Первая чеченская. Сколько уже лет прошло с той войны, но до сих пор преследует ощущение какой-то незавершённости, неправильности. И до сих пор, вспоминая события той войны, не покидает чувство, которое в психологии называется "когнитивный диссонанс". Это некое предобморочное состояние, когда сознание отказывается понимать то, что происходит вокруг.
Лично для меня война началась в середине января 1995-го года ещё на грузовой сортировочной станции близ города Чебаркуль, где стоял наш военный эшелон. До этого мы несколько суток без сна увязывали на платформах БМП. И когда мы, трясущимися от усталости руками, пытались раскурить одну на троих сигарету, к эшелону быстрым шагом внезапно подошли несколько молодых парней "кавказской наружности" и как-то очень слаженно и быстро начали заглядывать под брезент, укрывавший боевую технику. И буквально выхватывали из плечевых карманов приёмники личных оперативных радиостанций, силясь успеть рассмотреть цифры каналов, старательно сточенных нами накануне. Смысл престранного приказа стал понятен только тогда. Это было настолько неожиданно и дерзко, что целый взвод охраны, присланный от комендатуры, тупо стоял на месте с выпученными глазами. Случайно на платформе присутствовал командир нашего взвода, молодой ещё лейтенантик, только-только выпустившийся из училища и всё ещё не наигравшийся в войнушку. Он выхватил свой табельный пистолет и начал стрелять в воздух. Вот только для каких-то немыслимых понтов он прикрутил к своему ПМу глушитель и вместо громких выстрелов доносились только жалкие хлопки. А пока он скручивал глушитель, дерзкая группа благополучно скрылась. А для меня этот эпизод стал первым звоночком к тому, что всё это очень серьёзно и слегка бравурное настроение начало понемногу отступать.
Будь я тогда поумнее и повнимательнее, я эти знаки будущего Большого П...деца выявил бы ещё раньше.
Например, тогда, когда наш комчасти в беседе со своим зампотылу приказал ничего нового нам не выдавать. Ни оружия, ни техники, ни вещевого довольствия. И прямо проговорил: "Они всё равно все сдохнут, а нам ещё ТУТ служить. Да. Именно тогда мы и узнали, что мы - это всего-лишь расходник, временная головная боль от которой нужно побыстрее избавиться.
Наш полк формировался в Приморском крае под Уссурийском, потом нас перекинули военным транспортником под Челябинск и там уже вооружали. И, знаете, что я вам скажу? Мы действительно сдохли бы все намного быстрее, если бы не устроили бунт. Да, да. Самому не верится, что такое было возможно. А всё потому, что нас вооружили учебной техникой и учебным оружием. Я помню ощущение полного бессилия и злобы, когда не был в состоянии не то, чтобы попасть в десятку, а вообще выдержать минимальное пятно рассеивания на дистанции всего-лишь сто метров. А уже после четырёхсот метров пули просто валились наземь. Эти Калаши верно служили ещё нашим отцам, если верить датировкам выпуска. И вот это состояние отчаяния вдруг породила волну ненависти и ярости к тем, кто должен был помогать нам выживать и побеждать, а не делать всё для того, чтобы мы побыстрее сдохли. И был бунт, и комчасти, бегающему по плацу с красным от ярости лицом и потрясающим кулаками с воплями о трибунале и прочих карах земных, а мы просто смеялись в эту красную репу и буквально советовали засунуть эти Калаши себе в жопу и рекомендовали ему самому поехать в Чечню и там сдохнуть, чего он нам и пожелал. Вот так одно неосторожное слово и нет больше ни дисциплины, ни субординации. Уже на следующий день мы снимали с консервации новенькие Калаши, а на пристрелке пять десяток подряд вернули в мою душу чувство мира и согласия с собой. Вот только новые "бэхи" этой гниде удалось зажать. А чтобы убитая дураками и временем техника не сильно бросалась в глаза, зампотыл приказал её помыть... СОЛЯРКОЙ(!!!). Сука. Как же мы проклинали эту падлу, когда эти "коробочки" начали гореть, как спичечные коробки.
А тогда мы всего этого ещё не понимали. И это при том, что бОльшая часть полка была сформирована из ветеранов, уже успевших повоевать в Афганистане, Приднестровье, Азербайджане, Карабахе, Таджикистане и в прочих непонятностях послесоюзья. Комсостав формировался с миру по нитке, в основном из числа молодых выпускников общевойсковых училищ. Естественно, что ни о каком боевом слаживании и речи быть не могло. Бойцы из разных родов войск, пехотинцев оказалось немного и до всего приходилось доходить самим. Отцы-командиры (фэйс палм). Молодые, неопытные, с ЧСВ в суперпозиции. Любые советы по тактике боя отвергали напрочь с прононсом на то, что мол "нас этому не учили". Да, тогда в училищах всё ещё продолжали давать опыт Второй Мировой, который в современных боях приводит буквально к массовым потерям. Что мы и выяснили уже на собственной шкуре.
Мы загрузили эшелон полумёртвой техникой, пассажирские вагоны набили на треть высоты снарядными и патронными ящиками, а сами разместились поверх них. И только тут выяснили, что, оказывается, мы не грузили эшелон с продовольствием потому, что его нам собирали гражданские люди. Нищие предприниматели, полуголодные частники, сердобольные бабушки... Эшелон собирали двумя городами. Челябинск и Чебаркуль отдавали последнее, чтобы мы могли победить эту расползавшуюся по южным границам страны заразу и вернуться живыми домой.
Наконец-то эшелон тронулся и мы поехали на войну, где "наших бьют".
Продолжение следует...