Посвящается Алексею Журавлёву
1
Ты есть. Я это помню в темноте.
И потому я не теряю силы
идти по этим травам черно-синим
прислушиваясь: есть ли ты? А где?
Вот так из ада выходил Орфей,
в сомнениях, в мучениях, в безверье.
И воет ветер, и тоскуют звери,
и никаких протоптанных путей,
и никакого света и покоя.
Но все-таки ты есть в моем аду.
И я ступаю в мох и резеду,
и мы идем – не в одиночку – двое.
И я не падаю – я так иду.
Я так иду — над пропастью – спиною.
2
Я так иду над пропастью – спиною
касаясь пустоты, но не срываясь,
поскольку в теле ниточка живая
не умолкает: то поет, то ноет.
И глубоко, и страшно очень падать,
но остается верить и любить,
и выведет живая нить из ада,
зеленая, нервущаяся нить,
тот корень человеческой души,
что тянется, и ноет, и дрожит
от сердца к сердцу – жизнью и любовью.
И я иду долиной смертной тени,
дрожанием под солнечным сплетеньем
твои движенья чуя за собою.
3
Твои движенья чуя за собою,
я падаю не вниз, а в небеса.
Мы мед и травы, мошки и роса,
мы неземное пламя голубое.
Чем дальше по тропе, тем меньше в нас
земного, уязвимого, людского.
И предначальное Господне слово
коснулось наших губ и наших глаз.
Во тьме тумана полосы белёсы,
ложится лист, потерянный и сонный,
и по болотной мы идем воде,
в которой сохнут голые березы,
идем неуязвимы, невесомы
в беззвучии, в молчании, в нигде.
4
В беззвучии.
В молчании.
В нигде.
Но я тебя люблю – и это больше,
чем самый страшный страх на свете,
боль же
любая растворяется в дожде.
Но я тебя люблю – и тем права,
неуязвима и непобедима,
и страх не страшен и проходит мимо,
и впереди звезда и синева.
И я тебя люблю. И это – свет,
негаснущий огонь, победный стяг,
цветок, что зарождается в весне.
И ничего правдивей в мире нет.
и я иду – всегда с тобой, хотя
шагов твоих не слышно в тишине.
5
Шагов твоих не слышно в тишине.
Наш Бог так юн и так зеленоглаз,
что, кажется, еще не создал нас,
а только лишь предчувствует во сне.
Но все-таки мы есть.
Ты есть.
Я есть.
Еще совсем,
совсем себя не зная,
но в нас – вода, огонь и плоть земная
и песенка, разлитая окрест.
Немые, обнаженные, как будто
еще никто из нас на свет не вышел,
еще не пережившие рожденье,
еще не ведающие, что будет.
И мы идем, и мы себя не слышим,
Но в черных водах – наше отраженье.
6
Но в черных водах – наше отраженье,
всегда вдвоем, и не бываем порознь.
И в темноте шумит живая поросль,
и волосы из черных – порыжели:
мы проступаем, словно сквозь бумагу
картина проступает на мольберте,
вбираем воздух, и песок, и влагу,
и никогда не будет больше смерти,
поскольку есть любовь. Она сильнее
и бережно хранит своих детей
от страха и беспамятных рождений.
И смерть отступит, больше не посмеет.
Течет вода. Мы проступаем в ней,
и мы идем долиной смертной тени.
7
И мы идем долиной смертной тени,
чтоб никогда не убояться зла,
и истинная жизнь в нас проросла,
как семена неведомых растений.
Касаемся деревьев, трав, песка
рябины листьев, ягод бересклета,
идем в ночи с предчувствием рассвета,
и через нас течет, течет река.
И я тебя люблю.
И тем мы правы,
и тем превозмогаем мы безверье
и тени, приходящие во сне.
Сплетаются неведомые травы,
кричат во тьме неведомые звери,
Но никакого страха нет во мне.
8
И никакого страха нет во мне,
поскольку страх остался позади,
за гранью бездны, и огня, и льдин,
где смерть была,
но смерти больше нет.
