Взяв в руки полностью созревший плод,
Мы говорим: «Смотри, кáк он хорош,
Кáк вкусен он, питателен и сладок,
Какое подкрепленье организму
Даёт он даже в самой малой мере, —
Не зря над ним трудился земледел». —
Но, перечислив ряд его достоинств,
Мы забываем рассказать о том,
Что этот плод, как и любой предмет
В необозримом нами Мирозданье,
Составлен был из множества частей,
Которых в нём глазами не увидеть,
Но без которых не было б его.
Без солнца, без воды, без облаков,
Без перегноя, листьев, испражнений,
Без воздуха, без роя насекомых,
Без ветра и погодных перемен
Не создаётся и не зреет плод
Ни одного растения в Природе.
Вот так и дух мой соткан из того,
Чтó удалось впитать мне в раннем детстве
От матери, пылающей огнём
Любви нерасточённой, безответной;
И от отца, не жившего со мной,
Спокойного и тихого снаружи,
Но страждущего глубоко внутри
От всех перипетий безумной жизни, —
Я соткан был из этих двух сердец,
Чтобы весь мир любить святой любовью
И терпеливо целый век сносить
Его плевки, насмешки и измены.
Вот так и дух мой соткан из того,
Чтó удалось узнать из многих книг мне,
Какие в отрочестве я прочёл,
Не для забавы, а для руководства:
Стихи, поэмы, письма и романы
Поили соком корни чувств моих,
Чтоб сердце навсегда живым осталось
Для чистой, чуткой, пламенной любви.
Я помню Руставели, Низами,
Романсы Блока, сновиденья Гейне
И сердце раненное Куприна,
Мицкевича приморские сонеты,
Стихи Ронсара и любовь Прево
К бездумной, легкомысленной Манон,
А также письма Пьера к Элоизе...
Вольтер, Ларошфуко и Лабрюйер,
Монтень и Блез Паскаль меня питали,
Хотя меня в глаза и не видали.
Когда же, обманувшись в этом мире,
Я понял, что от Бога он далёк,
Когда уразумел, что я в сортире
Провёл двадцатилетний с лишним срок,
Когда вполне постиг, что из него
Бежать мне нужно живо, без оглядки
И постигать Небесную Любовь
И Вечные Законы Мирозданья, —
То принял воспитание от тех,
Кто до меня ушёл иной дорогой
И прожил жизнью, подчинённой Богу.
Мой драгоценный брат — Сковорода,
Григорий Саввич мой благословенный,
Источник доброты, любви, ума,
Открыл передо мною сад бесценный,
В котором я питался от плодов
Его исканий, странствий и трудов.
Джон Толанд, и Сократ, и Цицерон
Питали разум мой со всех сторон,
Рассказы-поучения Лескова
И гневные писания Толстого
Указывали путь душе моей,
Заботясь по отечески о ней.
Они меня во всём подготовляли
К речениям Библейских Мудрецов,
Которых я не понимал в начале,
Не видя Корня их бессмертных слов.
Но Он меня пронзил Своим Укором
И одарил внутрисердечным взором:
Я язвы мира видеть перестал
И собственные язвы увидал.
Признав себя попавшим в сеть к порокам,
Я поступил в ученики к Пророкам.
Когда ж, исполнив их благое слово
И в жизнь его без страха претворив,
Упёрся я в тупик духовный снова
И к Богу все молитвы обратив,
Пошёл служить больным и престарелым, —
Бог, пожелав, чтоб стал я полнозрелым,
Послал мне на пути, в конце концов,
Писания моих Святых Отцов.
Добротолюбие моей души !
Мой свет во тьме, мой остров в море бедствий,
Избавивший меня от тайной лжи
И детства нескончаемых последствий, —
Нет слов таких, какими мог бы я
Навеки отблагодарить тебя !
И потому не словом, а трудом,
Молитвой и кровавым послушаньем
Я лепту внёс в благословенный Дом,
Построенный Отеческим Страданьем.
Вóт из кого, мой друг, я состою,
Теперь ты знаешь всю семью мою.
Пропитанный тщеславьем человек
Не хочет, чтоб толпа зевак узнала
Духовных прародителей его,
И из того узнанья поняла,
Что он один из многих-многих прочих.
Всем хочется всегда происходить
Невесть откуда и вселять в умы
Благоговенье пред своей персоной,
Которой равных в Мирозданье нет
И быть не может...
Друг мой дорогой,
Я — лишь один из многих-многих прочих,
Я — капля в Океане Божества,
Не расточай же пóпусту слова,
Не прославляй меня средь царства ночи,
В котором людям корни не видны, —
Лишь от отцов рождаются сыны.