Ровно 30 лет назад на Новый год я впервые оказался за границей, переместившись из социализма в капитализм.
В Западную Германию я попал с великим трудом в конце декабря 1989 года. А потому успел увидеть и ГДР, и ФРГ, и только что открывшиеся Бранденбургские ворота, впускавшие в Западный Берлин восточных немцев, и Берлинскую стену, которой скоро предстояло рухнуть в прямом смысле этого слова.
Вообще-то приглашение от друзей из Западной Германии пришло нам с женой за год до этого, когда мы ещё учились и жили в Ярославле. Но оформление документов в ОВИРе оказалось таким тягомотным делом, что на это ушёл год, килограммы нервов и помощь моих оренбургских родственников.
И вот мы уже живём и трудимся в Оренбурге. У нас – маленький ребёнок. Поэтому жена выехать не может. Но оформлены два загранпаспорта, билеты туда и обратно. А главное, - на руки выданы 600 дойчмарок на двоих. Бешеные деньги!
Кто помнит те несчастные 1989-90 годы, годы всеобщего дефицита и пустых прилавков, тот поймёт. Вместо своей давней мечты, посетить страну Гёте и Шиллера, я решил хотя бы просто доехать до первого же немецкого супермаркета и затариться там вещами для ребёнка. В СССР в 1989 году их просто не было в продаже.
Границу ГДР и ФРГ я пересекал в поезде, как трамвай, битком набитом стоящими впритык друг к другу пассажирами с багажом в руках. Восточные немцы, поляки, болгары, словаки и масса «русских» кавказцев, - все торопились после уже встреченного немцами католического рождества встретить в ФРГ хотя бы Новый год. Ведь 3 января праздники там заканчивались.
Прекрасная картинка рождественской Германии оказалась для меня не радостной. Выяснилось, что пригласившие нас год назад друзья, уже переехали неизвестно куда, потому и не отвечали на письма и телеграммы. Язык я знал на уровне средней школы, то есть плохо.
Но хозяин маленькой гостиницы в небольшом южном городке Бад Кройцнах, куда я прибыл по приглашению, посоветовал дойти до бургомистрата, на той же, кстати, площади, что и гостиница. И найти чиновника, подписавшего это самое приглашение.
Безумная идея сработала. Герр Мальц занимал то же место, что и год назад. Он с тихим ужасом взглянул на свою подпись и молча вышел из кабинета. Обратно он вошёл уже со своим коллегой. И объяснил, что раз уж моих друзей нет на месте, то меня приглашает к себе в гости вот этот господин. Имя - Томас. Социальный работник.
Это было необычно. Чтобы западный немец пригласил к себе домой никому не известного приезжего? Да ещё из Советского Союза. Да где, - на юге Западной Германии, где русских никто не знал, но все боялись! Я с благодарность принял предложение. Деваться мне всё равно было некуда.
Почему добродушный толстяк с таким энтузиазмом воспринял первого русского туриста в своём родном городе, я понял, когда попал к нему в дом, познакомился с его женой. И, наконец, вошёл в рабочий кабинет Томаса.
Прямо над его письменным столом красовался большой чёрно-белый портрет Карла Маркса.
Вождь мирового пролетариата грозно и свирепо смотрел на меня со стены милой буржуазной квартирки, представлявшей собою уютную мансарду невысокого трёхэтажного дома. А хозяин помещения благоговел под тем портретом. Он оказался настоящим немецким марксистом, так и не сделавшим карьеру из-за своих убеждений. Однако он привык помогать тем, кому действительно требовалась помощь.
Он не представлял себе, как нас в СССР пресыщали портретами Маркса-Энгельса-Ленина, навешенными по всем стенам, плакатам, транспарантам и мозаикам на фронтонах домов. В тогдашней ФРГ, напротив, портрет Маркса в доме был сигналом явной неблагонадёжности.
- Томас, - взмолился я, - но почему Маркс?! Почему не Гейне или Бетховен?
Он весело рассмеялся, увидев совершенную растерянность советского человека перед тем, от чего тот бежал за тридевять земель. И объяснил просто, насколько я тогда смог понять, с трудом владея немецким:
- Карл Маркс был немец?
- Да.
- Что он оставил нам, немцам, в наследство?
- Не знаю… А каким немцам?
- Вот! – Томас поднял указательный палец. – Восточным немцам – «Манифест коммунистической партии», а западным – «Капитал». Каждый выбрал то, что ему было нужно.
Я пробыл в Бад Кройцнахе неделю. Подружился с разными людьми. Увидел, как ещё до объединения Германий самые обыкновенные бюргеры жили на две с половиной тысячи марок в месяц: 500 – на страховки, 500 – на аренду жилья, 500 – на алименты (или на учёбу), 500 – на продукты, 500 – на жизнь (одежду, бензин, поездку в гости и т.д.)
Конечно, удивился впервые увиденному супермаркету. Но ещё больше – тому, как можно запросто собрать пустые тележки с парковки того же маркета. Для этого достаточно цеплять тележки друг к дружке с помощью автоматического замка сбоку. В этот замочек, чтоб отцепить тележку от остальных, надо кинуть две дойчмарки одной монетой. А если хочешь получить монету назад, довези уже пустую тележку до других, защёлкни замок, и монета вылетит тебе в ладонь.
Был и ещё один урок, который мне, как само собой разумеющееся, преподнесли мои новые друзья. На другой стене у Томаса висела небольшая рамка, но не с фотографией или открыткой, а с почтовой маркой, наклеенной на тёмную бумагу. Марка настоящая. Изображение странное.
На зелёном фоне явственно виднелась голая мужская задница. В 1989 году ещё не было нынешнего безумия с нетрадиционными ориентациями. И я, увидев эту марку, понял, что в ней заложена какая-то аллегория.
«Einer von uns” – гласила надпись слева. «Один из нас» - в дословном переводе.
Справа – «Der Bundeskanzler». Бундесканцлер. Глава германского государства!
Во времена правления КПСС, как, вероятно, и при царях, всё руководство нашей страны считалось небожителями. Никому из нормальных граждан СССР и в голову не приходило даже просто покритиковать генерального секретаря. Ну, может, анекдоты про дикцию у Брежнева или про страх перед товарищем Сталиным. Но - весело, беззлобно…
А такая пошлость, как голая задница руководителя страны! Этого никто из нас даже и не понял бы. Наш «небожитель» не был таким, как все.
Не таким, как у немцев, – «одним из нас».
Кстати, рамочку с маркой Томас мне подарил. Я до сих пор храню раритетного «Бундесканцлера» в своём старом альбоме для марок.
