Экономика Японии в начале 90-х гг. испытала серьезные проблемы, связанные с крахом фондового рынка и рынка недвижимости. Крушение рынка акций и падение цен на собственность обратили в прах активы на сумму 10 триллионов долларов, и еще 3 триллиона пропадут в ближайшие годы. Эти испарившиеся активы, не так уж и малы, так как они олицетворяют самую серьезную потерю богатства имевшую место когда-либо в истории человечества, потерю, которая обычно случается в результате войны или падения империи. Чтобы понять, как Япония могла загнать себя в подобную невероятную ситуацию, нам следует вернуться на 10 лет назад к временам пика финансовой мощи Японии.
Когда в конце 1987 года возле дома мадам Оное Нуи каждый вечер начали выстраиваться черные лимузины, ее соседи мало задумывались о том, что все это значит. Из машин выходили мужчины в темно-синих костюмах с чемоданчиками в руках. Они исчезали в доме, и бывало оставались там до двух трех часов утра. Мадам Нуи владела рестораном, пользовавшимся успехом, и со стороны казалось, что она продлила часы ужина в нем до первых лучей зари. Только позднее соседи узнали, что посетители мадам Нуи приезжали к ней вовсе не за изысканной едой. Мужчины в темно-синих костюмах приезжали для того, чтобы отдать дань уважения таинственному жителю дома мадам Нуи – лицу, которое, как оказалось позднее, являлось самым важным игроком на японском рынке акций в те времена. Этим жителем была керамическая жаба мадам Нуи.
Жабы, как всем хорошо известно, волшебные существа, которые так же как барсуки и лисы мастера по ворожбе, особенно связанной с деньгами. Японцы очень любят ставить в своих садах статуи барсуков с кувшином вина в одной руке и стопкой счетов в другой. Жабы же, хоть и менее популярные, более таинственны, так как они могут превращаться в демонических принцесс и знают древние индийские и китайские заклинания.
Индустриальный банк Японии (Industrial Bank of Japan (IBJ)), чьи акции котировались на бирже как «голубые фишки» - японский аналог американского банка JP Morgan – особенно благоговел к жабе мадам Нуи. Начальники отделов из токийского офиса Индустриального банка садились на скоростной поезд в Осаку, чтобы присутствовать на еженедельной церемонии, на которой председательствовала жаба. По прибытии в дом мадам Нуи банкиры из Индустриального банка вместе с элитными брокерами из Yamaichi Securities и других брокерских домов приступали к всенощному бдению. Для начала им надо было похлопать жабу по голове. Потом они читали молитвы перед несколькими статуями Будд в саду мадам Нуи. Наконец мадам Нуи занимала свое место перед жабой, входила в транс и выдавала пророчество: какие акции следовало покупать, а какие – продавать. Финансовые рынки Токио впадали в трепет от этих вердиктов. На пике событий в 1990 году жаба контролировала пакет финансовых бумаг на общую сумму в 10 миллиардов йен, благодаря чему она являлась самым крупным индивидуальным владельцем акции в мире. В то же время мадам Нуи являлась самым крупным индивидуальным заемщиком в мире. «Изо рта жабы», объявляла она, «выходят деньги», и возможно здесь она прибегала к какому-то хитрому китайскому или индийскому заклинанию, так как ей удалось превратить небольшой набор начальных займов, сделанных в 1986 году, в обширную финансовую империю. В 1991 году в дополнение к ссуде в 240 миллиардов йен, выданным мадам Нуи Индустриальным банком Японии, двадцать девять других банков и финансовых учреждений ссудили ей денег на сумму 2.8 триллиона йен, по курсу того времени это равнялось 22 миллиардам долларов.
