Нога в старомодном запыленном ботинке нанесла удар. От неожиданной наглости двери кофейни содрогнулись, отлетели в сторону. При столкновении дверной рамы с напольным стопором – раздался звон матовых стекол. В краткий миг карусель солнечных зайчиков, уличных звуков врезалась в полумрак и размеренный покой заведения.
Нетерпеливый гость влетел в зал. Как он запросто, с ноги, открыл достаточно неподатливые двери кофейни – не увязывалось с его тщедушным обликом. Можно было представить, что удар нанесен кирпичом, но через проем проскользнул всего-навсего мятый бумажный пакет. Человек, ворвавшись в кофейню, на долю секунды замер около входа. То был долговязый молодой тип, но уже блеклый и помятый, словно и вправду выцветшая бумага.
У порога, одним рывком, расстегнул бесформенный светлый плащ. Несколько крупных темных пуговиц оборвались и еще продолжали крутиться на кафельном полу, когда юноша уже принялся освобождать запястье от одежды. Он нервно тряхнул приподнятой рукой. Плащ, пиджак и невзрачная рубаха, которые явно были не по размеру, скатились к локтю. Только тогда человек, бестелесный, аморфный в своей просторной одежде, с нелепо поднятой рукой двинулся вперед. Набор цифр, сливавшихся в сплошную мерцающую ленту, был набит на его оголенное запястье. Размахивая пятерней, беспокойный посетитель прокричал сходу:
– Крепкое кофе мне!
Смутьян шагал неестественно широко и бойко в сторону барной стойки, при этом массивные ботинки тяжело опускались на недавно вымытый пол. Казалось, только эти громоздкие буцефалы, придают весомости необычному человеку. Иначе бы он просто поднялся над землей и, наверное, пролетел через весь зал. Но все же стремительный юноша, к неудовольствию работника кофейни, шел, и грязный след оставался за сутулой спиной. Уже приблизившись к барной стойке, посетитель вновь повторил:
– Горячее, настоящее кофе, а не иллюзорную бурду. На моем счету достаточно средств, – договорив, неуемный гость требовательно хлопнул по столешнице и в то же время протянул руку с кодом в сторону бариста.
Мужчина средних лет в черном фартуке поверх ослепительно белой футболки неприязненно посмотрел на посетителя. За одиноким столиком пожилая дама, встревоженная нечаянным гостем, ждала кофе. Работник вновь вернулся к готовке напитка. В прозрачную чашку, поверх слоев шоколада и молока, заструилось по лезвию ножа дикое жаркое эспрессо. Маленькая кофейная галактика рождалась в прозрачном сосуде под опытным взглядом карих глаз бариста. Не отрываясь от чашки, мужчина медленно и спокойно произнес:
– Таким, как вы, здесь на место. Я просканировал код. Знаю, кто вы и сколько у вас на счету. Чашка кофе стоит не так дорого, как «перерождение». Не правда ли?
Старая женщина украдкой следила за неловкой сценой у барной стойки. Когда барист дал ответ посетителю, восковое лицо в морщинах залилось бледно-алой краской смущения. Стремясь показать свою отвлеченность, женщина принялась поправлять синий берет на седой голове. Один раз старушка бросила короткий взгляд в сторону выхода. В это время взбитые сливки уже легли облаком на кофейную гладь.
– Мокко готов, прошу.
Чашечка кофе, которое до этого она ждала с таким нетерпением, казалась теперь не такой уж желанной. Приподнимаясь со стула, женщина, оперлась о круглую столешницу. Торопилась, как могла, но это только прибавляло суетливости и нервозности. Ей отнюдь не хотелось быть свидетельницей диалога двух враждебно настроенных мужчин.
– Чем я отличаюсь от вас? Я также хочу пить, есть, спать. Вы же видите – я человек, – возмущенно воскликнул посетитель кофейни.
Бариста возразил:
– Ха, только оболочка из неживой плоти, а внутри – сплошные данные, информация… – на этом он не остановился. – Мне нужно пить, есть, спать – иначе смерть. А вот вы, можете прожить и без этого. Это же блажь, старые привычки. Идите в заведение для «перерожденных» и закажите симулятор.
– Вы животное, потому и ошибаетесь! Пить, есть, спать только, чтобы не сдохнуть! Я думаю об удовольствии, впечатлении – иначе смерть разума, сознания, то есть меня.
