Бывают такие истории, вот тридцать с лишним лет прошло – а все равно чуточку неловко, что ли... хотя...
Хотя нет. Не с этого начнем. А вот с этого.
Советская система школьного образования не была лишена некоторых парадоксов. В частности, на нашей Северной рабочей окраине в самой обыкновенной средней школе однажды как-то неожиданно образовалось сразу два учителя по фамилии Певзнер. Оба были прекрасными людьми, Борис Борисович преподавал английский язык, а Майя Михайловна – русский и литературу, при этом они не приходились друг другу ни мужем с женой, ни родственниками, и вообще до того не были знакомы... Да, это вот потом, когда я перешел в другую школу, в центре Москвы – вот там это смотрелось бы естественно, но на задворках Бескудникова... впрочем, и не с этого начнем.
А вот с этого.
Закончился наш шестой класс, и закончилась практика, и впереди было благословенное Лето. Но перед выпуском нас на каникулы состоялось небольшое классное собрание, в завершение которого наша классная Алевтина Алексеевна сказала дословно следующее:
- А, и еще. С сентября у нас в классе будет новый ученик. Гиго все-таки на второй год оставили. Так что – мои всем поздравления...
- А-а-ахх! – тут же разнесся по классу дружный девичий вздох, - О-ох! О-а-ах! О, Гиго!
Мальчики класса, сказать по правде, не разделяли восторг соучениц, но понять девочек было нетрудно.
Гиго был личностью со многих сторон замечательной. Что его оставили на второй год – вы уже поняли. При этом, кажется, он был, что называется, «осенний», пошел в школу чуть позже, а кавказские юноши вообще взрослеют рано. Короче, Гиго был такой уже полноценный головорез.
Но красавец – это надо признать! Вот прям живая иллюстрация к поэме «Демон» Лермонтова! Или к кавказским рассказам Толстого. Очень видный был юноша, с горячей южной кровью!
Ну и надо понимать, что это мальчики-шестиклассники – еще мальчики, по тринадцать лет, а девки наши были – уже ого-го, практически на выданье! И, само собой, идея стать одноклассницами первого красавца школы, а то и всего района – им очень даже пришлась по нраву.
- А-а-ахх! О-ох! О-а-ах! О, Гиго!
Короче, если бывает, называя вещи своими именами, множественный коллективный оргазм – то это был именно он. Хотя и не об этом тоже речь.
Из художественных деталей отмечу еще вот какую. У нас в школе было заведено так, чтоб страницы дневника были пронумерованы, и Алевтина Алексеевна на каждой цифре расписывалась. Ну, чтоб не вырывали страницы и не вставляли новые. Не у всех расписывалась, но у тревожных в этом плане учеников. Так вот. У Гиго был дневник – не просто с номерами страниц, а прошитый суровой нитью, опечатанный школьной печатью, и подписью не классного руководителя, а сразу директора школы Татьяны Васильевны! Мы когда на Физтехе на военной кафедре изучали секретные материалы – вот у нас такие же тетрадки были. Вот какой Гиго был прилежный ученик!
Долго ли, коротко ли, проучились мы седьмой класс... Кстати, нас Гиго совсем не обижал, даже наоборот – брал под защиту в случае такой необходимости, все-таки одноклассники, за что, конечно, респект и уважуха.
Да, и пришел май, и настало время решающей контрольной работы по русскому языку.
К контрольной работе мы подготовились хорошо. В частности, я заранее пересадил к себе своего дорогого друга Олега Юрьевича, чтоб помочь ему маленько, ну вы понимаете. Так мы дружили, но как-то всегда на разных партах сидели, в общем, потребовались некоторые усилия, чтоб скомбинировать пересадку.
Короче. Заходим в класс, только садимся – и вдруг голос Майи Михайловны:
- Так. Гиго к Лебедеву садится, Левшин (Олег Юрьевич, стало быть – прим.авт.) – на его место...