Оное Нуи ехала на гребне волны так называемого Пузыря, периода в конце 80-ых, когда японские инвесторы взвинчивали цены на акции и на недвижимость до головокружительных высот. В 1989 году капитализация Токийской фондовой биржи (Tokyo Stock Exchange (TSE)) была чуть больше капитализации Нью-Йоркской фондовой биржи; эксперты по недвижимости обсчитали, что земля под Императорским дворцом в Токио стоила больше, чем вся земля в штате Калифорния; индекс Nikkei Токийской биржи зимой 1989 года вырос до 39.000 пунктов , и при этом он уже 10 лет рос непрерывно. В то же время средний коэффициент «цена-прибыль» по акциям (который составляет от 20 до 30 пунктов в США, Великобритании и Гонконге) достиг в Японии отметки в 80 пунктов. А брокеры все предсказывали, что рынок поднимется до 60.000 или даже 80.000 пунктов. В воздухе царила эйфория. Уникальная финансовая система Японии, которая базировалась на цене активов, а не на движении наличности, как во всем остальном мире, где это считается нормой, пожинала плоды триумфа.
Когда наступил крах, больно было всем. В первые дни января 1990 года рынок акций начал падать. За следующие два года он потерял в стоимости 60 процентов. Десять лет спустя индекс Nikkei все же так и не может восстановить свой уровень, блуждая в районе 14.000 – 24.000 пунктов . После крушения рынка акций рухнул и рынок недвижимости, который продолжал падать каждый год после 1991 года и сейчас по стоимости составляет одну пятую стоимости эпохи Пузыря, или даже меньше. Также испарились и многие другие спекулятивные активы. Членство в гольф-клубе, которое на пике Пузыря могло обойтись в 1 миллион долларов, сегодня составляет 10 процентов а то и меньше от своей прежней цены, над многими владельцами гольф-клубов витает демон банкротства, ведь им надо вернуть десятки миллиардов долларов, которые они получили в качестве возмещаемого залога от членов клуба.
Несмотря на все усилия банкиров мадам Нуи и жабы, ее империя рухнула. В августе 1991 года ее арестовала полиция, а следователи обнаружили, что ее первые займы были получены под залог фальшивых депозитных ваучеров, которые ей помог оформить одни из друзей-банкиров. Банкротство мадам Нуи привело к убыткам ее кредиторов на сумму почти 270 миллиардов йен, отставке председателя Индустриального банка Японии и краху еще двух банков. «Леди Пузыря», как называла ее пресса, провела годы в тюрьме, как и ее банкиры-покровители.
Банки, выдававшие крупные кредиты спекулянтам как мадам Нуи на покупку акций и земли, оказались под огромным грузом невозвратных долгов. Годами Министерство финансов утверждало, что сумма невозвратных долгов составляет 35 триллионов йен, и лишь в 1999 году неохотно призналось, что они превышают сумму в 77 триллионов. Но даже в этом случае, многие аналитики полагают, что реальная сумма намного выше – возможно в два раза выше. Даже если взять самую консервативную цифру в 120 триллионов йен, которую выдают многие аналитики, кредитно-платежный кризис 80-ых годов США просто карлик по сравнению с фиаско японских банков. Невозвратные кредиты на сумму в 160 миллиардов долларов, покрытые правительством США, составили тогда примерно 2.7 процента ВВП, а сумма для спасения японских банков может достигнуть 23 процентов ВВП – невыносимое бремя. К концу столетия несмотря на то, что правительство для спасения банков уже в течение десятилетия удерживает учетную ставку на самом минимальном уровне, и несмотря на массивное покрытие долгов правительством в 199 году на сумму в 7.45 триллионов йен, японским банкам удалось ликвидировать лишь часть своего долга – порядка 20 процентов.
