Чистяков потерял счёт дням. Иногда ему казалось, что прошло всего пару недель, иногда - что прошло полгода. Знаменательным моментом стало то, что Людоед стал повторяться в своих спортивных метаморфозах - всё замыкалось в кольцо, как день сурка. Медикаментозное оцепенение все сильнее овладевало Витей. Он смутно помнил, что к нему приезжали друзья и близкие, что-то привозили, говорили какие-то слова поддержки. Ему это было безразлично. Парень только помнил глаза посетителей - большие, испуганные, влажные, как у коров. Его ничего не трогало и не заботило. Депрессия, как и радость безвозвратно исчезли, оставив после себя серую равнину пресного теста.
Наступивший день был хмурым и пасмурным, дождь бил по жестяному подоконнику. Этот звук и разбудил Витю. Вся палата спала. Чистяков встал, посетил уборную и уже хотел было лечь спать, как вдруг заметил, что в помещении есть и ещё кое-кто, кто не спит. Не спал старый инвалид Николаич. Он лежал на спине, абсолютно голый, бесстыдно раскинув обрубки ног. На грязной простыни расплылось мокрое пятно. Его пальцы вплелись в железную сетку кровати, глаза на потемневшем лице были широко открыты. Николаич не спал, он был мёртв. Косичка из полиэтиленовых пакетов охватывала шею, а другим концом была привязана к спинке кровати. Старик удавил себя медленно и целенаправленно, подтягивая руками, цепляясь за сетку кровати... Это было видно по скрюченным, как когти орла, пальцам.
Витя сидел на своей койке и смотрел на истощенное тело инвалида. Жуткая картина в предрассветной мгле выглядела особенно. Пугающее и непостижимое величие смерти витало в воздухе, пробивая безразличие навылет. Вите стало страшно. Чистяков не мог отвести взгляд от застывших черт старика, разглядывал скруглённые культи, посиневшую кожу лица, дряблый половой орган.
Кто был этот человек? О чем он думал? Что доставило ему такую боль, которую он больше не смог терпеть, чтобы вот так страшно и цинично себя задушить? Что теперь с ним? Осталось ли что-то от Николаича, кроме старого искалеченного тела? Что скрывалось за его постоянным воем?
Вопросы всплывали в сознании Вити один за другим, но ответов не было... Так... так-так... так... Стучали крупные капли по железке подоконника. Наступал рассвет.
Муха села на нижнее веко старика и перебралась на глаз. Витя вздрогнул, и выпал из ступора. Это было неправильно. Он встал на затёкшие, негнущиеся ноги, подошёл к Николаичу и закрыл ему глаза. Лоб старика был холодным и сухим.
Когда врачи пришли на утренний обход и обнаружили, что старый инвалид покончил с собой - поднялась настоящая паника. Смерть, наступившую неестественным путем, не удастся скрыть, а значит, кому-то придется отвечать, возможно и по 293 статье. В палату вошёл заведующий отделением Журко.
- Сергей, ты видел что нибудь? Когда это произошло? - Нервно спросил врач, глаза его лихорадочно блестели, лысина тоже.
- Ночью, никто и не слышал ничего. - Угрюмо покачал головой Сергей. - Даже не пикнул...
- Откуда у него удавка??? - Вдруг по-бабьим взвизгнул Валерий Александрович. - Куда вы, б**ть, смотрите?
Вопрос адресовался двум медбратьям, которые дежурили этой злополучной ночью.
- Валерий Александрович, так не удавка это, пакетом обычным он удавился... - Оправдывался один из них. - Пакеты разве запрещено? Нет такого в регламенте...
Журко наградил его испепеляющим взором, но возразить было нечего. Врач вылетел из палаты так хлопнув дверью, что с потолка посыпалась пыль. Тело Николаича унесли, матрас и коляску тоже. Так в палате появилась свободная койка. А днём освободилась ещё одна - Чистякова выписали, вручив внушительный список рецептов на лекарства и схему их приёма.
