Как два гения Томми Наттер и Эдвард Секстон положили начало современному этапу истории швейного дела на Сэвил-Роу
В этой одежде свободно и комфортно, при этом осанка совершенно меняется, а в плечах ощущаешь что-то странно-игривое: выглядишь вроде солидно, но с налетом хулиганства. Когда-то все, что вытворял обосновавшийся на Сэвил-Роу искрометный дуэт Наттера и Секстона, было в новинку. Отдавали ли они сами себе отчет в том, какие они первопроходцы? «Нам было невдомек, что мы совершаем революцию в отрасли. Были молоды, делали то, что нравится, — говорит Эдвард Секстон. — И не было у нас ни консультантов, ни кучи помощников — все своими силами, вдвоем. Думали только о том, как бы покрыть издержки, а для этого надо было шить не меньше десятка костюмов в неделю. Придумали свой фасон, стали дорабатывать. Хотелось при этом, правда, шить красиво, не отступая от портняжных традиций Сэвил-Роу, а это изысканное шитье и добротное качество. Мы соединили эти традиционные ценности с нашими представлениями о моде, результат оказался потрясающим».
То, что они делали вызывало восторг, причем у нужной публики. «У Томми были большие связи, много знакомств, да и наши костюмы сидели на нем безупречно, — рассказывает Секстон. — Нами заинтересовались редакторы модных журналов. Еще бы, такая благодатная тема: у никому не известных портных теперь одеваются The Beatles и Мик Джаггер, не говоря уже о таких одиозных фигурах, как миллионеры Пол Хэмлин и Роберт Максвелл. А еще мы стали невероятно популярны в Америке». Когда заказ поступал из США, работали с клиентом удаленно. Сначала Секстон шил черновой костюм из дешевой ткани, но вкладывал в него столько труда, будто делал конечную вещь. «Клиент был поражен сразу на первой примерке. Часто к нам обращались за одним костюмом, приходили на примерку и тут же заказывали еще четыре-пять», — рассказывает портной. Тех же принципов он придерживается и сегодня.
«Нам было невдомек, что мы совершали революцию. Мы были молоды и делали то, что нравится»
Среди наттеровских клиентов было немало людей нетрадиционных сексуальных предпочтений. «Они обожали Томми», — рассказывает Секстон. В 1960-е годы вынужденные скрывать свою ориентацию общались на жаргоне «полари». Сам Секстон 52 года прожил с женой Джоан, у них трое детей и пятеро внуков, но этот жаргон и бытовавшая среди геев манера давать мужчинам женские клички ему знакомы не понаслышке — ведь клиентами ателье, где работали Памела, Роксана и Мисти (соответственно, Томми Наттер, Эдвард Секстон и Джо Морган), были Китти (Элтон Джон), Сюзанн (Джон Леннон) и Кэтрин (Мик Джаггер). «Я шил не только строгие костюмы, — вспоминает Секстон. — Были и яркие комбинезоны для Йоко и Джона, пиджак с узором из рояльных клавиш для Элтона (за основу взяли фрак Фреда Астера). Со звездами 70-х работать было одно удовольствие, люди подобрались без гонора — уж наша Памела постаралась. Разве что очень необязательные: запишутся на прием и не придут, а если придут, непременно опоздают».
Союз двух дизайнеров порождал творения одно ярче и оригинальнее другого. «Томми хотел войти в историю как великий модельер, — говорит Секстон, — и считал, что для звездных клиентов нужны совсем новые образы. Как пример — неожиданный, в стилистике 40-х, костюм для жены Мика Джаггера Бьянки: короткий жакет с широкими угловатыми плечами, а к нему мешковатые брюки из фланели (про ее свадебный наряд и так все помнят)».
Томми Наттер считал, что для звезд нужны особые, совсем новые образы. И оказался прав
Секстон уже многие годы в одиночном плавании — в 1992 году 49-летний Томми Наттер умер от СПИДа. Но однажды сэр Пол Маккартни познакомил Секстона со своей дочерью Стеллой. Она помогала ему в ателье, а потом привлекла к работе над первыми своими коллекциями для парижского Дома Chloé. Секстон полностью перестроил производственный процесс. «Пошив женской одежды я поручил мужским портным, — поясняет мастер. — Другого выхода не было. Портнихи никак не могли поймать порыв, настроение, вложенное в наряд. Мы придумали новые способы кроя “женских” материалов, таких как шелк и шифон, стали по-другому шить. Всему учились на ходу, но в итоге нас ждал триумф».
Показ дебютной коллекции Стеллы для Chloé открывала Наоми Кэмпбелл, она с тех пор одевается у Секстона. Его костюм был на Наоми, когда она изображала вокалиста группы Duran Duran Саймона Ле Бона в нашумевшем видеоролике и фотосессии для журнала Harper’s Bazaar. «Я подошел к женской одежде так же, как к мужской, — рассказывает портной. — Надо было лишь придать линиям чувственности, сделать силуэт более облегающим, соблазнительным. Тогда считали, что красота требует жертв, и желающая выглядеть соблазнительно женщина легко жертвовала комфортом, да и мужчина, бывало, затягивал себя в ткань так, что не мог двигаться (да еще и материалы раньше были тяжелее). Я же все силы бросил на то, чтобы научиться шить привлекательные вещи, в которых не будет тесно».
«Мой клиент всегда в восторге от того, в чем он ходит, а ходить он может хоть сутки напролет»
Во время сезона вручения кинопремий несколько актеров первой величины приобрели у Секстона костюмы, сделанные по мерке. Хотя это и не индивидуальный пошив, даже в этой коллекции чувствуется высочайшее качество и фирменный секстоновский шарм. Но в том, что Секстон из любого заказа сумеет сотворить шедевр, я убедился только тогда, когда привел в ателье своего лучшего друга: тот подыскивал костюм для свадьбы. Тогда-то, понаблюдав, как Эдвард Секстон одним движением ножниц дарит вторую жизнь элегантным фасонам 20-х и 30-х, я понял, что лучше него никто не знает пропорции, которые придадут шик и импозантность. И мало кто так дорожит секретами мастерства и так стремится передать их ученикам. Среди коллег по цеху он выделяется и своей манерой держаться. «Мне 76, но я не старик! — заявляет портной. — Я молод и стараюсь мыслить по-современному. Обожаю сотрудничать с творческими молодыми людьми!»
Глядя, как Секстон сметывает будущий костюм, вымеряет, прикидывает, размышляет, какой выбрать угол наклона рукава, где будет спинной шов, я понимаю, как патологически требователен он к подобным «мелочам». И какое огромное преимущество в работе дает это качество в сочетании с уникальным умением придать костюму «секстонпильности», как шутит наш герой. Еще он умеет «добавить в наряд романтики» — это значит подобрать к костюму рубашку с высоким воротником на булавке или по-особому скомбинировать цвет и рисунок тканей. Все в его ателье пронизано особой энергетикой — исходящим от мастера жизнелюбием и радостью. Словом, как ни крути, Эдвард Секстон — уникум.