Раздумывая о причинах Катастрофы 1917 г., необходимо обратиться к началу начал – Русской православной церкви. Крещение при Владимире I стало рождением России, а разгром религии большевиками стал ее гибелью. Тысячу лет церковь как институт и православие как единственная общенациональная идеология сплачивали население страны – очень по-разному, далеко не всегда хорошо, но других духовных скреп не было.
Со второй половины XIX века быстрый рост экономики, стремительное развитие и усложнение общества в России вызвали тяжелый кризис Русской православной церкви. Византийская «симфония» в России пошатнулась: кризис самодержавия неизбежно вызвал кризис неразрывно связанной с ним церкви. «…Со времен Петра I церковь была частью государственного аппарата, то есть «самодержавие» поглотило «православие». Подчиненное положение Русской православной церкви отчасти предопределило духовный кризис начала XX века. Причем этот кризис выражался не только в противоречиях между духовенством и прихожанами, но и во внутреннем состоянии самой церкви» (Аксенов В. Почему к 1917 году россияне разочаровались в церкви. https://scisne.net/a-2151).
В начале ХХ века авторитет церкви непрерывно падал. Люди все реже посещали храмы, прихожане все чаще конфликтовали со священниками. В предреволюционные годы усилилось, в том числе среди образованных людей, влияние сектантов – таких, как хлысты (история «старца» Распутина общеизвестна). Своеобразные религиозные взгляды Л.Н.Толстого – причудливый синтез протестантизма, буддизма и даосизма - нашли массовый отклик и у многих образованных людей, и среди «простого» населения (преимущественно «крепких» крестьян, ремесленников и мелких торговцев); яростное преследование их церковью только увеличивало число протестантов и ослабляло авторитет самой церкви. После Манифеста 17 октября, даровавшего свободу вероисповедания, массы тайных старообрядцев, формально числившихся православными, вернулись в старую веру. В собственно православной среде возникло движение «братцев» - неофициальных проповедников и толкователей Священного Писания, формально не порывавших с церковью, но фактически являвшихся оппозиционным течением. Среди них выделялись группы трезвенников, самыми известными из которых были чуриковцы – последователи «братца» И.А.Чурикова в Самарской губернии (за проповедь трезвости церковные власти добились его ареста). Численность светских и религиозных сообществ трезвенников к началу Первой Мировой войны составляла 11 миллионов только в Центральной России, и все они в той или иной степени были настроены негативно по отношению к церкви. А философские кружки, популярные среди интеллигенции в крупных городах, популяризировали взгляды В.В.Розанова и Д.С.Мережковского, отошедших от традиционного православия.
В самой церковной среде ширились конфликты между сторонниками обновления и реакционерами, наблюдалась своего рода «классовая борьба» бедного и бесправного духовенства с богатыми и самовластными иерархами, но в целом церковь оставалась реакционной, антимодернизаторской силой. Долгие годы (1880-1905) во главе церкви стоял обер-прокурор К.П.Победоносцев, «серый кардинал», сохранявший силу и влияние вплоть до революции 1905 г. Он вычищал из церкви все прогрессивное; люди реформаторских взглядов не могли стать священниками, несогласные с победоносцевским мракобесием покидали служение. В результате и без того низкий образовательный и интеллектуальный уровень священства падал. Из лона церкви выходили как правоэкстремистские группировки иеромонаха Илиодора (С.М.Труфанова) – впоследствии чекиста, так и левоэкстремистские под руководством священника Г.А.Гапона.
В церковных кругах зародилось протофашистское движение черносотенцев, которое поддерживалось значительной, если не большей, частью церкви; в руководство движения входили или были близки к нему представители высшего духовенства (Митрополит Тихон Беллавин (будущий патриарх), Митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), Архиепископ Андроник (Никольский), будущий первоиерарх РПЦЗ Митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий), протоиерей Иоанн Кронштадтский, протоиерей Иоанн (Востогов), архимандрит Виталий (Максименко). Бывший премьер-министр С.Ю.Витте характеризовал черносотенцев так: «Союз - организация обычных воров и хулиганов»; «Цели „черной сотни“ эгоистичны и имеют самую низкую природу. Их стремления диктуют желудок и карман. Это типичные убийцы с большой дороги». Об их вождях он писал, что «порядочный человек не будет подавать им руки и постарается избегать их общества» (Лакер У. Черная сотня: происхождение русского фашизма. - М.: Текст, 1999. - 432 с.). По мере либерализации общественной жизни России (1907-1914 гг.) авторитет черносотенцев падал, падало и влияние церкви, тесно связанной с этим движением.