Какая же политика привела к тому, что вроде бы зрелый финансовый рынок втянулся в манию, полностью противоречащую экономическим реалиям? Ответ прост. Этот ответ применим не только к вопросам финансов, но и к вопросам, касающимся любой другой проблемы, над которой бьется сейчас Япония: финансовая система Японии покоится на бюрократических указах, а не на чем-то, что имеет стоимость. То, что произошло в Японии, служит замечательным примером, даже более ярким, чем то, что произошло в СССР: примером того, что происходит с рынком, который открывается от реальности. В течение пятидесяти лет Министерство финансов – самое могущественное правительственное учреждение в Японии – устанавливало уровень цен для акций, облигаций и учетных ставок, и никто не смел ему перечить. Финансовая система создавалась в целях обогащения производственных компаний, путем получения дешевого капитала, и система великолепно преуспела в этом в течение 30 лет. Деньги от сбережений текли в карманы крупных производственных компаний при очень низкой ставке – в конце 80-ых стоимость капитала в Японии составляла 0.5 процента. В то время как американские или европейские компании получали кредиты по ставкам от 5 до 20 процентов и выше. И если в других странах инвесторы и владельцы сбережений получали проценты по вкладам или дивиденды по акциям, то в Японии они не получали ничего.
На Западе финансовые гуру жалуются, что Уолл Стрит заставляет капиталистов делиться прибылью с акционерами в то время как в Японии вместо того, чтобы выплатить из прибыли дивиденды акционерам, всю прибыль вкладывают снова в предприятие. Несмотря на то, что по акциям в Японии не платили дивидендов, цены на них продолжали расти на протяжении 70-ых и 80-ых годов. Так появился миф о том, что акции в Японии отличаются чем-то от акций других стран: они якобы всегда растут в цене. Когда в 1990 году банк Morgan Stanley начал давать советы, в которых были намеки на то, какие акции надо продать, Министерство финансов восприняло эти советы как неэтичное поведение, несовместимое с моральными традициями японского фондового рынка.
Концентрация только на выгодах компаний, которые даже не считают нужным платить дивиденды, приводит к упущению нескольких важных моментов. Мы все знаем, что существует несколько способов определить стоимость акций. Самым главным из них является коэффициент «цена-прибыль» (price-to-earnings ratio (P/E ratio)), который говорит нам, на какой процент компания увеличит наши инвестиции. Например коэффициент 20 означает, что за год компания заработает на ваших деньгах, уплаченных за акцию, 1/20 или 5%. Вся эта сумма, или ее часть, вернется вам, как акционеру, в виде дивиденда. И эти дивиденды будут вашим доходом от ваших инвестиций.
Расчет цены акции усложняется, если вы ожидаете, что прибыли компании в будущем очень быстро возрастут – вот почему инвесторы так жадно набрасывались на акции интернет-компаний в Америке даже в тех случаях, когда эти компании не имели никакой прибыли и даже терпели убытки. Но и в этом случае действует общий принцип, т.е. инвестор ожидает получения дивидендов, сейчас или в будущем, с прибыли.
В Японии все было не так. Здесь считалось принятым, что по акциям не платятся никакие дивиденды; до взрыва Пузыря коэффициент «цена-прибыль» достиг отметки, невиданной нигде в мире. Индекс Dow Jones в США на пике наивысшего взлета в начале 2000 года достиг коэффициента «цена-прибыль» в 30 пунктов, и при этом аналитики завопили, что рынок был «перегрет». При этом коэффициент «цена-прибыль» в кризисной Японии 1999 года достиг отметки 106.5 пунктов, т.е. выше американского в три раза. Коэффициент в 106.5 пунктов означает, что средняя прибыль по акциям компаний, работающих на японском рынке, равняется практически нулю.
