После казни супруга Марии-Антуанетты Людовика XVI ни один депутат национального Конвента (высший одновременно законодательный и исполнительный орган Первой французской республики во время Великой французской революции) и не думал предъявлять обвинения Марии-Антуанетте. Вдове выдали траурное платье, надзор за ними был ослаблен, и королеву с детьми уже держали под охраной скорее как залог, чтобы давить на Австрию (Австрия - Родина французской королевы, а Франция участвовала на тот момент в серии военных конфликтов, в том числе воевала с Австрией).
Однако Габсбургам было наплевать на родственницу. Венский двор не собирался спасать члена своей семьи взамен на уступки Франции. Становится ясно, что Мария-Антуанетта не годится на роль залога - она попросту никому не нужна. С детьми её разлучили. И отношение к заключённой тюрьмы Консьержери ужесточилось: у неё отобрали все личные вещи, заменили надзирателей, которые относились к бывшей королеве снисходительно.
Пленницу переводят в более надёжно охраняемую камеру. Ни новые тюремщики, ни жандармы, круглосуточно дежурящие в смежном с камерой помещении - никто не разговаривает с заключённой. Единственное занятие, которое ей разрешено - чтение. Мрачная камера похожа на склеп. Мария-Антуанетта, некогда красивейшая женщина эпохи, постепенно превращается в старуху.
Тем временем французская республика под угрозой: важнейшие военные порты в руках англичан (Франция воюет и с Англией), в Лионе восстание, депутаты Конвента погрязли в распрях, а парижане озлоблены и голодны. "Поставим террор на повестку дня!" - ужасные слова звучат в Конвенте. Революционный трибунал кидает под нож гильотины всё новые и новые жертвы. Принимается решение судить бывшую королеву. Звучат вполне определённые требования её казни. Но что-то ещё мешает, не хватает таких очевидных фактов, которые бы однозначно доказывали, что Мария-Антуанетта - чудовище, которое должно быть обезглавлено.
Восьмилетний дофин, разлучённый с матерью, живёт в Тампле в семье сапожника Симона, безграмотного простолюдина. И однажды то ли Симон, то ли его жена застукали мальчика, когда он трогал себя за половые органы. Запуганный ребёнок не знал, как оправдаться и на грозные расспросы о том, кто привил ему столь пагубную привычку, даёт себя уговорить в том, что его родная мать и тётя склонили его к пороку. Дальше - больше. Дофина так запугивают, что он уже соглашается с тем, что мать брала его в постель и имела с ним близость (!).
Сохранилось характеристика дофина, которую королева когда-то писала на своего сына для гувернантки. Там есть такие слова: "Он всегда выполняет, если что-то обещал, но излишне болтлив, охотно повторяет, что слышал со стороны, и, не желая солгать, часто добавляет к этому всё, что благодаря его способности фантазировать кажется ему правдоподобным. Это самый большой его недостаток, и, безусловно, следует сделать всё, чтобы помочь ему избавиться от этого недостатка".
Вот оно - последнее доказательство того, что Мария-Антуанетта - исчадие ада. Допрашивают сестру дофина, пятнадцатилетнюю дочь королевы. На все вопросы интимного толка девочка отвечает "нет", детям устраивают очную ставку. Мальчик остаётся при своём (ребёнок вообще мало понимает из того, в чём его убедили, но держится дерзко), его сестра напугана допросом и непристойными вопросами, она начинает говорить, что ничего не знала и ничего не видела. Двадцатидевятилетняя Елизавета, сестра Людовика, швыряет протокол допроса дофина со словами, что подобная гнусность слишком отвратительна, чтобы удостоить её ответом. Тогда ей устраивают очную ставку с племянником. "Чудовище!" - говорит она восьмилетнему ребёнку. Мадам Елизавета в протоколе допроса свидетельствует о том, что действительно, племянник занимался рукоблудием, и они с Марией-Антуанеттой заставали его за этим занятием, за что бранили мальчика. Но всем всё уже ясно: Мария-Антуанетта обречена...
Только за день до казни сама Мария-Антуанетта прочитала обвинительное заключение и узнала об ужасном свидетельстве против неё родного сына. Это её потрясло. За три часа до смерти она напишет Мадам Елизавете: "Я знаю, сколько неприятностей причинил Вам мой ребёнок. Простите его, моя дорогая сестра. Подумайте о его возрасте и о том, как легко сказать ребёнку, что захочется, и даже то, чего он не понимает".
