Из жизни одного прихода
Текст: Виола Лехнович, фото: Александр Бурый
Старенькая «Нива» везла нас в новую жизнь. Я смотрела на леса и поля, на мелькающие за окном маленькие деревушки. Дорогой думала: что же нас ожидает в конце этого пути? Ведь городок, куда мужа определили настоятелем православного храма, нам не был знаком, да и на автомобильной карте еле нашли его в глухом уголке Посожевья, почти на границе Белоруссии и России.
И вот наконец-то знак на въезде: «Карма». Да, символичное название… Но тогда мы еще не знали, что судьба определила нас сюда надолго.
Карма – это на белорусском языке, на русском – Корма. Поселок городского типа с населением около 6 тысяч человек. Это сейчас я знаю в районе каждую деревеньку и считаю своими, в той или иной степени, знакомыми большинство его жителей. Могу показать самые живописные уголочки и все тайные грибные места, рассказать множество историй и познакомить с местными традициями и обычаями. Мы с мужем, священником, прожили в этой глубинке семнадцать лет.
Жизнь причудливо сплетается в дни и годы из очень разных моментов: счастливых и трудных, веселых и печальных. Я старалась запоминать их, а иногда и записывать. Из этого хобби сельской попадьи с замашками интеллигентки и появились небольшие историйки.
От Рождества до Пасхи, от Пасхи до Троицы, от Троицы до Преображения, от Преображения до Рождества Богородицы. Только Покров и Николу Зимнего проводим – и снова Рождество Христово на пороге. И по этому кругу вся жизнь священническая и его семьи проходит. Не работа, не служба – именно жизнь!
ОДИН ДЕНЬ КАК ЦЕЛАЯ ЖИЗНЬ
Тот день выдался очень насыщенным. До часу ночи пекла торт для крестницы, ей уже 3 года исполнится. На службу встала чуть живая. И понеслось: литургия, панихиды, крещения, венчание, отпевание. В один день целая жизнь может пройти перед глазами.
Воскресное утро, служба, народ собрался, к причастию малышей мамочки принесли. Рядышком стоят и бабули, наши старейшины.
Потом панихиды по людям, которым недавно пели «вечную память».
Только провожающие вышли, как детей принесли крестить: год, два и три годика. Артемий, Дарья и Вероника получили по ангелу-хранителю.
Детей еще одевают, а на пороге храма уже жених с невестой стоят. Девочка в свадебном платье зябко кутается в пелеринку. Красивая. Люблю смотреть на детей и невест. Повенчались Людмила с Михаилом, пожелала им терпения и любви друг к другу, умения уступать и не ссориться из-за мелочей. Проводила за ворота. А муж уже полуживой, давление подскочило, на отпевание собирается. Ну как ему не помочь? А то ведь самому впору на скамейку под образа ложиться.
Приехали в деревеньку на отшибе, в убогую холодную избушку зашли, а там старушечка сухонькая в гробу лежит, свечечка у иконы теплится. Пою канон, а сама думаю: вот, наверное, сразу и в Царствие Небесное отправилась. Бабули местные ее богомоленной называли. Уже в храм не могла ездить, так дома молилась, книжки, гляжу, зачитанные под иконами лежат. Она уже дома.
Часам к трем и мы до земного своего дома добрались. Вечером крестницу поздравляли, подарки подарили, в торт мой три свечки поставили.
Интересно в этот день разные свечки по разным поводам горели: и ставили их на подсвечники, и крестные в руках держали, и молодожены, и бабушки на похоронах. Но радостнее всего было видеть цветные в тортике, когда задувала их любимая крестница Софья...
СГОВОРИЛИСЬ?
Сегодня в храм начали приносить малышей на крещение за час до него. Пять мальчишек подряд, и у четырех из них мамы – Натальи.
Спрашиваю: «Это вы, мамочки, сговорились, что ли?» Улыбаются.
Приходит последняя семья с двумя двойняшками, девчонками, по месяцу им только. В церковь заходят, а остальные с мальчишками по обе стороны от двери стоят, будущих невест встречают. У мамы спрашиваю: «А вас хоть не Наташей зовут?» «Наташей, а что?» – отвечает почти испуганно. Все двадцать с лишним человек засмеялись.
И хоть малыши вопили все крещение, настроение царило бодрое. Потом Натальям читали разрешительную молитву.
Выходили из храма все с улыбками. В конвертиках мирно сопели младенцы, а два годовалых пацаненка гордо топали с конфетами в руках, которыми их после крещения угостил батюшка.