И там остались – ревность и тоска,
бессилие и тысячи сомнений.
Но есть любовь – и этим мы сильнее,
невидима – но есть твоя рука.
И проступает мир, живой и странный,
встает из тьмы, любовью порожденный,
и синяя горит над ним звезда.
Рождаются долины и саванны,
и шелестит трава светло и сонно,
и заросли пути и города.
9
И заросли пути и города,
и юный мир, как маленький котенок,
еще сопит – пушист, прозрачен, тонок,
и бесконечна синяя вода.
И запахи острей. И пахнет летом.
В земле уже скребутся корешки,
крошливые ракушки из реки
и лепестки из старого букета.
И яблоки в траве лежат, душисты,
и наша память — не длиннее жизни,
восходит свет над яблоневым садом.
Течет река, ее песчаны склоны,
и пахнет тишиною обнаженной, -
полынью, кашкой, диким виноградом.
10
Полынью, кашкой, диким виноградом
здесь заросли поля, и нет дорог,
но путь наш будет светел и далек,
и для него тропинок и не надо.
Мы ступим сами в эту тишину,
в живую зелень, и тропа за нами
начнет ложиться долгими шагами,
чтоб вместе с нами в вечность заглянуть.
Так странно быть.
Так – начинаться – странно.
касаться мира и руками трогать
то место, где была лишь темнота.
И в предрассветных полосах тумана
за нами растворяется дорога,
но остается с нами навсегда.
11
Но остается с нами навсегда
земная человеческая память –
родными лицами, дорожными столбами,
тропинками в знакомых городах.
Асфальтным запахом, как дождь прошел,
умением кататься на перилах,
останется, поскольку это было,
и это было очень хорошо.
Не отпускай, не отпускай меня,
еще однажды старыми путями
пройдем, и не забудем никогда.
И все, что было радостью, хранят
любовь и свет, простертые над нами,
любовь — как серебристая звезда.
12
Любовь – как серебристая звезда.
Люблю тебя, и это значит: свет.
И это значит: смерти больше нет.
Люблю тебя, и это значит: да.
И это значит: радуга и дождь,
и рыжий кот, лежащий на коленях,
и мира неизвестного рожденье,
и то, как чую я, что ты идешь.
Люблю тебя, и это значит: стынь
над озером, и ствол сосновый сыр,
и протянулась сизая прохлада,
и капелька серебряной росы,
в которой отражается весь мир,
к которой мы из тени выйдем – рядом.
13
К которой мы из тени выйдем – рядом,
к какой реке, с какими берегами,
пройдя молчанье и безверье ада,
вернув себе дыхание и память?
Я различаю, как вдали она
едва шумит, волнуется и дышит,
и небо фиолетовым и рыжим
окрашено над ней в полутона.
Я чувствую, как, распрямляясь, травы,
сквозь землю прорастают нескончанно,
и птица вылетает из гнезда.
Мы любим, и поэтому мы правы.
Последний шаг – и кончится молчанье,
и будет свет и синяя вода.
14
И будет свет и синяя вода.
И встретятся к рассвету наши руки.
Не будет больше никакой разлуки –
отныне, присно, вечно, навсегда.
Ты есть. И есть любовь. Из нас с тобою
рождается огромный светлый мир,
и мы идем – наивными детьми
глядим в него мы, полные любовью.
И солнце разгорается в груди.
Течет под небом синяя вода,
и лето разливается везде.
И что бы ни лежало на пути,
и как бы ни сгущалась темнота,
Ты есть. Я это помню в темноте.
КЛЮЧ
Ты есть. Я помню это в темноте,
когда иду над пропастью, спиною
твои движенья чуя за собою,
в беззвучии, в молчании, в нигде.
Шагов твоих не слышно в тишине,
но в черных водах – наше отраженье.
И я иду долиной смертной тени,
но никакого страха нет во мне.
И заросли пути и города
полынью, кашкой, диким виноградом,
но остается с нами навсегда
любовь, как серебристая звезда,
к которой мы из тени выйдем – рядом,
и будет свет и синяя вода.
21.11.2015