Такая ситуация является практически раем для промышленности, так как компании могут брать деньги взаймы у людей практически бесплатно. Для инвесторов такая ситуация будет привлекательной только в том случае, если цены на акции каким-то волшебным образом постоянно растут, даже несмотря на то, что по акциям не платятся дивиденды. То есть, система работает только до тех пор, пока находятся покупатели, страстно желающие акции купить. Как часть программы по восстановлению экономики после Второй мировой войны Министерство финансов создало именно такую систему, и это было просто чудом. Она работала отчасти потому, что акции не были доступны людям для покупки. В соответствии с политикой «стабильного владения акциями» компании покупали акции друг у друга и никогда их никому не продавали. Цель такой системы, как и со многими другими системами Министерства финансов, была не экономическая (вот почему японская система ставит в тупик классиков-экономистов Запад), а политическая, т.е. она обеспечивала контроль. Она предотвращала слияния и приобретения, которые Министерство финансов просто не могло позволить: угроза поглощения или слияния заставляет менеджмент делать упор на прибыль, а цель правительства была любой ценой добиться промышленного роста.
Для того, чтобы предотвратить утечку акций в руки людей, Министерство финансов поставило мощные заслоны на пути новых компаний, желающих продавать свои акции. Только заслуженные старые компании могли быть удостоены чести быть представленными на Токийской фондовой бирже. Даже рынок внебиржевой торговли (over-the-counter market (OTC)) – эквивалент NASDAQ в США – следовал принципу «чем компания больше и старше, тем лучше». Средний период рассмотрения заявки компании на листинг на внебиржевом рынке составлял 5-7 лет, а в листинге компания значилась несколько десятилетий, а не несколько лет или месяцев, как на NASDAQ. «Простой и тяжелый факт состоит в том, что в Японии новым компаниям очень трудно заполучить деньги от инвесторов напрямую. В Америке – могут, в Японии - нет», - утверждает Денава Йошито (Denawa Yoshito) – основатель интернет-рынка акций компаний, чьи заявки для регистрации на официальных биржах были отклонены.
Ситуация стала меняться только в 1999 году, когда на новой волне Интернет-эйфории рынок внебиржевой торговли пополз вверх и за один год вырос в четыре раза. Но даже тогда этот рынок был настолько недееспособным и недружественным, что летом 2000 года Сон Масаёси (Son Masayoshi) – интернет-волшебник Японии – создал японскую версию NASDAQ – Jasdaq. Помимо того, что японским инвесторам стало легче через Jasdaq покупать акции на американской бирже NASDAQ, Jasdaq помогает японским молодым предприятиям зарегистрироваться на Нью-йоркской бирже и получать деньги для своего предприятия там, а не в Японии. Тем временем Токийская фондовая биржа отрыла у себя отделение для акций молодых компаний, которое называется Mothers. Казалось бы все эти факты говорят о том, что развивается новая форма инвестирования в акции. И в то же самое время все старые правила по-прежнему действуют на Токийской фондовой бирже, где коэффициент «цена-прибыль» все еще астрономический. Пока не ясно, либо на Mothers, Jasdaq или на рынке внебиржевой торговли появятся акции, которые платят дивиденды и тем самым вознаграждают инвесторов за вложение денег, либо все эти начинания последуют по пути Токийской фондовой биржи 80-ых годов и просто создадут еще один большой Пузырь.
Большую половину прошлого столетия деньги текли на Токийскую фондовую биржу рекой, непреклонно толкая цены на акции вверх. За десятилетия пребывания в этой нагретой атмосфере японские финансисты стали верить в «магическую силу активов»: активы всегда растут в цене, особенно если они оцениваются по методике такой милой сердцу Министерства финансов, - методике «балансовой стоимости». Согласно этой системе владельцы акций, облигаций и собственности не должны переоценивать свои активы по рыночной стоимости. Вместо этого в балансовом отчете указывать стоимость акций по той цене, по которой они были куплены – если вы купили семь лет назад акцию за 100 у.е., даже если она сейчас стоит 200 у.е., в балансе она будет отражена как стоящая 100 у.е.
Это полная фикция, и эта фикция породила понятие под названием «потенциальные прибыли», т.е. разница между ценой покупки и нынешней ценой. Понятия «потенциальные потери», разумеется, не существовало. Инвесторы не обращали внимание на дивиденды и интересовались исключительно «стоимостью активов» и «скрытыми прибылями».
