– Как же я жду её приезда, – говорила Анна Семёновна своему мужу Платону Ивановичу. – Как же я соскучилась по моей ненаглядной доченьке…
– Да, дождались! Наконец-то вся дурь у неё из головы выйдет. А то всё учится, учится… А на что ей учиться надо было? Дело-то нехитрое – детей рожать. А ученым муж должен быть, глава!
– То-то ты у меня ученый! До сих пор «корову» через «а» пишешь…
– Да хоть через «у»! – Вот завтра начну через «у» писать, и никто мне не запретит. Тут ведь главное, чтобы поголовье росло, а через «а» или через «у» – никакой разницы нет. А оно растет, растет, родимое… А пшеница какая уродилась? Хоть через «ы» пиши её, матушку…
Поговорили они немного, в предвкушении приезда дочери, да заснули мирным сном.
А в шесть утра их разбудили звуки грома. За окнами ветер трепал деревья, лил дождь.
– Как же она доедет, по такой погоде? – сказала Анна Семёновна, перекрестившись.
– Не сахарная, чай, доедет… – сурово ответил Платон Иванович.
В большом доме царила суета. Прислуга бегала, носилась, словно ожидая потопа, а из кухни уже пахло всевозможными сытными ароматами, который вызывали определенное шевеление в желудке Платона Ивановича.
Оленька приехала после полудня. Она быстро выскочила из экипажа и бросилась в объятия родителей. Анна Семёновна заплакала, повторяла лишь одну фразу:
– Вернулась… Вернулась, голубушка моя!
– Хватит тут мокнуть, пойдем в дом! – строго сказал Платон Иванович.
– Напротив, мне доставляет большое удовольствие такое стихийное проявление природы, – радостно воскликнула Оленька. – Оно затрагивают поэтическую лиру в моей душе!
– Чего? Чего затрагивает? Пшеницу убирать надо, а тут непогода!
– Ничего вы, папенька, не понимаете! У вас одна пшеница в душе, и коровы… Развели там целое пастбище! Вам непонятны высокие мотивы!
Анна Семёновна взяла Оленьку за руку, потянула в дом. А Платон Иванович ещё пару минут стоял под дождем, размышляя о том, что сейчас произошло. Прошлый опыт жизни показывал, что Оленьку надо наказать, тут же, немедля, на фоне стихийного проявления природы, но он так долго не видел дочери… Он почесал свою поседевшую бороду, махнул рукой и пошел в дом.
Во время обеда Оленька болтала не умолкая, только Платон Иванович и Анна Сергеевна мало что понимали из её слов. Их радость быстро сменилась недоумением, а потом им стало скучно. Платону Ивановичу очень хотелось восстановить пошатнувшийся родительский авторитет:
– А вот скажи, дочка, а почем они фураж покупают-то? Можно с ними поторговаться? Сойдемся в цене?
– С кем папенька? Какой фураж? У вас есть в голове что-нибудь кроме фуража?
– С суфражистками твоими… Ты ведь о них говорила? Они ведь фуражом занимаются?
– Вы, папенька, очень необразованный и дремучий человек. Вам бы Дидро или Вольтера почитать на досуге. Как вы будете жить в новом мире? Вы словно из леса вылезли, сегодня утром. Глупый вы.
– Цыц! – Платон Иванович не выдержал. – Приехала, коза! А за чьи деньги ты училась? Что ты сама в мире понимаешь? Чему вас там, чертовок учат нынче? Сильно умная стала, да?
– Слова, папенька, это отдельный аспект бытия, и то, как вы выражаетесь, характеризует вас полным невеждой, то есть показывает уровень вашего существования.
Платон Иванович схватился за сердце. Анна Семёновна запричитала.
– Не ори! – закричал на неё Платон Иванович. – Говорил я тебе, что не надо было её в Англию эту отправлять. Смотри, чего она там нахваталась. Испорченная совсем приехала!
Анна Семёновна, от охватившего её отчаяния, захотела перевести тему разговора.
– Смотрите, – сказала она. – Дождь кончился, и грозы больше нет. А то с самого утра…
На самом деле, она ошибалась, самая большая гроза уже начала собираться. Только они об этом ещё и не подозревали. Так, вспыхивали молнии кое-где, как вот у них, за обедом…
Хотите больше необычных историй? Подписывайтесь на мой канал и мы не потеряемся! И ещё... Если тексту ставишь лайк - будет всё в делах ништяк!