ВСТРЕЧА
Отпевали малыша, около 3 лет ему было. Сгорел от менингита. С таким трудом собралась с силами и пошла помочь батюшке своему, но на первых минутах службы едва сдерживала слезы. Чин младенческого отпевания такой трогательный. Беленький ангелочек под покрывалом в маленьком гробике. Рыжий, весь в россыпи веснушек, папа с отрешенным взглядом склонил голову на край гроба, почерневшая от горя мама гладит безжизненную головку сынишки.
После надгробного слова батюшки рыдали все. Попыталась поддержать супругов, что-то говорила им сквозь слезы...
Тяжело. Когда есть вера, есть и надежда, что жизнь этого малыша не прекратилась с упокоением его, что это только видимое тело ушло в землю, а душа улетела к «Боженьке на небочко», как иногда говорят маленькие дети.
Вспоминаю нынешнюю Пасху, на службе стояли малыши, один из них с дедушкой. Пробегая мимо, перекинулась парой слов с этим мужчиной, светленького малыша потрепала по головке, спросила его: «Нравится тебе в церкви?» Малыш смущенно улыбнулся и выдохнул: «Да!» Я тогда сказала детям: «Приходите еще в церковь, к Боженьке в гости, в Его дом. Он вас очень любит».
Сегодня, провожая нас после отпевания, дедушка покойного малыша спросил: «А вы помните, мы с Кирюшей на Пасху на службе были, вы еще сказали нам почаще к Богу «в гости» приходить?»
Я опять в слезы... Видимо, встретившись в Воскресение Христово, малыш и Господь решили больше не расставаться. Прими, Господи, новопреставленного младенца Кирилла в свое Царствие!
ОТ ПЕЧАЛИ ДО РАДОСТИ
Вспомнилось сейчас. После того как отоспались со Всенощной, пошли к маме на шашлыки, а народ на окраине возле своих домов отдыхает. Столы мужики на улицу вынесли, горькую пьют, пиво, разговаривают или, может, играют во что, не знаю уж. Однако идем с мужем, а со всех сторон несется: «Христос Воскресе!» Люди радостные такие, к батюшке кидаются пообщаться. Один в процессе мужской беседы начал было выражаться, о своем чем-то, а мы мимо проходили, так его другие одергивают: «Не выражайся, батюшка вон идет!» Уважают! А я из-за спины супруга довольно улыбаюсь.
На Радоницу снова порадовалась. Во-первых, решили не ездить в этот день на кладбища. В нашей местности поминовение усопших в этот день у большинства посетителей превращается в языческую тризну. И хотя священника ценят и авторитет у него есть, но до сих пор мне помнится, как проходили с пением «Христос Воскресе!» по рядам, а пьяный дядька, размахивая рукой с зажатым в ней жареным куриным окорочком, кричал батюшке: «Эй, и у нас тут побрызгай!»
После этого мы старались бывать на кладбищах, когда там никого, кроме нас, из живых не оставалось. С умершими как-то спокойнее общаться. Походим, покропим, на сирень налюбуемся...
Отслужили литургию, панихиду. И наконец-то, впервые за десять лет, после Радоницы не осталось в храме хлебов, булок и всего, что обычно приносят на канун. Все разобрали те, кто и приносил. Оставили только килограмм-полтора конфет и печенья. Конфеты мы детям после причастия раздаем. А вот с остальным раньше проблемы были. На этом приходе ни тюрем, ни домов-интернатов нет, поэтому была вечная проблема: куда девать все приносимое на поминальные дни? Батюшка начал помаленьку в проповедях говорить, что то, что вы приносите, благословляется. Можете забирать и дома есть. Или подумайте, может, по соседству живет тот, кто нуждается, лучше им отдайте, деток накормите. И вот наконец-то первая поминальная, когда забрали почти все, что принесли. Радуюсь. Потому как притча у нас нет, кроме настоятеля, а те, кто помогает в храме, сами несут все и ничего брать не хотят. Нищих на паперти тоже не наблюдается. Сунула в карман горсть ирисок «Белочка» и пошла домой налегке.
«ЗАБАБОНЫ»
Православные порой живут в каком-то своем сказочном мире, полном «бабушкиных присказок», «забабонов», суеверий, и иногда выдают такие несуразности, что можно дар речи потерять.
Подходит однажды к лавке свечной «захожанка»:
– Ой, а что это у вас в храме – и мухи летают?
– А отчего ж им не летать, все открыто, вот и залетают, – отвечает староста Марьиванна.
– Так нельзя же, чтоб в церкви мухи были!
– Ну, так вы им прикажите, чтоб не залетали, а то они нас не очень-то и слушаются, – парирует староста.
– А вы знаете, что одна девушка посидела в храме вот на скамеечке, на нее муха села, так она потом ровно через девять месяцев мальчика родила, хоть и не замужем была, – на полном серьезе выдает «захожанка», женщина средних лет.
