Каждый вечер я навещаю мертвецов. Они зовут меня Эд, я не возражаю. На самом деле они не настоящие мертвецы, просто уцелели после Катастрофы. Выкопали большую яму в земле и спрятались там.
До Катастрофы их было много, и все связаны сетью. Наверное, удобно. Я не очень понял, но Гугви объяснил, что это как на рыбалке. Типа, рыба заглатывает крючок вместе с леской. Высерает. Подплывает следующая. Глотает. И так далее, пока вся рыба в пруду не окажется нанизанной на эту самую леску.
Им постоянно требовалась уверенность, что все происходящее за пределами сети, равно как и они сами, реально. Они кормили ее изображениями мира вокруг и собственными эмоциями. Слишком много эмоций. В итоге леска не выдержала накала страстей. Почти у всех выжгло мозги.
У моих мертвецов мозги остались целы, но, как по мне, так лучше б наоборот. Несчастные они. Постоянно ругаются из-за прошлого и будущего, так что на настоящее времени не остается. Любят рассуждать о добре, зле, общем благе, и куда это привело. Ищут ошибки в действиях давно несуществующих людей, анализируют и спорят, что было бы, если…
Когда устают спорить и доказывать, чья правда правдивее, просят рассказать что-нибудь о нашей жизни. Я придумал себе несчастную любовь, тяжелую работу, говнюка-начальника, заклятых друзей и убеждения. Мертвецам очень нравится. Они дают советы, делятся личным опытом и радуются, что природа человека остается неизменной, невзирая ни на какие Катастрофы.
Еще они пишут Историю. Никак не могут договориться, кому какое место отвести. Обычно так бывает, стоит мне принести… Гугви называет это «шваргх». Его можно пить, курить, нюхать, капать и вставлять. А в некоторых реальностях даже трахать.
Иногда со мной приходит Гугви. Ему скучно слушать, он больше любит, когда чешут за ухом и говорят дурацкими голосами, восхищаясь, какой он красивый. Гугви — единственный, о ком мертвецы не спорят. Они называют его кисой.
Удивительно, но они не собираются выходить на поверхность. Думают, стоит высунуться, как мои сородичи тут же схватят их и поработят. В этом они единодушны так же, как и насчет красоты Гугви.
Гугви хочет им рассказать, что нет у нас никаких сородичей, на поверхности лишь те, с выжженными мозгами. Они безобидные, стоят и таращатся в никуда. Только я против. Незачем их разочаровывать. Недавно под шваргхом я наврал, что у нас их почитают, как подземных богов, трясущих землю и заставляющих расти все живое. Очень им польстил. Тем более, скоро мы с Гугви двинемся дальше. В этой реальности закончилось все, что можно было употребить. Мы всего лишь полулегальные путешественники. Охотники за удовольствиями.