Тот же самый принцип правил бизнесом недвижимости. В нем прибыль составляла с собственности в среднем составляла 2 процента и ниже; даже отрицательная прибыл была приемлемой. Крах ударил по рынку недвижимости еще больнее, чем по рынку акций. К 1996 году официальные цены на землю в Японии в целом упали до половины ее стоимости на пике цен в 1991 году (реальные цены на аукционах вообще опустились на 88% и ниже). Такими цены оставались все прошедшее десятилетие. Процент незанятых помещений в коммерческом секторе Токио вырос до 15-25 процентов, при этом цены на аренду упали до половины, а то и до трети от того, что они составляли в 1988 году.
«Волшебство активов» ведет к искаженной оценке силы Японской экономики, так как большая часть энергии банка или финансового дома уходила на то, чтобы увеличиваться в размерах, но не увеличиваться в доходности. В 1995 году вся десятка крупнейших банков по величине активов состояла из японских банков, в 100 крупнейших по активам банков входило 29 банков из Японии (и лишь 9 банков из США). Однако, когда компания Moody's Investors Service оценила долги банков, обнаружилось, что только пять из 11 японских городских банков имеют активов на сумму, превышающую сумму невозвращаемых кредитов; ни один банк не получил рейтинга A, только один – рейтинг B, три – рейтинг C, и 26 банков – рейтинг D. В начале 1999 года средний рейтинг главных банков Японии сместился в сторону E+, означающий, что банк практически банкрот. Как видите, размер банка не самый лучший параметр, по которому следует определять его финансовое благополучие, так как долги банка могут равняться а то и превышать его активы, и самым верным методом измерения благополучия банка является его прибыльность. По этому параметру ни один японский банк не смог попасть в первую сотню.
Отсутствие прибыли истощило энергии японских банков настолько, что иностранные банки обогнали их путем прибыльного роста и мега-слияний. К июлю 1999 года только два японских банка смогли попасть в первую десятку банков мира. Один из них имел отрицательную прибыль по своим активам, а другой – близкую к нулю. В то же время как банки Citigroup и BankAmerica, занявшие первые два места в десятке, имели прибыль более 1.3 процента по во много раз большим активам.
В принятой в Японии системе оценки по активам главное – это размер; поэтому в свое время Министерство финансов организовало волну слияний банков, чтобы японские банки могли восстановить свое положение в списке мировых лидеров. Мориаки Осаму (Moriaki Osamu) – директор Управления реструктуризации – заявил следующее: «Для того, чтобы сохранить финансовую систему, нам надо закрыть глаза [на убыточные банки]. Но так как они не могут выжить сами по себе, мы приказали им слиться друг с другом.» другими словами слияния японских банков ведут к том, что маленькие горы убытков сливаются в большие горы убытков. В августе 1999 года три банка - DKB, IBJ и Fuji Bank – слились вместе и образовали самый крупный банк в мире по объему активов, и при этом это слияние не сделало новорожденного бегемота прибыльным. Известный консультант Омае Кеничи (Ohmae Ken'ichi) сравнивает этот банк с кораблем Ямато – гигантским линкором времен Второй мировой войны, который затонул до того, как сделал первый свой выстрел в сражении. К середине 2000 года в четыре из пяти крупнейших банков мира снова были в Японии – и все они убыточные .
Однако Министерство финансов это не беспокоило, так как в японской кредитной системе убытки и долги не имели никакого значения. Банки редко когда в резкой форме требуют возврата долгов в сфере своей keiretsu (промышленной группы), позволяя компаниям, входящим в группу, без труда занимать денег намного больше, чем могут их соперники в остальной части мира. В интересах компании занять денег как можно больше, накупить на них как можно больше капитальных активов и никогда их не продавать. Компания снова возьмет в долг под залог имеющихся активов, таких например как земля, и затем вложит занятые деньги в рынок акций. Рынок акций поднимется, компания получит «потенциальные прибыли», под которые она сможет занять еще больше денег, на которые можно будет купить еще земли. И так по кругу.