Тут моя староста и мама, ей помогавшая, просто впали в ступор.
Рассказывают нам с батюшкой после службы. А муж давай по сторонам оглядываться да руками махать. Наловлю, говорит, мух, да на матушку насажаю, глядишь, может, и сподобится третьего ребеночка родить.
В православной церкви принять таинство крещения человек может только единожды. Но наши люди знают секрет, как «перекреститься» во второй раз, если очень уж хочется. Ну, к примеру, имя от сглаза поменять или еще какие причины у них находятся. Все очень просто. Согласно «забабонам», нужно всего лишь войти в храм через дверь и тут же… вылезти через окно. И все, можно снова на крещение записываться. Один так хотел и у нас сделать, но решетки на окнах помешали, обижался очень, что не получилось у него. А на батюшку, который объяснял, что это глупость народная, смотрел недоверчиво.
Подошла ко мне однажды пожилая прихожанка, учитель русского языка и литературы на пенсии, отвела в сторонку и спрашивает: «Матушка, а правда ли, если я отказалась быть крестной, когда меня звали знакомые, то мне на том свете придется кроликов пасти?» Что тут сказать?
Главное, не обидеть, не рассмеяться. Терпеливо объясняю, что так думать совсем не по-православному. Она уже умерла, наверное, знает теперь лучше меня, что бывает на том свете. Жаль, никто нам живым не может рассказать.
Много таких несуразиц есть, все и не упомнишь. В каждой местности свои найдутся. Крещены мы, но не просвещены…
ЗАСОЖЕВЬЕ
Отслужили литургию, панихиды, я домой пошла обед готовить, а мужа на старенькой «девятке» (наша машина сломалась всерьез и надолго) повезли в отселенную после Чернобыля зону на отпевание старика, который в свое время не пожелал сменить глухую засожевскую деревеньку на городскую квартиру. Аккурат дело пополудни было.
За Сожем связи мобильной нет, так местные придумали способ отправлять СМС: на один конец перекинутой через высокую ветку сосны веревки привязывают телефон, нажимают «отправить» и поднимают вверх. Или долго кружат по холмикам, чтобы найти место, с которого можно поймать связь. Через полтора часа попробовала позвонить, мужа ожидали знакомые, но бесполезно. Через два, три часа – то же самое: абонент недоступен. Часа через четыре отзвонился, что уже возвращается. Приехал и рассказывает:
– Сел в машину, до места 25 километров, думал, отдохну, так попал на замороченного иеговистами сельского умника. Всю дорогу голову дурил с именами Бога и поклонениями иконам и святым. Поучал его, объяснял – без толку. В машине повсюду наклеены вырезанные из журналов надписи, картинки с лошадьми и девушками, бусы висят на все лобовое стекло – красота, короче. Еще и колесо пробил, да с поломанным домкратом ездит, я лазил по лесу, поленья искал, чтоб подложить и колесо поменять. Доехали по разбитой лесной дороге до домов, но, оказывается, старики на отшибе живут. Еще минут двадцать на телеге ехали по болотам. Дед, который в прошлом году зимой на санях меня к другому покойнику возил, рассказал, что деревня совсем отживает, пара десятков дворов на всю округу. Это раньше тут кипела жизнь, дома крыша в крышу стояли. А теперь – один жилой на десять заколоченных или разрушенных.
Постепенно эти поселения исчезнут, как многие в наших краях. Не единожды приходилось ездить на отпевание последних жителей в несколько деревень. Ощущение, что это похороны не только человека, но и целого населенного пункта с его историей, где пустынные улицы помнят шумные свадьбы и вечерние посиделки на завалинках, а мертвые дома хранят звуки детских голосов и запахи «жидкой бульбы» из печки. Этого не будет уже никогда...
Места красивые, леса заповедные, источники целебные с чистейшей водой, красавец Сож с массой притоков – скоро до всего этого дело будет лишь единицам местных жителей и заезжих гостей, которых возят в «зону» для того, чтобы развлечь, попугать экстримом с дикими животными и скачущими циферками на дозиметре. Зато школа есть, в ней 40 учеников и 20 учителей. Возят из райцентра педагогов, а с окрестных трех деревенек собирают детей. Школа – сосредоточение всей жизни. Больше ничего нет.
Кормлю своего мужа и удивляюсь совпадению. Только недавно от усталости и нагрузки, от работы и всяческих «послушаний» думала, что хочу в эту самую глушь уехать. Не насовсем, но хоть на пару месяцев, отдышаться. Сил набраться.
Вот, дождалась, уезжаем с мужем в далекую Карелию. Буду там теперь собирать моменты, из которых сплетается жизнь человеческая, и обязательно их записывать.