Письмо солдата Вермахта Хайнца Рахе его жене от 02.07.1941:
"Моя любимая Урсула!
Так как я понятия не имею, где ты остановилась, это письмо я отправил в Геслау. Почта идет долго. При продолжительности обратного пути, это неудивительно. Сегодня грузовик поедет в Hr, где находится наша полевая почта. Если он проехал эти 200 км, то по железной дороге будет немного быстрее.
Хотя это письмо будет идти до тех пор, пока оно не попадет в твои руки. Теперь, пожалуйста, не делай ошибку писать мало и редко. Вы, наверное, говорите себе, что это не имеет смысла. Однако я все это время жду от тебя вестей и ничего не получаю.
О тактической ситуации в нашем подразделении я писать не буду так как есть вероятность, что почта может попасть в руки противника. Вчера днем нас снова посетили русские самолеты. Но нас закрыла наша зенитная артиллерия. Так что вчера было очень тяжело.
В общем это все, что было вчера днем. Я написал бесчисленное количество писем, хорошо поужинал, потому что для этого у нас все было в достатке. Ответственные люди быстро нашли нужные склады, где можно что-то найти. Наряду с продуктами питания была захвачена кожа и топливо.
Конечно, Ландсер ищет все возможное - особенно здесь, в районе казарм, где много жилья для офицеров и солдат. Нет ящика, который бы не просматривался. Такая квартира - ужасное зрелище, когда вы мечтаете о своем собственном доме.
В остальном война становится все напряжённее. Всего неделю назад я видел, как немецкая пехота прочесывала территорию и взрывала все, что там было. Вчера вечером к нам пришли солдаты из другой дивизии. Их подразделение было захвачено русскими - они сняли с них штаны, ботинки, собрали их в три группы и расстреляли на месте.
Советы борются с большим упорством. Один пленный русский открыл свою грудь и сказал: «Ну, теперь стреляйте в меня!». Другой, который выпрыгнул с парашютом с самолета сопротивлялся до последнего пока его не поймали. Он выстрелил из пистолета - убил одного и ранил другого нашего. Потом его застрелили. Можно сказать, что эти люди умирают за свои убеждения.
Скорее всего им про нас рассказывали страшные вещи. В любом случае, война здесь намного тяжелее, чем во Франции. Там были гнилые люди, здесь фанатичные бойцы.
Вчера в доме ГПУ в подвале нашли секретный передатчик и трех русских с винтовкой. Сегодня я видел, как одного пленного сначала отпустили, а потом расстреляли.
Сегодня рано утром я ушел с капитаном Граф цю Мюнстером. Через несколько километров мы увидели столбы дыма, выходящие из деревни. Мы встретили колонны, которые охраняли себя, затем группу, которая очищала улицу. Потом подъехал батальон Крад-Шютцен, чтобы очистить весь район, мы поехали за ним и подошли к колоннам, на которые русские напали рано утром. Здесь и там были труппы павших солдат, которые должны были быть похоронены.
Некоторые дома сгорели – это была довольно воинственная картина. На обратном пути мы миновали артиллерийские позиции, которые вскоре были взяты русскими. Я никогда не видел так много мертвых, как сегодня. Но даже в этом случае война постепенно притупляется, что можно спокойно на это все смотреть.
Я помню, как увидел в Труа первого павшего человека. Тогда мы были в сильном гневе, и я был внутренне расстроен, хотя лично я не знал падшего. Но теперь человек постепенно становится более равнодушным и более жестким. Война жестокая школа.
Дорогая моя, я слишком много рассказываю тебе о войне. Но я говорю все из моего опыта. Если это письмо попадет в твои руки, мы уже будем намного дальше, возможно, кампания уже будет закончена. Хотя я не верю в это.
Одно письмо я отправил домой, в Гамбург, а другое в Геслау. Вы, вероятно, где-то пересекётесь. Надеюсь, ты поправляешься. Если ты ешь так же, как я, сейчас, то должна съесть масло, сыр, яйца!
Приветствую тебя, моя Урсула, от всего сердца!"
оригинал письма