Хотя церковь в начале ХХ века не была единой и в ее среде существовали различные течения, ее развитие в целом пошло по пути, противоположному развитию общества: церковь упрощалась и примитивизировалась на фоне усиления и усложнения общества. Сила церкви, подобно временам Раскола и в царствования Петра I, держалась в основном на поддержке государственной властью.
Тем более поразительно, что крушение монархии не вызвало ни малейшего противодействия со стороны церкви – наоборот, она поддержала Февральскую революцию. «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути» - так отреагировал Синод на падение монархии (Обращение Священного Синода ко всем чадам Православной Российской Церкви по поводу отречения Императора Николая II и отказа Великого Князя Михаила воспринять власть до решения Учредительного Собрания. 1917 г.).
Почему церковь так отреагировала на крушение строя, бывшего ее главной опорой, понять трудно. Конечно, многие церковники тяготились зависимостью от императорской власти, однако необъяснимо, как они не понимали, что столь резкий политический кульбит вызовет у верующих сильнейшее недоумение и разочарование. По-видимому, интеллектуальный уровень большинства иерархов настолько низко пал, что понимание причинно-следственных связей было им недоступно. В тяжелейший для России период между Февральской революцией и Октябрьским переворотом церковь ничего не делала для стабилизации ситуации в стране, усердно занимаясь подготовкой созыва Всероссийского Поместного Собора и восстановления патриаршества. А ведь решались судьбы России, не говоря уже о судьбах самой церкви!
«Глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда в эфире телеканала ТРО заявил, что часть вины за революционные события в 1917 году лежит на Русской православной церкви.
По словам представителя РПЦ, особую роль в свержении Временного правительства сыграли солдаты и матросы, которые к началу XX века в большинстве своем были расцерковлены.
«Конечно, это во многом вина и ответственность священников. Это одна из причин, и причин очень серьезных, потому что Церковь, конечно, не может быть успокоенной», - рассказал Легойда во время передачи «От первого лица».
Со времен Петра I церковь «планомерно бюрократизировалась», произошел разрыв традиций, была введена должность обер-прокурора Святейшего Синода и так далее. В 1916 году в армии отменили обязательную исповедь, и уже к 2017 году почти 90% военнослужащих «выпали» из жизни церкви, подчеркнул Легойда» (Легойда рассказал о роли РПЦ в Великой Октябрьской революции. https://www.infox.ru/news/251/science/universe/172218-legojda-rasskazal-o-roli-rpc-v-velikoj-oktabrskoj-revolucii).
Бездействовала церковь и во время Октябрьского переворота, когда только слепцы не видели, что к власти рвутся воинствующие безбожники. «Насколько тревожно была принята нами вторая, февральская революция, настолько, наоборот, уже почти равнодушно отнеслись мы к третьей - большевистской. Уже привыкли к ней: человек ко всему привыкает.
И притом нам казалось, что никакой особой разницы не будет между уже пережитым и только начинающимся.
Один архиерей, митрополит Антоний Киевский, бросил тогда крылатую фразу из Ветхого Завета: “Не хватал за головы псов дерущихся”, чтобы самому не пострадать от злобы их.
Такое пренебрежительное и постороннее отношение к боровшимся политическим партиям не было, впрочем, общим нашим настроением. Большинство членов собора были благоразумны, осторожны и даже уже пассивно-лояльны к тому, что делалось вокруг нас: государство имеет свои задачи, а Церковь свои. (…)
На чьей стороне был я и вообще мы, члены собора? (…) Благоразумие говорило нам, что уже придется мириться с пришедшей новой жизнью и властью, и мы заняли позицию посередине… (…) Церковь должна была и стала осторожною» (Митрополит Вениамин (Федченков). Россия между верой и безверием. М., 2000).