Этот цикл «активы-займ-активы» и был причиной безумия, охватившего Японию в период Пузыря. Он объясняет, почему Индустриальный банк Японии давал денег мадам Нуи, на которые она купила облигации того Индустриального банка в сделке, которая в момент подписания контракта стоила ей в 30 миллионов долларов. Индустриальный банк Японии очень хорошо знал, зачем ей нужны были облигации. Она отнесла их в другой банк, который с радостью выдал ей еще больше миллиардов, потому что у нее под залог кредита были такие высококачественные финансовые бумаги.
Эта система разбивает в пух и прах все западные экономические теории, но в Японии она великолепно работала первые годы после Второй мировой войны, позволяя Японии вытягивать себя из болота методом барона Мюнхгаузена – таща себя за косичку. Карел ван Вольферен (Karel van Wolferen) назвал эту систему «кредитование путем кредитования» (credit ordering), и важно помнить, что эта система действительно была успешной и позволила Японии за несколько десятилетий превратиться во вторую по величине промышленную державу мира. С тех пор эту систему переняла Южная Корея и с более или менее успешным результатом все так называемые азиатские тигры.
Эта новая парадигма капитализма праздновала победу над устаревшими западными понятиями, такими как законы спроса и предложения. Только вот была одна маленькая проблема. Как писали в 1991 году Найджел Холлоуэй (Nigel Holloway) и Роберт Зилински (Robert Zielinski): «Конкурентные преимущества, которые получают японские компании от своего рынка акций, зависят от одного единственного условия: цены на акции всегда должны идти вверх.» Министерство финансов собрало сложную машину для поддержки такого рынка: акции не давали дивидендов, недвижимость не давала прибыли, долги компании никогда не выплачивались, балансовые отчеты совершенно законно скрывали убытки и потери. На таком рынке ни одну японскую компанию не ждало ничего плохого. Все развитые страны изнывали от зависти.Система работала как часы, и в то же время она работала как схема Понци. Схема Понци работает до тех пор, пока в нее поступают деньги; когда поток иссякает, начинаются проблемы. Во время периода высокого роста, который длился до конца 80-ых годов, финансовая система Японии казалась неуязвимой. Экономика росла, прибавляя от 4 до 6 процентов, так долго, что все считали само собой разумеющимся, что так будет продолжаться вечно. Когда же в начале 90-ых ее рост замедлился до 1% и менее, система стала разваливаться на части.
Цель системы, которую изобрело Министерство финансов для финансового мира Японии, заключалась в мире или точнее в полном застое. Ни один банк не разоряется; ни один инвестор не проигрывает на рынке акций. Везде правят картели и монополии, которыми управляет твердая рука бюрократов. Это стремление к миру без всяких сюрпризов настолько сильные фактор японской культуры, что закон «Никаких сюрпризов» значится первым в моем личном списке Законов японской жизни. Нет лучшего примера для этого закона, чем чайная церемония, где подробные правила заранее определяют каждый малейший поворот запястья, местоположение каждого объекта и даже каждое сказанное слово. Ни одно общество не зашло так далеко в своем стремлении обуздать стихийность. В сфере промышленности работники редко переходят в другую компанию, маленькие начинающие фирмы никогда не конкурируют с большими. Бетонные плиты ограждают берега рек и моря, чтобы защитить людей от неприятных сюрпризов природы.
Закон «Никаких сюрпризов» значит, что людям трудно отказаться от ошибочной политики и списать потери – мы увидим это во многих сферах японской жизни. Из-за неспособности списать долги банк Daiwa оказался в центре скандала в июле 1995 года, когда Федеральная резервная система США обнаружила, что банк Daiwa скрыл 1.1 миллиарда долларов убытков по торгам от федеральных инспекций, а также брокерская фирма Sumitomo Trading в Великобритании скрыла 2.6 миллиарда убытков по торгам медью на бирже. Оба случая вскрыли целую серию неудачных сделок, которые совершались в течение нескольких лет – в случае с банком Daiwa – более десятилетия. Ни трейдеры ни их компании не были в состоянии остановить ошибочную сделку на начальном ее этапе.
