Когда наступала ночь, и улицы пустели, манекены оживали. Они и днём жили, но днём нужно было играть роль, к которой их приспособили люди…
Манекен Пётр Иванович, как и все остальные, потянулся и вышагнул из витрины в зал универмага.
Тут тоже были свои компании, и они разошлись по разным уголкам двухэтажного здания. А Пётр Иванович не любил общество коллег. Он вышел в подсобку, где в захламленном закутке с грязным зарешёченным окном, перед экраном, на котором появлялись выдаваемые камерами наружного наблюдения картинки (площадка перед входом, кусок улицы с фонарным столбом; тёмный пустынный задний двор; стена с окном и решёткой, асфальт и пакет из-под чипсов на нём…) сидел сторож Борис. И даже не сторож, а охранник – в чёрной форменной рубашке с жёлтой эмблемой охранного предприятия на рукаве…
- Ну, садись, садись… - указал Борис на свободный стул, а затем приоткрыл дверцу тумбочки, всунул руку, и там, внутри тумбочки забулькало. Появился стакан.
- Не предлагаю, - сказал Борис. Пётр Иванович согласно кивнул.
Одним затяжным глотком охранник опорожнил стакан и отправил его обратно в тумбочку.
- Не пью один. Хотя, кто ты – фантазия. Моя фантазия.
Пётр Иванович снова кивнул.
- Но ведь и я – кто? Фантазия. Манекен… Чего молчишь? Говори.
- Не могу согласиться с вами, - произнёс Пётр Иванович красивым глубоким голосом, такие голоса бывали у радиоведущих советских времён…
Вообще, Пётр Иванович внешне производил более выгодное впечатление, чем Борис. Строгое красивое лицо, причёска с аккуратным пробором, костюм, белая рубашка, галстук, сияющие полуботинки…
- Но я ведь, здесь, в этом мире, не сам по себе, никто же не спрашивал меня, отправляя сюда, в эту жизнь, и судьба моя, как бы я её ни менял, во всех изменениях – неизменна. Я поэтому и не меняю, в этой точке судьбы своей понял всё – и не рыпаюсь… Но ведь и это предначертано! – Борис не сильно, явно сдержав себя, пристукнул по столу.
- Кем предначертано-то? – с откровенной усмешкой в голосе спросил Пётр Иванович.
- А кем предначертано, чтобы ты был одет в этот костюм, имел вот эту причёску, и стоял тут в витрине? А?
Пётр Иванович сразу построжел, ответил торжественно:
- Высшей для меня силой.
- Ну, и для меня, высшей… - Борис снова сунул руку в тумбочку, снова забулькало… Выпив, он резко выдохнул и на этот раз закусил куском чёрного хлеба.
- Не надо бы вам так… - подал голос Пётр Иванович.
- Ты ещё учить будешь! – озлобился вдруг Борис. – Фантазия!
- Вот именно. Мне бы вернуться. На место. А то ведь… Скандал…
- А вот не вернёшься! – злорадно сказал Борис, и махом выпил ещё стакан. И сразу сломался. Ткнулся головой в стол. Уснул мёртво.
Вмиг все манекены оказались на своих местах в витрине, будто и не оставляли их. И только Пётр Иванович остался там, где застал его неожиданный сон охранника Бориса.
Он взглянул на экран – к центральному входу подъехала легковая машина, из неё вышел человек в такой же, как у Бориса форме, нажал кнопку звонка у двери. Звон был резкий, трескучий, но он не потревожил мёртвый сон охранника.
Пётр Иванович тоскливо поёжился и побежал в торговый зал, к витрине, но дверца в неё была заперта на навесной замок. Остальные манекены стояли в своих обычных позах, но в глазах их была насмешка…
Человек у входа достал мобильный телефон, набрал номер. Из той комнаты, где спал Борис раздался мелодичный звук, но и он не разбудил спящего.
Из машины вылез ещё один человек, и вдвоём они пошли к заднему служебному входу, и тот, что звонил по телефону, достал из кармана связку ключей…
Замок на двери в витрину был совсем простенький, маленький. В отчаянии Пётр Иванович, ухватившись обеими руками, попытался сорвать его, и в этот момент – навалились, завернули руки за спину…
Охранник Борис, вскоре был уволен за пьянство на рабочем месте. Манекены больше не покидали своих мест в витрине универмага. И только Пётр Иванович, вышвырнутый на улицу пьяной фантазией Бориса, уже никогда не вернулся в витрину. Он как-то приспособился жить среди людей, даже научился пить водку.