Инстинкт самосохранения естественен и для отдельных людей, и для организаций, в т.ч. религиозных. Однако трудно удержаться от трагического вопроса: а достойно ли стремление церкви, этой духовной опоры России, к самосохранению («не хватать за головы псов дерущихся») в час, когда дело идет о жизни и смерти России? Церковь анафемствовала (прокляла) старообрядцев, Степана Разина, Емельяна Пугачева, Мазепу, но почему-то не не прокляла самого страшного врага христианства, России и вообще рода человеческого – большевиков. Что это – привычка к мистицизму и обрядовости, заменявшими живую веру, отрицавшими любую активность? Страна погибала в Гражданской войне, коммунисты истребляли духовенство и мирян, разрушали все основы национальной жизни, а церковь лишь призывала к миру, взывала к большевикам: прекратите убийства и разбои.
Избранный в 1918 г. 19 января (ст. ст.) 1918 года Патриарх Тихон издал Воззвание:
«Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей - загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей земной.
Властью, данною Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной.
Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение: «Измите злаго от вас самех» (1Кор. 5:13).
Безусловно, предстоятель церкви составил истинно христианский по духу и смыслу документ, что свидетельствует о его личной храбрости и верности христианству. Однако он анафемствовал не большевиков как единую силу, искоренявшую христианство и мучившую народ, а неких безликих негодяев, которые будто бы действовали сами по себе, а не по воле Ленина, Троцкого, Свердлова и пр. В Обращении к Совету народных комиссаров от 13/26 октября 1918 г. Патриарх сурово и прямо обличает большевистскую власть за насилия и ложь, но почему это обращение не к народу, а к самой банде убийц? Как бы то ни было, прямого призыва к православным подняться против коммунистов за весь период гражданской войны так и не прозвучало. При всем падении авторитета церкви, в 1918-20 гг. среди народа он оставался достаточно весомым для того, чтобы изменить соотношение сил в междоусобной войне. Но церковь на это не пошла. Показательно, что, хотя священники, как правило, благословляли белогвардейцев, их собственное участие в гражданской войне не было активным: о священниках – воинах и героях - ничего не известно. Привычная абстрагироваться от светских дел, церковь ограничилась просьбами и увещеваниями, когда убедителен был только «товарищ маузер».
Как это отличается поведения христианских священников в западном мире! Когда в 1750 г. Испания и Португалия разрешили захватывать и продавать в рабство парагвайских индейцев и приказали оберегавшим их иезуитам оставить свою паству, те не покорились и пошли в бой против собственных государей. Для них вера была живой и действенной, а заповеди Христовы – выше приказов королей и самого Римского Папы. Иезуиты погибли в боях за веру, защищая индейцев – и остались в истории как герои и мученики.
Как отличается позиция русской православной церкви от гражданской войны во Франции, когда католическая церковь (епископ Агрский, аббат Бериньер, многие сотни простых священников) была важнейшей силой, с оружием в руках противостоявшей якобинцам! В 1926 г. в Мексике правящие революционеры, гордо называвшие себя bolshevistas, усилили гонения на церковь, и ответом стало народное восстание Cristeros (христиан): во главе партизанской армии, наряду с гражданскими лицами, стояли священники Аристео Педроса и Хосе Рейес Вега. Ни вандейцы, ни мексиканские cristeros не победили, но не позволили победить себя: в обоих случаях революционные власти были вынуждены пойти на уступки, и через короткое время и якобинская тирания во Франции, и деспотия bolshevista Кальеса рухнули, уступив место более либеральным и терпимым режимам.