Оп-па...
Нет, понять Майю Михайловну можно. Ясное дело, весь сезон показатели успеваемости ей Гиго отнюдь не улучшал, а к итоговой контрольной подошел с тем уровнем знаний, что его и на третий год можно было бы оставить. А так – все-таки шанс, хоть чего-нибудь, да спишет.
Вот тут я не знаю, что на меня нашло. За Олега Юрьевича обидно стало, вот что. Получается, это он теперь (вполне вероятно) пару схватит, а Гиго за его счет выедет...
В общем, в диктанте я не поставил ни одной запятой. Ни единой. А седьмой же класс, сложноподчиненные, деепричастные, сплошные запятые... а у нас с Гиго – в каждой строчке только точки. В прямом смысле слова.
Ну то есть – я-то пока нес тетрадь сдавать, все запятые быстро поставил. А Гиго свою тетрадь так сдал, и сидит, сияет. Ну а что – скатал подчистую, вообще, считай, пятерка в кармане. У него почерк еще был на удивление ровный такой. Только не очень грамотный.
Вот тут, конечно, я не рассчитал чутка. Потому что Майя Михайловна решила сразу убедиться, что все прошло по ее задумке, открывает тетрадку нашего дорогого отстающего, а там...
Ровно, красиво. Без единой запятой.
- Гиго... – прошептала Майя Михайловна, сползая со стула и хватаясь за сердце, - Гиго... ты совсем дурак, да? Ты даже списать не можешь, да...
Даже медсестру Татьяну Яковлевну с нашатырем пришлось звать...
Вот и сейчас неловко, а тридцать с лишним лет прошло...
Характерно, что Гиго то ли не просек, в чем дело, то ли решил помиловать... вообще, если брать интегрально – он у меня за год списал материала на пару томов «Войны и Мира», не меньше, так что уж один диктант никак не мог кардинально изменить ситуацию.
Но перед Майей Михайловной Певзнер все равно нехорошо получилось.
А потом закончился и седьмой класс, и «практика», и Гиго все-таки переходил в восьмой класс, а я – в новую школу. И однажды после практики он отозвал меня в тихое место за углом и сказал дословно следующее:
- В школу новую пэрэходиш, да?
- Перехожу.
- У каво ж я тэпэр списывать буду...
- Гиго, ну уж придумай сам!
- Тяжэло мнэ будет! Ну ладно. Хачу тебе за добро подарок сдэлать!
И вытащил – ножик.
Вернее, нож. Ну, не из магазина хозтоваров, вы понимаете. А «выкидушка», сработанная умельцами, временно пребывающими в местах лишения свободы. Причем бывали такие – со всякими художественными деталями и инкрустациями, ну тоже понимаете. А этот – без всяких излишеств. Для «работы», в общем, а не для баловства. В руку ложился как влитой. А главное – лезвие вылетало четко, и со звуком таким глухим, зловещим. Не оставляющим у контрагента сомнений в том, что «чик – и ты уже на небесах...»
– Он с «лысичкой»… ты же знаэш, за нее срок болш дают… так что попусту не тряси…
«Лисичкой» на Северной рабочей окраине именовался желобок на лезвии. Считалось – типа кровь чтоб стекала, мол, именно поэтому и срок больше. Типа без «лисички» – может сойти за баловство и кухонную утварь, а с нею – уже холодное оружие без вариантов и снисхождений. Такое вот бытовало мнение.
- Если уж достал – то сразу рэж...
***
К счастью, ни доставать подарок, ни уж тем более «рэзать» - не пришлось. Но однажды он все-таки был со мной, и ощущение того, что он есть – очень и очень помогло. Но это, конечно, совсем другая история, случившаяся уже очень далеко от кинотеатра «Ереван» и его окрестностей...
Но перед Майей Михайловной Певзнер все равно неудобно.
Вот такой был случай.
