Люция Сулейманова – известный психолог, эксперт журнала «Сноб» и телеканала «Дождь». Ее уникальная книга «Можно всё. Возраст вдохновения» поможет переосмыслить свое отношение к старению и научиться воспринимать его позитивно. Мы публикуем из нее отрывок.
Потери по всем фронтам
В среднем возрастная потеря сил начинает навязчиво ощущаться у женщин «вокруг пятидесяти», а у мужчин несколько позже. При этом, кстати, довольно часто срабатывает одна любопытная особенность: данный процесс в некоторой степени запускается психологическими настройками. И тогда потеря сил вполне может зависеть, например, от предустановки, связанной с принятым в государстве пенсионным возрастом: человек как бы рассчитывает свой «срок службы», ориентируясь на этот возраст. Еще одним таким этапом-маркером может быть семейный сценарий — возраст родителей, бабушек и дедушек, начиная с которого мы отмечали их физическое старение, усталость и утрату былого «всемогущества».
Человек, живущий в модели «дожития», воспринимает потерю сил как «начало конца». Он может сопротивляться этому факту или покорно признавать его, но в любом случае у него возникает довольно трагическое мироощущение. В решении этой проблемы общество (как в широком смысле, так и в узком, в рамках группы близких и знакомых) ему здесь не помощник — испокон века данный этап жизни воспринимался как совершенно естественный и неизбежный: так у всех, «все там будем».
Человеку, переживающему потерю сил, могут в лучшем случае сочувствовать, а в худшем случае его, как в Спарте, переводят в категорию «сбитых летчиков», «балласта», «слабого звена». А тем временем предприимчивые дельцы прекраснейшим образом используют его растерянность и буквально бомбят рекламой разнообразных мазей, таблеток и приспособлений для того, чтобы… нет, не вернуть былую активность и силу, а сделать свою жизнь на этом этапе менее обременительной для других. И во всех этих милых с виду рекламных роликах мы видим следующую картину: сначала дедушка, игравший с внуками, согнулся в три погибели от боли, но потом, намазавшись волшебным кремом, он уже снова готов сидеть с детьми, чтобы разгрузить от забот их родителей…
Человек, существующий в модели «дожития» и признавший очевидную потерю сил, вынужден, пусть неосознанно, выбрать для себя определенное дальнейшее поведение. Такой выбор происходит на нескольких уровнях: на уровне мыслей, на уровне действий, на уровне поведения, на уровне эмоций, на уровне характера.
На уровне мыслей у такого человека пресекаются мечты и корректируются планы: «мне это не по силам», «я не потяну», «об этом даже думать не стоит», «и пытаться не буду», «куда уж мне, стар я для такого». Путешествия, поездки, спорт, праздник, увлечение, требующее интеллектуального и физического труда, — всё это воспринимается не как возможность, не как шанс и даже не как вызов, а как обременительная или непосильная каторга, как тяжкая обуза, а не предстоящая радость. И в списке «что мне когда-нибудь хотелось бы сделать» не ставятся галочки напротив выполненных желаний и реализованных стремлений, а безжалостно один за другим вычеркиваются пункты, потому что сбыться им не суждено. И в какой-то момент «хочу» и «могу» безнадежно меняются местами, и человек больше даже не мучается несбыточностью желаемого — он попросту перестает желать.
Такая боязнь нового и неизвестного, отказ принимать любые вызовы опыту и покою, называется страхом открытого пространства. Корни этого страха кроются в памяти далеких предков из доисторических времен, которые никогда не забывали о том, что открытое пространство делает беззащитным: если ты на виду, то становишься легкой добычей для зверей или врагов из соседнего племени. И при необходимости выйти за пределы обжитой пещеры нас сковывает страх: что нас там поджидает, какие подвохи и удары судьбы? Так не лучше ли не высовываться и не бросать вызова большому опасному миру, а спрятаться: в тесноте, да не в обиде, знай, сверчок, свой шесток, не буди лиха, пока оно тихо… Вы помните, с каким трудом осваивали пожилые люди мобильные телефоны? Как они боялись нажать что-нибудь не то, как писали себе целые памятки, фиксируя в них простейший алгоритм вызова абонента? А какой почти суеверный страх вызывали у них первые компьютеры! И как упрямо они отказывались даже попытаться освоить эту систему, убежденно доказывая, что «все равно ничего не поймут»!