Забирать Витю из лечебницы приехали родители - они внимательно выслушали рекомендации и наставления врача. Психиатр снова говорил о крайней важности медикаментозного лечения, особо упирал на то, что курс нельзя прерывать, что нужно строго следовать рецепту и дозировке. Отец Виктора, Игорь Леонидович с сомнением посмотрел на сына. Точнее на то, что от него осталось - Витя был как варёный ластик.
- Скажите, - вполголоса обратился отец к психиатру, - Вы уверенны, что так и должно быть? Он же овощ, у него даже взгляд ни на чём не останавливается.
- Всё в порядке! - Уверил Валерий Александрович. - Лекарства замедляют мозговую деятельность, это нормально. Молодой человек долгое время был подвержен сильному стрессу, находился в депрессии... И, если говорить простым языком, его голове нужно некоторое время, чтобы отдохнуть от всех проблем и восстановиться.
- О каком времени идёт речь? - Уточнил Игорь Леонидович.
- Не менее года. - Безапелляционно заявил врач, нервно поправляя очки. - Длительность и лечение будем корректировать по мере наблюдения. Я жду Виктора на прием через два месяца.
Отец Вити задумчиво покивал и увёз сына домой.
Прошло 6 месяцев. Состояние Виктора оставалось стабильным. Стабильно никаким. Парня интересовали только две вещи, это еда и сон. Спать хотелось постоянно, аппетит тоже был зверским. Он ел и спал, раз за разом удовлетворяя свои приземлённые желания. Два раза ездил на прием к врачу, тот довольно кивал, глядя на потяжелевшего на 20 кг Витю, говорил, что всё идёт как надо и продлевал рецепты на таблетки.
И вот, спустя 6 месяцев, до Чистякова стало доходить, что что-то идёт не так. Он перестал верить в то, что его лечат. Это было больше похоже на то, что его, как индейку, откармливают, чтобы подать на стол к Рождеству. Мысли эти крепли с каждым днём, пока однажды не произошло событие, которое разделило жизнь Вити на "до" и "после".
Чистяков увидел себя в зеркало.
Зеркало всегда стояло на этом месте: большое, ростовое, парень ходил мимо него каждый день. Но это было совсем по другому. Можно слышать, а можно услышать. Так же можно видеть, и, однажды, увидеть.
Витя увидел.
Жирное брюхо, заплывшие глазки. Расслабленное, безэмоциональное, зефирное лицо с погасшими глазами, мерно пережёвывающие конфету челюсти. Он напомнил себе животное, глупое, отвратительное своей примитивностью. Вид собственной никчемности поразил Виктора - настолько он был противен сам себе, что в нем появилось третье чувство. Кроме голода и желания спать он разозлился. До горечи, до жжения, он так сильно разозлился на самого себя, на то, что последние годы только и занимался тем, что тонул в жалости к себе самому, на то, что позволил пичкать себя какими-то психотропами, вместо того, чтобы взять свою жизнь в руки, обрести власть над собой и над своими мыслями. Он разозлился на то, что довёл себя, что допустил это.
В голове укрепилась новая мысль, новый вектор, новый обелиск. Он стоял там, посреди серого поля из пресного теста, возвышаясь над всем - белый, сверкающий и несокрушимый. Витя пошёл в ванную, умылся холодной водой и выкинул в помойку все таблетки и рецепты, а вместе с ними нытье и жалость к себе. Робкая улыбка впервые за долгое время появилась на лице парня.
Витька Чистяков вернулся.
- Подписаться -
В основе всех моих рассказов лежат реальные события. Совпадения не случайны. Подписывайся, чтобы не пропустить продолжение!
Предыдущие части рассказа о палате для буйных:
Палата для буйнопомешанных. Как забавляются психи в туалете? - 4 часть
Что творится за стенами палаты для буйнопомешанных. Людоед. - 3 часть
Что творится за стенами палаты для буйнопомешанных. Первое утро. - 2 часть
Что творится за стенами палаты для буйнопомешанных. Первая ночь. - 1 часть
Понравилась история? Понравятся и эти:
О чём молчала Маша
Самый страшный день Арины: докаталась
Пожалуйста, поставь лайк, подпишись, поддержи начинающего автора комментарием.