Традиционалисты рассматривают священное слово Wa (мир или гармония), как высший идеал для Японии, даже доходят до того, что превращают Wa во второе название Японии. Первая конституция страны, представленная принцем Сётоку в 604 году, начинается со слов «Гармонию (Wa) следует ценить превыше всего, а всяких беспорядков следует избегать». Если переводить это на язык двадцатого столетия, следует заменить «беспорядки» на «законы рынка». Это страстное желание мирного золотого века – где каждый знает свое место, все человеческие отношения работают как часы – тихая гармония феодальной эпохи. Говоря словами романиста 17-го века Ихара Сайкаку (Ihara Saikaku), Япония – это земля мира, где «замолкают весенние ветры и на всех четырех морях нет ни одной волны».
Беда лишь в том, что мир вообще-то меняется, и по мере его изменения негибкие системы все дальше отрываются от реальности. Маленькие убытки вырастают в гигантский минус, как это случилось с банком Daiwa и Sumitomo Trading. Красивая фондовая биржа, на которой с такой любовью с помощью тысячи ухищрений сделано так, что цены на акции всегда растут, приводит к величайшему фиаско, который когда-либо был в мире. И опять же со своими трюками: в банковских кризисах по всему миру банки обычно разоряются; в Японии же, за редким исключением, правительство не может позволить этому случиться – следовательно нация должна заплатить цену за кризис каким-то иным способом.
В этой истории есть мораль, и эта мораль бьет под корень все авторитарные общества по всему миру. Советский Союз при Брежневе, Япония под властью бюрократов – все это примеры общество, которые полагали, что нашли секрет вечного равновесия: центральные планирующие органы все держат под контролем. Любое изменение и любой социальный хаос изжит как класс. Но увы, изжить изменения как класс невозможно. Вот что пишет Макиавелли: «Если человек ведет себя терпеливо и осторожно, и время и обстоятельства требуют именно такого поведения, он преуспеет; но если время и обстоятельства изменятся, он погибнет, так как не изменил своего поведения... Так что человек, который осмотрителен, когда обстоятельства требуют решительных действий, не соответствует своей задаче, и его ждут несчастья».
Одной из причин по которым Япония оторвалась от реальности была неспособность Министерства финансов, японских банков и брокерских фирм освоить технологии, используемые на финансовых рынках повсеместно. Это может быть один из самых удивительных аспектов Пузыря, который противоречит общепринятому восприятию Японии как страны с высокими технологиями.
Если долги не надо отдавать, а акции не дают дивидендов, что же является мерилом стоимости? Не было такого мерила, кроме жабы мадам Нуи. В 80-ых годах японские компании по работе с ценными бумагами, во главе которых стояла компания Nomura, возвышались высоко над своими конкурентами, и многие считали их несокрушимыми. Но трейдеры из Nomura и других брокерских компаний не освоили тех математических инструментов, которыми пользовались брокеры Уолл Стрит в 80-е, и что потом привело к участию компьютеров в торгах и созданию новых финансовых инструментов, которые доминируют сейчас на рынке. С 1991 года мы лицезреем одно большое отступление, в котором Nomura постоянно теряет деньги или еле-еле наскребает что-то в США и Великобритании. Daiwa сократила количество иностранных филиалов с тридцати до восемнадцати в 1999 году; Nikko сокращает деятельность за рубежом; Nomura закрывает офисы за границей. К январю 1998 года японские финансовые компании выпали из первой десятки компаний, работающих с облигациями. Nomura удалось попасть лишь на 13-ое место, другие фирмы не попали даже в первую двадцатку. К тому времени иностранные брокерские дома проводили через себя почти 40 процентов сделок на Токийской фондовой бирже. Осенью 1997 года Yamaichi Securities – одна из брокерских компаний Большой Четверки брокерских компаний Японии – объявила о своем банкротстве с долгом в более чем 2 миллиарда долларов скрытым на оффшорных счетах. И их осталось трое. «Брокеры США повалили крупнейших брокеров Великобритании, точно также будет и в Японии» - заявил Саито Ацуси (Saito Atsushi) – главные менеджер компании Nomura.
