Я конечно нерадивая мать. Подтверждение этого я получаю регулярно, начиная наверное лет с четырех. Не моих конечно, ребенковских. Понятно, что и до этого возраста меня было в чем упрекнуть (привет моей свекрови), но именно когда ребенку было четыре года с чем-то я упрекнула себя сама.
Это случилось, когда я поняла, что купленный накануне букварь ребенку не нужен – она научилась читать без меня, а я заметила это только тогда, когда решила увлечь ее букварем, а она прочитала мне предложения, а не ма-ма мы-ла ра-му.С одной стороны – это было здорово. Теперь ребенок мог читать все сам, главное вовремя было подсовывать правильные книжки. А с другой стороны я почувствовала вину за то, что будучи рабочей мамашей я проворонила даже не первый шаг, а первый разумный навык своего чада.
С года до пяти я как-то спокойно относилась к теории раннего развития, разных групп, книг и методик. Ребенок явно развивался по возрасту и даже быстрее, и меня не увлекала мысль, чтобы она заговорила по-английски с трех лет. Кроме того, мы жили за городом в то время, рядом не было подруг, с кем можно было соревноваться на тему «вот я вожу своего на три кружка, а вы что посещаете» и это сохранило мне кучу нервных клеток, а моему ребенку дало возможность беспрепятственно возиться сколько угодно в песочнице или строить снеговиков, вместо того, чтобы корпеть за партой в три года.
Но вот в школе ситуация поменялась. Сейчас особые угрызения совести меня посещают в начале учебного года, когда появляется запрос в школьном чатике «сообщите в какие кружки ходит ваш ребенок». И тут начинается вакханалия. От количество кружков на душу населения, точнее на одного взятого ребенка, мне иногда становится страшно. Отдельный ужас у меня вызывает тот факт, что мне надо сообщить о том, что мой ребенок ничего особенного, кроме дополнительного английского не делает.
В этом вопросе я придерживаюсь совершенно толстовского мировозрения, то бишь никакого насилия. Что естественно не способствует посещению моим чадом большого количества дополнительных кружков и обществ. Нет, она конечно ходила в свое время и на рисование, и на танцы, и даже два года подряд в театральную студию. Но как только ей становилось неинтересно, я не настаивала и забирала ее оттуда с чистой совестью. А ведь могла бы и настоять!
Уже будучи взрослой я как-то упрекнула маму в том, что она не заставила меня учиться в музыкальной школе при том, что данные у меня были. На что она мне ответила, что после того, как я прошла прослушивание, то сказала, что ходить туда не буду, а она решила меня не насиловать. Ну я и прокрутила собакам хвосты лет до 13 лет, бегая с пацанами во дворе, благо при этом училась хорошо.
И с собственной дочерью я поступаю так же. Еще неизвестно в чем она упрекнет меня, когда вырастет. Но теперь стало все серьезно, ребенку 14, паспорт уже. Встретив недавно одну знакомую, у которой девочка – наша ровесница, я не смогла ей ответить на вопрос, куда собирается поступать мой ребенок. Потому что мой ребенок до сих пор не определился, вчера это была журналистика, сегодня медицинский, неизвестно, что будет завтра. У нее есть определенные склонности, а желаний и мечтаний попробовать и то, и это, еще больше.
Моя приятельница уже точно знает учебное заведение и, в отличие от меня, за четыре года до часа Х готовится с ребенком. Потому что на следующий год уже ОГЭ. «А вы разве не готовитесь? А как будете сдавать?»
В этот момент мой внутренний паникер стал наматывать круги – я, нерадивая мать, все уже готовятся в институт, и только я ничего не делаю, и ребенок собственно тоже. Неделю я паниковала, изводила всех домашних вопросами и сомнениями, достала ребенка кучей профориентационных тестов и даже записала ее в психологическую группу для тех подростков, кто не может до сих пор определиться со своими склонностями.
В этот момент наивысшей истерики, мама мне напомнила о том, как в далекие 90е я не пошла поступать в мединститут, а поступила на иняз, потому что профессия переводчика в то время была выгоднее, и тем прервалась семейная династия. И что через 10 лет после этого, я пошла и получила второе образование, потому что язык – это прекрасно, как инструмент, но совершенно ограниченно как профессия.
«Не мучай ребенка, ей в армию не идти» - таков был вердикт мудрой бабушки, которая сама в то же время проработала в одной больнице 40 лет, из них 35 главврачом. Если уж маму, которая столько лет ходила одной и той же дорогой на работу и с работы, и считала меня, которая каждые 4-5 лет меняла компании, вертихвосткой раньше, это не волнует, значит я тоже не буду сильно тревожиться. «Поживем – увидим», - подумала я. «Мама, может я буду изучать биотехнологии?» - откликнулась Вселенная, голосом моей дочери.