Культура
Евгений Додолев, журналист, писатель
Количество наименований книг абсолютно никоим образом не является показателем вообще ничего. Мы знаем, что аббат Прево написал одну «Манон Леско». Есть много великих книг, которые были созданы человеком в порыве чего-то. Отто Вайнингер написал свой труд и вошёл в историю. Поэтому моя «номенклатура» в 29 книг, скорее, минус для меня, здесь гордиться нечем.
Писательский труд
31 декабря 2008 г. я уволился с позиции издательского директора издательского дома Родионова, где я рулил всякими журналами, изданиями, и решил, что до весны можно отдохнуть, потому что очень напряжённый график был. Потом пришла весна, потом лето, и практически четыре года я сидел без работы, без привычной для меня ежедневной рутины. За эти четыре года я написал много материала, наблюдений, записок. Потом мне просто надо было как-то это сырьё оформлять, упаковывать в концепт.
После того, как премию по литературе вручили Алексиевич, а на следующий год и Бобу Дилану, я успокоился: раз уж у нас Боб Дилан поэт, то я писатель. Это просто у меня журналистские книги, это публицистика, мемуаразмы, как я это называю.
Разочарование в политике
В 1989-м году вышла первая книга «Процессы. Гласность и мафия, противостояние». Там целая серия книг, и они все посвящены одной теме – теме мафиозности, коррупции, продажности.
У меня были иллюзии, что партийная коррупция – это то, что мешает развитию страны. И если победить это явление, то заживём мы прекрасно и счастливо, как в Америке. Так я примерно думал для себя. Я был такой Мальчиш Кибальчиш, пионер с деревянным мечом публицистики, просто рубил красного дракона, как есть гениальное определение у Пелевина.
Я думал, что стоит обрушить вот эту административную машину, и всё будет нормально, у нас великая страна, всё у нас есть, только свободы не хватает.
Мы были очень наивными, мы не понимали, к чему это приведёт, каков будет ход вещей. Конечно, демонтировать советскую машину надо было, в этом у меня сомнения нет. Но то, что были разрушены связи между регионами, то, что была разрушена экономика, то, что случилось с наукой, отечественной медициной, отечественной космонавтикой, это трагедия.
Помню, участвовал в творческом вечере с Юлианом Семеновым и Гавриилом Поповым. Я сидел и думал: вот если бы такие люди пришли к власти. Потом стал мэром Гавриил Харитонович Попов, привёл крепкого хозяйственника Юрия Михайловича Лужкова, и мы все знаем, что из этого получилось. То есть я был очень-очень наивным.
Прозрение наступало поэтапно, но достаточно быстро, уже с 1991-го года. Тогда я увидел, что происходит с людьми науки, с интеллигенцией. Когда я увидел, что четырнадцатилетние девочки вынуждены идти на панель просто для того, чтобы их семья имела возможность что-то есть, я понимал, что это неправильно.
Был проект, который я делал, назывался «Моя газета», главным редактором там был Андраник Мигранян, это была попытка занять нишу независимой газеты. Я это сделал с международным фондом реформ, который возглавлял академик Шаталин. Там было много академиков, экономистов. И они мне просто открыто говорили, что готовы публиковать свои заявления, что Анатолий Борисович Чубайс – преступник. Я говорю: всё-таки преступником может назвать только суд, это презумпция невиновности, она существует в глобальном масштабе. Они говорили: здесь нечего доказывать, он просто совершает преступление.
Сейчас я понимаю, что надо было всё-таки вот этих алармистов послушать и давать им слово, чтобы они это высказывали не в кулуарах на набережной в международном фонде об этих реформах, а на страницах газеты.
«Их Кремль»
Эта книга в соавторстве с Андреем Ванденко, самого способного из людей, которые в жанре интервью работают у нас в стране. Это не книга как таковая. Там есть вводная, псевдо-концепт и набор самых разных интервью.
Сейчас не без стыда вспоминаю, что когда я читал блестящую беседу с Генералом Макашовым, который говорил, что у нас назначают людей из вашингтонского обкома, я ржал над этим. Какой смешной, прикольный, просто мне казалось, что вот это классно, это такой стёб. Когда он обрушивался на гомосексуалистов, я думал, ну уже не 60-е годы и даже не 70-е, зачем это. Сейчас я понимаю, что он, как военный человек, не мог про окна Овертона сказать. Каждый человек волен делать что угодно в своих спальнях, но, мне кажется, существуют какие-то традиции и правила, которых надо придерживаться. Я против однополых браков.
«Три слоя помады»
В 1992-м году выходит книга «Три слоя помады», в которой вообще политики нет. Там рассматривается дихотомия двумя самыми известными, самыми красивыми женщинами 20-го века – Мерлин Монро и Эвиты Перон.
Это в значительной степени было под влиянием коллеги, Марины Леско, с которой в тот период сотрудничали. И она мне подсказала этот концепт, прошу прощения за грубость, баб с яйцами. Это началось с Мадонны, что Мадонна – это Мерлин Монро сегодня, тоже блондинка, с декольте, хватает тебя за причинное место, строит на сексапиле.