Но финансовой машине Министерства финансов предстояло совершить еще одну последнюю миссию, пусть и самоубийственную. Министерство финансов решило, что следует расширяться в Азию, которую Япония считает своей естественной сферой влияния. Цены на землю в Тайланде, Малайзи и Индонезии росли в течение десятилетий – все старые правила Пузыря тут похоже еще действовали. Так что Япония практически экспортировала свой Пузырь в Азию, раздавая кредиты направо и налево для постройки башен, торговых центров, отелей, точно так же как она это делала в Токио и в Осаке за несколько лет до этого. «Мы просто поглощаем активы» заявил Санада Юкимицу (Sanada Yukimitsu) – заместитель директора Tokyo Mitsubishi International в Гонконге. «Европейцы и американцы все время думают о прибыли, они следят за своими активами. Если прибыли нет, банки уходят из сделки. Но японские банки дают взаймы даже тогда, когда цена не очень хороша».
И еще как дают! Азиатские страны лепят свои рынки с японского образца: под началом авторитарных правителей, таких как Сухарто в Индонезии и Махатхир в Малайзии, правительства устанавливают цены, указывают крупным инвесторам, что покупать, и те подчиняются. С точки зрения Министерства финансов Юго-Восточная Азия это последний уголок Эдема, который еще не заселен такими дикими животными как коэффициент «цена-прибыль» и анализ денежного потока. С середины 90-ых годов японские банки удвоили и утроили объемы кредитов, выдаваемых в Юго-Восточной Азии, раздавая щедрые ссуды Корее, Малайзии и Индонезии, и более половины всех зарубежных кредитов уходит Таиланду.
Есть старая еврейская шутка: «Вопрос: Что значит поговорка - Пусть Ангел Мщения и может поскользнуться на льду, он все равно тебя догонит. Ответ: Не зря ж его зовут Ангел Мщения!» Увы, Министерство финансов. Осенью 1997 года Ангел Мщения явился в Юго-Восточную Азию, потрясая огненным мечом «реальных ценностей». Корейская, тайская, малазийская и индонезийская валюты рухнули в один день. Сухарто и Махатхир беспомощно смотрели на то, как рынки, так долго им подчинявшиеся, отправились своим путем: вниз. Ошибка азиатских стран заключалась в том, что они понизили барьеры своих кредитных система, то, что Япония никогда бы у себя не допустила – вот и пришел кризис, которые они не смогли спустить на тормозах, как это сделало Министерство финансов в Японии.
Массивный финансовый крах, который в Японии растянулся на семь лет, в этих странах случился за несколько месяцев. Японские банки, чьи ссуды в этот регион в четыре раза превысили объем ссуд американских банков, списали десятки миллиардов долларов в невозвратные долги. Но результаты для Японии не были такими уж мрачными. Хоть банки и понесли потери, японские промышленники получили выгоду от азиатского кризиса, скупив компании и собственность по дешевке. Сейчас от новой атаки Министерства финансов Японии в Азии зависит многое. Японские банки и биржевые брокеры находятся в таком затруднительном положении на родине, и потеряли столько в США и в Европе, что если из политика в Азии не будет успешной, им придется навсегда смириться с положением жителей второго сорта в мире финансов.
Делитесь статьями в соц сетях, подписывайтесь на канал и ставьте лайки. Будьте профессионалами.