказался нулевым. И только давление России (в лице Черномырдина) на Милошевича, а так же угроза почти полного разрушения промышленного потенциала республики заставили сербов вывести войска из Косово.
При этом выяснилась интересная деталь. «Ошибки» американской разведки в оценке сил сербов, оборонявших Косово были столь велики, что граничили с преступной недооценкой. Так вместо 300 сербских танков, «вскрытых» американской разведкой, из которых, по докладом той же «разведки» более 200 было уничтожено, из Косово было в полной исправности было выведено 480 (!!!) танков. А «уничтоженными» натовцы смогли обнаружить в Косово лишь 13…
Вместо 150 орудий сербы имели в Косово более 300 пушек, вместо 100 тысяч человек личного состава у сербов было размещено на позициях более 250 тысяч человек. Можно только предположить, во что бы обошлись НАТО эти ошибки, решись оно на сухопутною операцию…
К сожалению это героическое сербское сопротивление оказалось бессмысленным. Политическое руководство Югославии оказалось не готово к такому вызову. Я помню, как ещё за семь лет до Косово, напуганный западным бойкотом президент Милошевич попытался вернуть себе расположение Запада, тем, что, пользуясь доминированием «Большой Югославии» над непризнанными сербскими республиками, сражающимися за независимость, он остановил сербские батальоны под Сараево, фактически лично создав «проблему Сараево», которой потом как молотом били уже по самой по Сербии все оставшиеся годы. Возьми тогда сербы Сараево, и просто не существовало бы проблемы «Боснии и Герцеговины». Тогда Слободан решил показать Западу свою готовность оставаться «европейским политиком», способным «вести переговоры и договариваться» и не стал завершать войну, которую к этому моменту сербы фактически уже выиграли. И Запад отлично почувствовал эту его слабость и через пару лет под потоком непрерывных обвинений и угроз Запада он, пытаясь умилостивить Запад пошёл ещё дальше и «сдал» Боснию и Герцеговину, отрезав их от помощи и поддержки Сербии.
Слабость Сербии стала очевидна всем. Она превратилась в обескровленного, обессиленного быка, у которого бродячие гиены могут безбоязненно отгрызть ногу или впиться ему в самую глотку. И гиены не замедлили явиться. Косовские нацисты взялись отгрызать у Сербии древнее Косово, а Черногорские сепаратисты тут же впились в глотку Югославии.
Последнее отчаянное восстание сербов и самого Милошевича против окончательного раздела Югославии, ввод войск в Косово закончилось закономерным образцово-показательным наказанием Сербии. «Сукины дети» должны были быть наказаны наглядно и впечатляюще. И Запад всей своей военной мощью обрушился на Сербию. И семьдесят пять дней бомбёжек, лишившие Сербию 50% экономического потенциала, сломали Милошевича окончательно. И без того, раздавленный грузом собственного предательства сербов Боснии и Герцеговины, он чувствовал себя единолично виновным в страданиях сербов и в итоге через сепаратные контакты Черномырдина с американцами выкинул белый флаг, согласившись вывезти сербские войска из Косово без всяких условий, открыв Косово для оккупации войсками НАТО.
Именно этим он окончательно решил свою судьбу.
Сербы простили ему войну, приняли потери и лишения, но они не смогли смириться с унизительной капитуляцией. За чем было втягивать свой народ в неравную войну, если в итоге ты просто капитулировал?
Драма Милошевича в том, что он так и не смог опереться на свой народ, разделить с ним его судьбу.
Сербия могла победить в этой войне, если бы сделала её народной, тотальной. Если бы перенесла эту войну на территорию врага. Например, в ту же Боснию, где всего в ста пятидесяти километрах от границы Сербии в гарнизонах SFOR беспечно тусовалось всю войну больше пяти тысяч натовских солдат, в Македонию, где готовились к вторжению в Косово бригады НАТО.
Сербия могла победить, если бы стала пылающей огнём, воюющей, партизанской Сербией, которой она была под немецкой оккупацией. Каким потом стал Ирак…
Милошевича свергли. Но свергли, но не как тирана, а как отступника, предавшего надежды. А сама Сербия на долгие годы погрузилась в хаос. Прозападные правительства меняли друг друга, страна нищала, раскалывалась и откатывалась всё дальше на задворки.
Сегодня Сербия находится на одном из самых драматических перекрёстков своей истории…