И выяснилось, что они всегда в истории были, просто сейчас наступило время, когда эти гендерные границы размываются, то есть мужчины дрейфуют в сторону женских представлений о прекрасном, в том числе и в моде, и в образе мыслей. А женщины становится более жёсткими. Тогда об этом не писали, и мне казалось, что я сделал какое-то открытие, прорыв, что это так необычно. Мы упоминали запрещённых в ту пору наших политиков, таких как Сажа Умалатова, блондинка в законе, которая выступала против Ельцина.
Любая женщина из телевизора – это баба с яйцами. Кандидат в президенты, Ксения Анатольевна Собчак, это абсолютно баба с яйцами, и по хабитусу, и по всем манерам, и по построению своей карьеры. Раньше женщины, у которых было за 3 года 10 романов, считались распутными. А сейчас это женщина тяжёлого поведения, которая меняет все и ломает сложившиеся стереотипы. Это она выбирает мужчин. Выходит обложка, где она с Яшиным, все мои либеральные друзья бегают, говорят: Ксюша выходит замуж. Ещё не распродан этот тираж, она замужем за Виторганом. Вот это финт. Шикарно.
Маша Гессен, известный журналист, вообще говорит, что институт семьи не нужен, что это пережиток, что это унизительно, оскорбительно, что существуют мамы и папы. Должны существовать родители. Британская королевская пара только недавно сказала, что у них будет gender fluid, ребёнок, который сам выберет свой пол.
Это совершенно чудовищная триада, которую придумали кровожадные французы, свобода, равенство и братство, вбивается в голову. Какое может быть равенство между мужчинами и женщинами? Не может быть равенства. Мы не можем рожать.
Нет социального запроса на это, потому что то, что наша богема и власть имущие называют быдлом, то, что я называю народом, вот этот народ везде. Он это не очень принимает. В некоторых графствах той же Канады в школах вводится правило, что по чётным дням все учащиеся ходят в мальчиковой одежде, а по другим дням все в женском. Мальчики ходят в женском платье, на другой день девочки ходят в мужском. Я не понимаю, зачем это делать. Я не хочу быть девочкой и не хочу, чтобы мой внук был девочкой. Я, на самом деле, офигенно толерантный, пусть все занимаются чем угодно, но просто не надо выносить это на публику.
«Вещий генерал»
Олег Данилович Калугин – в медийном смысле это моя креатура, я его впервые вывел на большой экран.
Был такой совершенно пелевинский персонаж по фамилии Наседкин, который жил в номере Горбачёва в гостинице «Россия». У него не было паспорта, он был бомж, не умел писать и читать, но он знал всех. И вот он меня, как взглядовца, познакомил с кучей людей, сказал: есть генерал КГБ, такой правильный, который всё может рассказать про Лубянку. Я говорю: давай сюда его.
Я сделал этот сюжет, сюжет вышел, на него ссылались все западные голоса. И я бывал дома у Олега Даниловича, с его женой был знаком, помню его коллекцию пластинок и коллекцию вин. Он совершенно меня очаровал, открыл мне глаза на многие вещи, почему был создан рок-клуб, он же курировал создание ленинградского рок-клуба. Он говорит: «Ну что за ними по этим кочегаркам, подворотням за всеми бегать? Сколько надо агентов, чтобы внедрить в каждую группу. А здесь мы им дали помещение, приходите». И они приходят, сами всё рассказывают, все в одном месте, очень удобно.
Он сказал, что нет никакой советской, американской, британской разведки. Из национальных есть только Моссад, где это достаточно монолитно. Остальные – это просто разведчики. И любому классному специалисту из MI5 Калугин ближе, чем члены королевской семьи или британский журналист, потому что они понимают устройство мира. Это надгосударственная элита разведчиков. Они руководят миром.
«Битлы перестройки»
«Битлы перестройки» – это книга о самом любимом периоде жизни, «Взгляд».
Я помню свои эмоции, мне действительно казалось, что я революционер, что мы сейчас совершаем революцию, что меня могут убить, посадить в психушку, арестовать, вот этот риск, адреналин. Для меня по насыщенности и значимости каждый эфир, каждый прожитый тогда день, каждая встреча значат больше, чем годы, проведённые после этого. Поэтому я этим живу, я ностальгирую, я помню это, вспоминаю и переживаю.
Было интервью с Ниной Андреевой – это была идеолог контрреволюции, контрперестройки. Мы с Константином Львовичем Эрнстом сделали тогда сюжет для «Взгляда». Я помню, что у меня отношение было ко всем её тезисам о том, что это разрушает экономику, как к стёбу. Она никому не давала интервью, и это была очень хитрая операция, мы выдали себя за сотрудников русской службы Би-би-си, поездка в Ленинград. И я тогда понял, что взрослые дядьки, которые реально кукловоды, понимают, что как минимум половина населения Советского Союза, выслушав её, подумают: а ведь в этом что-то есть, в чем-то она права.
И я отгрёб тогда и от правых, и от левых после этого сюжета, потому что центристов у нас как не было тогда, так и нет сейчас.
Вячеслав Коновалов, автор программы «КультБригада» на Радио Медиаметрикс
Полный текст интервью на mediametrics.ru