– Остановитесь, вы уже мертвы, – обрубил концы бариста.
После он обратился к пожилой даме, но продолжая смотреть на докучного посетителя: – И да, крепкий, горячий, настоящий кофе для вас, леди. Извините за ожидание, все за наш счет.
К этому времени старушка подошла за своим заказом. Она даже не пыталась прервать разговор мужчин и не стремилась напомнить о своем присутствии, скорее наоборот.
– Вы только послушайте его! – Возмущенно вскричал странный посетитель. – Посмотри! Да, ты!.. посмотри! – привлекая внимание бариста, раздосадованный посетитель столкнул банку с кофейными зернами.
Звон стекла и шепот рассыпавшегося кофе, заставил даму с чашкой вздрогнуть и поспешно оглянуться. Несчастное мокко расплескалось на небесно-голубое платье. Бариста опешил. Дурманящий аромат королевских зерен робуста щекотал в носу. Буйный гость упал на колени и схватил один из осколков. Старушка испуганно ахнула. Улыбаясь то ли с торжеством, то ли со злорадством, смутьян глубоко вонзил и провел стеклянное острие по щеке.
– Хочу жить, каждая частица борется за жизнь. Я – это миллиарды самостоятельных нанороботов, но только мое сознание, как магнит, способно удержать их вместе. – Разве это не чудо? На мне старая одежда, внутри старая душа, а тело новое и молодое – воскликнул с располосованной щекой пугающий тип и с вызовом бросил взгляды на онемевших зрителей.
Плащ висел бумажными помятыми крыльями. Стоя на острых, худых коленях посреди рассыпанного кофе и стекла, странный посетитель отбросил в сторону осколок-кинжал. Острие ничуть не запачкалось кровью. Осталось все таким же прозрачным. Оно упало где-то в стороне. Человек со шрамом начал приподниматься с пола. Длинные полы проволочились с легким шумом по разбитой посуде и кофейным зернам. Он медленно распрямлялся, и в эти же секунды на белесом лице затягивалась рана.
Частицы удивительного тела, обладая необходимым искусственным интеллектом, боролись за сохранность и целостность организма. Когда стекло находилось в опасной близости от лица, сработали датчики. В месте предполагаемого удара начала происходить деформация ткани, соответствующая размерам стекла. Частицы сокращались в размере, расстояние между ними уменьшалось. Человеческий глаз не мог видеть, но, на самом деле, осколок не нанес рану, он только вошел в уже готовое отверстие. Поэтому так скоро началась регенерация, ведь ни одна частица тела не пострадала. Нанороботы принялись придавать телу первоначальный вид, на который они были запрограммированы.
На микро-уровне кипела работа – нанороботы возвращали, прежний облик человеку остервенело кричавшему:
– Чудо!
Ситуация накалялась.
Бариста отпрянул подальше от барной стойки, когда неуравновешенный гость приблизился. Белизна футболки отвлекала внимание, а черный цвет фартука притягивал взгляд. От этого лицо работника кофейни становилось малозаметным, но кричащее отвращение, шок, испуг и непонимание теперь добавляли ему приметности и живости. Непросто было совладать с первой реакцией на жуткое представление. Не без усилия бариста выдавил:
– Какое слово из прошлого вспомнили… – придавая голосу пренебрежительный оттенок, он продолжал, и голос становился тверже, – Чудо. Вы бы еще упомянули религию, а она исчезла. Умер страх перед смертью, появилась мечта о «вечном теле». Тела, тела, сплошные тела, а душа отошла на задний план. Живой человек обесценился, да его срок короток, но я не хочу, чтобы моя душа засохла, умерла в банке.
Волна неожиданного негодования вытолкнула вперед, и перевалившись через барную стойку, он напоследок прошипел:
– Оставьте чудеса для смертных.
Бариста замолчал. Глаза продолжали гневно сверкать, но ярость постепенно угасала. Он обескураженно наблюдал, как поник, и, казалось, съежился долговязый оппонент.
Человек, «бумажный пакет», на этот раз не ответил на колкий выпад. Молча, он пододвинул табурет. Сел. Широкие штанины, но недостающие по длине, задрались вверх. Пиджак собрался уродливыми складками. Плащ обвис. Тонкими пальцами гость растрепал волосы, и устало провел ладонями по бледному лицу. Уже видевшие, на что способен этот тип, взвинченный бариста и все еще потрясенная старушка, не ожидали такого безмолвного продолжения.
