Она была женщиной талантливой, но достаточно жёсткой и бескомпромиссной во всем, чтобы она ни делала либо ни говорила. Давно не красилась. Редко улыбалась. На фото всегда выходила с каким-то глубоким недовольством на лице. Энергию других потребляла даже не ложками, а черпаками и ни на минуту не задумывалась об этичности всего происходящего. Даже адресованная детям неуклюжая ласковость выражалась в хищных поцелуях и рычании по типу волка из Красной Шапочки. Того и гляди, откусит голову или ещё что-то. Но сладости готовила преотлично. Кормила с размахом, напоказ, стол из пятнадцати блюд, попробуй не съесть хотя бы по кусочку от каждого.
Кожа пахла удушающим экстрактом розового масла. Одежда в набитом доверху гардеробе, словно отражение хаоса в её мыслях, мятая, навешанная по три-четыре платья на одну вешалку.
Прекрасно и с душой рукодельничала, руки были, что называется «к нужному месту пришиты». Любила пить кофе. Горячий, с пряными добавками. И шоколад, который покупала пачками и хранила подальше от всех, чтобы есть в одиночестве. Рачительная. Как-то пришла к ней, стоит у окна, смотрит на залив. Чайки кружились совсем близко. Жирные и наглые, они выпрашивали хлеб у всех жителей в округе. Кормит их. Говорит, чтобы хлеб не выбрасывать. Рачительная.
А под старость решила поехать путешествовать. Конечно, в Париж. Это для начала. Просто однажды собрала чемодан, большой и громоздкий, пихнула туда до кучи всего. Даже яйцеварку умудрилась вместить. Купила билет на самолет и отправилась в аэропорт, никому ничего не сказав.
Недавно я была в Лондоне по работе. Видела её случайно. Подтянулась, похорошела. Говорит, что жизнь свою жила не так, как могла бы, благо во время пришла в себя. Пила неизменный черный кофе, пахнущий кардамоном и чем-то неуловимо прекрасным, и чему-то внутреннему улыбалась... Да, и, кстати, яйцеварку выбросила.
А дома у неё на балкон и к окну всё также прилетают прикормленные чайки. Ждут.