Против экстремистов-антихристиан сражались бразильские, колумбийские, эквадорские и гватемальские священники. Брали оружие в руки и левые священники – сторонники т.н. «теологии освобождения». Можно по-разному относиться к их взглядам, но они сражались за веру Христову, как они ее понимали. Во главе своей паствы воевали священники - никарагуанцы братья Карденаль, колумбиец Камило Торрес, испанцы Гаспар Гарсиа Лавиана и Мануэль Перес Мартинес, кубинец Гильермо Сардиньяс, сальвадорец Антонио Карденаль Кальдера.
Не только католики, но и православные церкви обычно занимали активную, воинственную позицию. В 1690 г. Патриарх Сербский Арсений III Черноевич, не желая терпеть позорное подчинение туркам, лично вывел из Косово десятки тысяч православных в католическую Австрию. В Греции в общенациональном восстании против турок участвовали священники и монахи: против турок сражались монахи монастыря Агиа Лавра в Калаврите. В близкие нам времена Второй Мировой войны югославские священники - православный Влада Зечевич и католик Светозар Риттиг – с оружием в руках сражались с нацистами в рядах партизан. Воеводами (генералами) четников были православные священники Момчило Джуич и Саво Божич, видным вождем четников являлся черногорский митрополит Иоанникий. В Греции во время гражданской войны 1946-49 гг., в ходе которой коммунисты попытались с помощью СССР установить сталинистский режим, греческие священники и монахи приняли активное участие в вооруженной борьбе: люди в рясах воевали во всех бригадах правительственной армии. В немалой степени их усилиями Греция была спасена от коммунистического «рая».
Объяснение этому – в духовной слабости, малообразованности, забвении христианской морали, победе реакционных и обскурантистских тенденций в РПЦ задолго до великих потрясений 1917 г.
Безусловно, великие потрясения, происходившие в странах христианской цивилизации в последние два века, ослабляли церкви и их влияние на верующих. Великая французская революция, гражданская война в Испании в 1936-39 гг., приход к власти нацистов в Германии и фашистов в Италии – все это потрясало основы христианства. Однако в странах Европы и Америки удержались основы христианской морали, и антихристианские диктатуры, в том числе Гитлера и Муссолини, продержались сравнительно недолго и не успели разрушить религиозные основы общества. В России же дехристианизация оказалась гораздо более глубокой. Она не только затронула большую часть населения; она разложила и дехристианизировала саму церковь, заменив ее при коммунистах чекистскими сергианскими структурами. Коммунизм, являвшийся религией, враждебной христианству, разрушил и подчинил себе церковь, превратив ее в свой покорный и бессильный придаток, подобно тому, как когда-то исламские власти Турции подчинили себе остатки православных церквей Греции, Болгарии и Сербии.
Почему это стало возможным? Прежде всего потому, что русское православие за тысячу лет так и не смогло прочно укорениться в народе. Оно оказалось внутренне недостаточно сильным, чтобы вытеснить остатки язычества (имеется в виду не языческая обрядовость, а менталитет населения). Татарское иго, деформировавшее Московскую Русь в поверхностно-христианский аналог мусульманского эмирата, затем жесткое противостояние с христианской Европой, трагический Раскол, и, наконец, прямое подчинение церкви светским властям и ее отказ от социальной активности постоянно ослабляли христианство в нашей стране. Недостаточное укоренение христианской морали постоянно в той или иной форме и мере проявлялось в политических и социальных событиях в России. И после 1917 г. поверхностно христианская Россия, переродившись в результате гражданской войны, подверглась целенаправленной дехристианизации.
За 74 года советской власти коммунисты не сумели полностью вытравить остаточное христианство из душ людей, и в четвертом советском поколении (1970-80-е гг.) оно вдруг начало возрождаться. После падения советской власти православие вновь становится господствующей религией, но оно после долгих лет атеистической власти и свирепых гонений еще сильнее ослабело, даже по сравнению с предреволюционным и революционным периодами. И нормы христианской морали сегодня остаются чуждыми и большинству населения, и огромной части православного клира страны. В их сознании эти нормы заменяются чем угодно – вульгаризированным марксизмом, национализмом, крайним индивидуализмом, но чаще всего – обыкновенным цинизмом. При этом исповедующие эти совсем не христианские взгляды искренне считают себя православными.