- О! Мон шер ами! - Он не знал французского, я тоже, но почему бы не понтонуться? Так как настроение было упоительное, я решила упиваться его присутствием. Говоря высоким стилем, как шмель упивается нектаром уже потрепанного цветка, как скворец упивается весенними запахами оттаявшего навоза, как пивец пивом, как вампир жертвой. Последнее скорее подошло бы к нему, в данной ситуации.
Он ерзнул и оказался рядом. Как в той песне: «Эти глаза напротив - калейдоскоп огней»... Действительно, его глаза, как завораживающий калейдоскоп настроений. Правда, как и с калейдоскопом, ты становится старше и однажды видишь там не сказочные узоры, а горку разноцветного стекла между полосками зеркал. Видимо я взрослела.
У нас была с ним договоренность: мы особым способом, не очень заметно, здоровались. Касались пальцами и ладонями друг друга в определенной последовательности. Это была только наша игра, некий ритуал, которым мы показывали друг другу, что все хорошо.
Мы поздоровались - все хорошо. Я придирчиво оглядела его небрежно-модно-экологически, дорогой пиджак, рубашку, не очень экологически ухоженные руки, улыбку, а может я хотела разглядеть что-то большее? Совесть? Честь?
Танюха из-за соседнего стола подмигнула и показала на Юрино плечо жестом. Я последовала за ее взглядом и обнаружила, как это не банально, волос, утерянный блондинкой. Я сняла его. Да, действительно, волос был утерян блондинкой, видимо, достаточно симпатичной, у Юры был вкус. Достаточно глупой, а может, недостаточно умной (волос был некрашеный), но видимо, достаточно молодой. И, слава богу, все-таки с головы. Последние слова я видимо сказала вслух. Он спокойно взял волос, потер его, понюхал и произнес:
- Афганская борзая, точно. Я открою тебе страшную тайну.
- Неужели ты и с собаками?
- О, женщины, в каждой из вас живет тайна.
- Но ты хотел сказать другое, мой друг. И вдобавок, я в недоумении - мне все сегодня почему-то норовят открыть какую-нибудь тайну. И я боюсь, что уже назавтра их не останется вообще. То есть ни одной тайны для меня, и ни одной женщины с тайной для тебя.
- Не бойся, - трагически прошептал он - я что-нибудь придумаю.- Только ты не говори никому.
- Да, клянусь! - закатывая, а может выкатывая с придыханием, зашептала я - нигде, никому, никогда, ни с кем, ни за какие деньги! - Я звонко рассмеялась от удовольствия.
Он не ожидал от меня, что я угадаю его мысли и слова и перехвачу инициативу, игра есть игра. Танюха за соседним столом, видимо услышав все, тоже смеялась. В своей тишине, радостно и непринужденно я осознала, что может впервые с ним я была свободна, вольна, не боясь выглядеть глупой, цепляющейся за него, влюбленной кошкой. Юра быстро вернулся в роль, весело усмехнувшись мой выходке. Я была вольна, по крайней мере, мне так казалось,в тишине себя. И не Мария и не Анна. Я была Марианной, и осознание этого охватило меня своей самодостаточностью. Открывший было рот Юрий, вдруг остановился и спросил:
- Что с тобой?
- А что?- улыбаясь и потягиваясь утренней кошечкой, промурлыкала я, поправляя самым изящным образом блузку на груди.
- Ну, ты сияешь.
Все Танюхино существо выразило восторг, она прыснула в монитор, монитор, видимо прыснул в компьютер, компьютер во всю нашу сеть, а может и в интернет.
- Это потому, что ты пришел, это потому, что ты рядом. - Моему мурлыканью позавидовали бы все мартовские и апрельские кошки нашего района, а может и соседнего.
Танюха ржала, как лошадь с завязанной пастью, давясь скомканной статьей. Это передалось, видимо и другим, и даже ее телефону, который, неожиданно включившись, три раза сказал «Хи-хи-хи» и защебетал. Танюха вырубила его поспешно, чтобы не нарушить нашей идиллии.
- Помнишь это? - я взяла две шариковых ручки, и достав из стола припасенные после дня рождения два пирожных «картошки», воткнула в них ручки, и, двигая ими, как Чарли Чаплин пирожками в своей знаменитой комедии, запела:
- Будь со мной, будь со мной, будь со мной всегда ты рядом!..
Пирожные отплясывали на стопках бумаги, на папках, статьях, потом прыгнули на Юрин пиджак и протопали по рукаву, оставляя на его эко-дорогом пиджаке, эко-жирные следы, и одна из пирожных прыгнула в его приоткрытый рот. Он ухватил пирожное губами, растерянно, улыбаясь.
- Браво, браво! - захлопала Танюха. - Кофе отдыхает! «Черный» тоже, по сравнению с тобой, Маша!
Вид у Юрия была действительно смешной. Такой сексапильный мэн, можно сказать секс - символ нашей редакции, а может и всей отечественной журналистики, он сидел с глуповатым, милым лицом, и изо рта у него торчала пироженка, какого-то темно коричневого цвета, похожая…, а может и не похожая.
Это был Юра, мой Юрочка. Он откусил, пожевал радостно пирожное и сказал, выхватывая из своего кармана свободной рукой (а надо отметить, он всегда имел в кармане запасных тузов, королей и джокеров, хотя, наверное, он сам ощущал себя последним) пригласительные билеты напевая в такт моей предыдущей песенке:
- Да, с тобой, только с тобой, в семь часов, с тобою рядом! А так же,- перешел он к речитативу - итальянцы, англичане, СМИ, для фона и для интима, «заксобранцы», губернатор, миллионеры, пенсионеры, и прочие предметы роскоши!!!
Ну какая женщина со слабым, мягким интеллигентным сердцем выстоит? Да еще с широкой русской душой, которая жаждет всегда сразу все и просто так, короче халявы. Это был, вообще-то запрещенный прием со стороны Юрия, так как попасть на «небо», вернее на звездный небосклон местной «тусы» - это была порой несбыточная мечта любого журналиста и гражданина.
Я поплыла в сети его обаяния смирной селедкой пряного посола. Нет, не селедкой, а оленихой или маралухой первогодкой, с влажными томными глазами, ступала на тропу, на которой пахло им, моим оленем, или маралом. которая должна привести меня только к нему. Юра вдруг глубоко и одухотворенно глянул на меня, как марал, или аморал на маралуху, оценивая, готова ли она к началу брачных игр. Я повисла в густоте паузы его взгляда. Он нежно взял мою руку и поцеловал. Все выходило как-то серьезно или мне так хотелось. Я бы могла сказать, что мое бедное сердечко запрыгало, затрепыхалось, в расчете на продолжение или хотя бы на валерьянку, но наш роман был недавний настолько, что я каждый раз все воспринимала всерьез.
Авторские права защищены