Действительно, гость и вправду был непредсказуем. Худая рука принялась что-то выискивать в одном из карманов плаща. Оба наблюдателя насторожились, но притихший посетитель вынул лишь безобидный проектор голограмм, симулятор реальности. Металлическая сфера выскользнула из раскрытой ладони, пролетела в центр зала и замерла в метре от пола. Изображение квадрата, с голубоватым свечением, вырвалось из проектора. Высокий человек, скрючившийся на стуле около барной стойки, с ухмылкой обвел взглядом застывшего бариста и пожилую посетительницу.
– Одна чашка кофе не стоит такого фарса. Все равно это будет не тот кофе, который я так хочу. Вы не желаете видеть меня, боитесь – указывающий палец угрюмого гостя поочередно выстрелил обвинением в сторону бариста и старушки. – Одна чашка кофе, так мало. Бариста, вот, ты только что говорил про душу, религию, но забыл про милосердие, сочувствие. По твоим словам, я заслуживаю жалости – душа моя умирает в банке, но ты лишь ненавидишь меня и презираешь. Да, тело мое не нуждается ни в питье, ни в еде, но я помню – вкус пищи, наслаждение, удовольствие. Физически я не нуждаюсь в этом, но мой разум требует, ведь только так воспоминания не угаснут. Поймите же, мне нельзя забывать прежнюю жизнь, иначе вместо человека останется пустое место. Безумие.
Поникший человек развернулся на табурете и оказался лицом к источнику голограмм. Сигналы начали поступать от передатчика, вживленного в систему искусственного мозга. Мысли принимали форму закодированной информации. Проектор уже превращал изображение двухмерного квадрата в куб. Фигура разбилась, когда еле заметная улыбка коснулась губ посетителя.
Светлое воспоминание ожило в памяти. Осколки, искры света от разбитого голографического изображения начали преображаться в образы, возникли звуки. Девушка с рыжими волосами в легком сарафане, испачканном красками всех оттенков радуги, задорно захохотала посреди полупустынной кофейни. На яблочках веснушчатых щек лежали яркие отпечатки. Солнечная гостья схватила из пустоты кисть и принялась разбрызгивать краски. Голографическая красная капля упала на лицо приподнявшегося со стула человека. Неожиданно девушка отбросила кисть, и, щурясь, с озорною улыбкой приняла из чьих-то рук чашку. Она отхлебнула жадно напиток, но тут же пожаловалась, создавая около приоткрытых губ маленькой ладошкою поток воздуха:
– Горячее же, предупредил бы. Но вкуснющее, настоящее. Люблю тебя, ррр…
Она кружилась по залу кофейни, когда унылый посетитель заговорил:
– Я был известным художником, точнее я есть художник. А Майя, писала картины со мною. У нее хорошо выходили люди, животные – они были как живые, а я писал фон – небо, земля, деревья… Майя была как ребенок. Она часто путала лево и право, иногда вместо «р» в словах говорила «л», а еще кофе для нее было – не горячий, а горячее. Моя Майя.
Пожилая женщина в облитом кофе платье в первый раз за все время робко подала голос:
– Она прекрасна.
– Да, осталось прекрасное воспоминание. Как же она мне нужна. Вы, наверное, слышали, что и у бессмертия есть болезнь. – Мы переродились с Майей в один день. Это было чудо – не стало двух восьмидесятилетних, и на свет появилось два двадцатипятилетних человека. Майя была нежной, более впечатлительной. Сколько ароматов, вкусов, ощущений хранила ее память. Возможности этого тела, – перерожденный человек уныло постучал над сердцем и продолжил, – ограничены. Потребности и желания, которые невозможно осуществить, терзали ее. Майя исчезла как человек, потерялась внутри искусственной системы. Осталась только оболочка и безумие.
Отрывая взгляд, от продолжавшей кружится по залу, девушки, удивительный гость кофейни обратился к задумавшемуся баристу:
– Ты не глуп. Наверное, душа не создана для бесмертных искусственных тел. Живое человеческое тело, как куколка. Оно погибает, а бабочка-душа освобождается. И знал бы ты, как тяжело погибать внутри непробиваемого кокона, но неизвестность пугает. Небо страшит.
Три пары глаз наблюдали, как голограмма рыжеволосой девушки превратилась в маленькую бабочку и, упорхнув под потолок, растаяла.