Но внутри что то, а быть может кто-то продолжал вести наблюдение и периодически комментировать происходящее. Я прислушалась к себе. Дело в том, что для меня самой было неожиданно видеть себя как будто со стороны, видеть других людей, слышать тайный смысл их слов и поступков, порой их мысли, и все это было прямо передо мной. Не привычен был и ироничный тон моих образов и комментариев, который вдруг неожиданными картинами, целостными фрагментами моего понимания и отношения наплывал из моей внутренней тишины и растворялся вновь. Порой мне хотелось прикинуться, испугаться, спрятаться за свои мысли, но что-то более древнее и настоящее говорило мне, что это все мое, даже не говорило, я просто это чувствовала, я знала, я мечтала быть такой. В тот момент я просто таяла, как раскисший торт, из изысканного мороженного, с шоколадом, вынутый из холодильника и довольно долго простоявший на кухне. И вот его черед настал. Он тает, он шепчет - ну лизни меня, положи меня в рот… я хочу в тебя...Это сверхчувствительное существо на букву Ю. вдруг наклонилось к моему уху, будто собираясь что-то сказать, и озорно лизнуло своим остреньким язычком!!! Я замерла, и засмеялась, замирая от удовольствия и осознания, что он сделал то что я захотела.
- Ну, как вкусненько, сладенько, - я подмигнула Юре.
- Я обожаю сладкое, немного холодненькое, нежное… - он собирался ретироваться, но я настойчиво его придержала.
- Один вопрос, мне показалось давеча, ты как-то больно похотливо посмотрел на меня. Я выгляжу проституткой?
Обалдеть. Я внутри даже притихла. Это сказал мой рот, мои губы, язык, это сказала я. Это мои губы застыли в натянутой улыбке и это мои руки спокойно отпустили его вожделенную руку, небрежно скользнув ладонью по его эко-модно-дорогому пиджаку. Это моя спина выпрямилась, это мой подбородок приподнялся. Это и Мария, и Анна, и много других женщин и мужчин, собранных во мне реально, или моим воображением, сделали это все вместе и поодиночке. Эта тишина, этот подарок моей утренней спасительницы заставил меня вспомнить то, какой я всегда хотела быть, и стать ей? Юра на мгновение замешкался, на мгновение напрягся, на мгновение удивился и к исходу семнадцатого мгновения этой весны, он со всеми мгновениями, в очередной раз обходя меня с тыла, просто сказал:
- Прости.
Я кивнула, мне ничего больше не надо было, я вновь все воспринимала серьезно.
Он вновь чуть наклонился:
- Только один вопрос.
Я кивнула.
- Только честно, ты что-то съела?
Недоумение на моем лице вновь сменилось смешком, но он спрашивал серьезно. Это осознание вновь вернуло меня в тишину моего нового состояния.
- Нет, честно! Просто один человек мне сегодня сказал, что мне надо остановиться.
- В чем, как, где?
- Во всем. Понимаешь? В работе, в жизни, в разговорах. Чтобы разобраться, что главное. Чтобы успевать, а может, чтобы вспомнить себя, настоящую.
- Я вижу, ты…
- Юрий Иванович! Юр, тебя к шефу.
В кабинет заглянул один из репортеров, Борис. Он приветливо махнул нам рукой. Юра подмигнул многозначительно и уверенно пошел к шефу. Но перед этим и улыбка, и рука на моей руке, и «можешь подругу захватить», и пальчиком по моим пальцам нежно на прощание.
Я зависла на некоторое время и тут осознала, что я изменялась. Я сама с собой вовсю, оказывается, обсуждаю идею, как найти ту утреннюю женщину, никакой тишины не было, одни только клочья. Я была Марией, Анной, и еще кем-то и чем-то и тупо пялилась в чистый лист бумаги, решая извечный вопрос русской интеллигенции «Что делать?». Чернышевскому, как и большинству россиян конца 20, начала 21 века, я не верила, поэтому вопрос о создании кооперативной коммуны даже не выносился на повестку. Вернуть тишину, то магическое состояние, в котором я пребывала с утра не получалось. Как будто Юра украл его, и я с досады решила поработать. Тут раздался, наконец, долгожданный звонок, и голос, который я мгновенно узнала, спросил, что я хотела у нее выяснить и зачем она, собственно, нужна отъявленной журналистке?
- Вы знаете, гм, гм, как-то все так сумбурно, я стала меняться, вернее, моя жизнь.
- А я причем?
Ее простой вопрос подействовал на меня как рывок стоп-крана на поезд.
- Ну, я хотела.
- Вы хотели, а я то - тут причем ? - она смеялась, казалось, чертенята из ее глаз проскочили в трубку и стали корчить мне рожицы прямо на клавиатуре. Я искала, за что схватиться, за любую соломинку. Мой взгляд натолкнулся на билеты, оставленные Юрием.
-Я как-нибудь хотела отблагодарить Вас. Сегодня наша администрация устраивает фуршет, а потом концерт, будут лучшие голоса итальянской, английской оперы, и наши певцы. Вы любите оперу?
- А что это такое? - донеслось с того конца - это когда скачут на сцене, без штанов и в белом?
Признаться, я чуть не одурела. Я начала объяснять, что скачут в балете, а в опере поют.
-Да я не знаю, - как-то сдавлено донеслось из трубки, несколько, как мне показалась, заколебавшимся голосом.
-Я не знаю итальянского, английского, я ничего не пойму.
-Да что вы, - затараторила я - если что, я вам объясню. Такое в первый раз в нашем городе, туда все хотят попасть. Это чудо! Чудо!
«Ручной тормоз» осознания, что я несу какую-то чушь, или это она меня несет и хрюкает, начал работать. Хотя это наверное оттого, что мне казалось, будто если я остановлюсь, то она откажется.
- Подождите, подождите, – она, видимо, была на стороне тормоза, а не «газа», - но у меня и одежды нет подходящей.
Святая провинция! Узнаю твою простоту и сермяжность.
- Что-нибудь придумаем! - выпалил мой рот.
Я, очевидно, была на стороне «газа», хотя мой разум и стал уже прикидывать количество проблем, связанных с этим выходом в «свет», в областной «бомонд».
- Но все это так неожиданно. - Опять выжевывала трубка с провинциально-крестьянской тягучестью, которая грозила распрямить последнюю извилину, в один прямой пробор моей прически.
- Ну, я должна как-то реабилитироваться, за то, что свалилась вам на голову! - продолжала «газовать» я, отжимая все тормоза практицизма и провинциальной деликатно-растерянной робости моей собеседницы.
На том конце провода начали раздаваться какое-то кряхтение и неуверенные мямлящие звуки, а может это она так чесала голову, или это был скрип мозгов, давно не использованных по назначению. Я уже почти ликовала, усмехнувшись, представив эту ситуацию ступора, «тормоза», который постепенно, со скрежетом, преодолевая боязнь нового, заскорузлостъ мышления, и любопытства, которое снимает тормоз, отжимая колодки от колес.
- А вы даете слово, что вы меня там не бросите, и что все будет так, как вы сказали, в театре?
Это был разрыв мозга, это было даже не плетение толстых деревенских кос из извилин, это был просто «пипец»! Я начала: раз – смеяться, два - хохотать! Три - заржать, упасть на спинку, подрыгать ножками, или просто охренеть здесь, прямо во глубине Сибирских руд, уже не храня никакого абсолютно терпения! Во лапотники, от сохи! Во, чухонь какая, у нас по весям процветает - боятся театра!!! Я смеялась, ликовала, закрыв трубку, ощущая себя иго-го-го!
- Да, я вам даю слово, - твердым, совершенно, как мне казалось, серьезным голосом проговорила я,- даю слово, что я Вас не брошу, что буду рядом, что там нет волков, вас никто не укусит.
Мозги все таки, заплелись в какую-то косу. Хотя я могла полагаться только на субъективное ощущение и свое воображение.
– Ну, ладно, – раздалось долгожданное «отключение тормозов». – Вы дали слово. И как мне одеться? В платье или шаль какую накинуть?
Я живо представила себя, и рядом провинциальную женщину, в длинном платье непонятного цвета, в пуховой шали, и тут подходит губернатор или его зам «Здрасьте, девочки! Ну, что потусуемся маненько!?»
- Давайте так! После работы мы с Вами встретимся, заедем ко мне, там Вам что-нибудь подберем, и нас отвезут в театр!!
Да, видимо, ситуация меня действительно проняла, потому, что вот это я сказала, вот этим вот длинным язычком, который надо давно укоротить. Что-то там, внутри, было, по крайней мере, в легком шоке, потому что понимало, что впереди поход в парикмахерскую, маникюр, макияж, антураж, вхождение в раж. И тут какая-то «тугая» провинциальная женщина, со всеми «а вы меня не бросите», «а что там будем делать?», «а кто это такой, а что он говорит?» - эти причитания потерялись и растаяли в пустоте моего нового существа.
Я спокойно и доходчиво, как сохранившему надежду на выздоровление дауну, обьяснила, как доехать на метро до моей работы, как со мной встретиться, где, во сколько. Короче, закончив всю эту подробную нудятину, я ощутила какое-то радостное чувство предвкушения. Так, наверное, чувствует себя охотник, заманивающий добычу в ловушку.
Авторские права защищены