Госдеп предлагает миллион долларов тому, кто выдаст место нахождения сына Усамы бен Ладена. Хамзу бен Ладена считают одним из лидеров современной «Аль-Каеды». Несколько лет назад он призывал своих сторонников атаковать США, Израиль, Европу, чтобы отомстить за убитого отца. Поэтому интересно будет прочитать в журнале Esquire опубликованное на русском языке интервью журналиста Фила Бронстайна (Центр расследовательской журналистики в Беркли) с морским котиком из Особой группы быстрого развертывания ВМС США, который участвовал по устранению Усамы бен Ладена 2 мая 2011 года и лично убил его. Личность этого человека, естественно, держится в секрете.
«Самое трудное — поцеловать детей на прощание. Хорошо, если они спят: ты просто уходишь, уезжаешь на задание, и они ничего не говорят. А когда они не спят, то плачут. Не хочется, чтобы это был последнее, что ты видел дома. Думаешь обо всем этом 5 минут по пути на базу, а потом клик — и ты готов ехать».
«Мы входили — а там спит парень. У стены стоит туалетная вода, дезодорант, пояс шахида и калашников, гранаты лежат. А он спит рядом. Один такой спящий в Ираке проснулся и начал в нас стрелять. В результате мы там зачистили 7 или 8 домов — уничтожили целую ячейку «Аль-Каиды». Дюжину человек, не меньше. Женщин и детей не трогали».
«Мы поняли, что задание нас ждет не рядовое, когда нас вызвали на базу в Вирджиния-Бич из Майами, где у нас были тренировочные погружения сразу после возвращения из Афганистана. А дежурное подразделение не тронули. Тогда много чего происходило — Ливия, «арабская весна». Понятно было, что будет круто, но насколько, мы не догадывались».
«Командир, на вид, как всегда, совершенно невозмутимый, сказал: «Ну вот мы и подобрались вплотную к Бен Ладену». И все стало понятно. Он смотрел на нас, а мы на него. Никаких тебе аплодисментов, никаких «ура». Мы все подумали в этот момент: «Отлично. Осталось всего-то прихлопнуть засранца». А чего тут еще думать?»
«Прежде чем сесть в вертолет, я позвонил всем своим. Позвонил отцу. Я потом только узнал, что застал его на парковке «Уолмарта». Говорю: «Привет, мне тут пора на работу. Пока. Спасибо, что ты есть». А сам думал, что последний раз ему звоню. Отец догадался, что происходит что-то очень важное, но что именно, он не знал. Он заплакал. Потом он рассказывал мне, что целый час просидел на той парковке в своем пикапе — выйти из машины у него не было сил».
Мы вошли в главное здание. Там был холл, комната направо, комната налево. Мертвый парень и мертвая женщина. Мы пошли дальше. Еще две комнаты. А потом эта гребаная дверь — ее мы просто разнесли взрывчаткой. Я увидел девочку лет пяти, она плакала в углу. Я отнес ее в комнату напротив и отдал там женщине. Их там было, наверное, пятнадцать — и все, судя по всему, в этой комнате и жили.
В следующую дверь пришлось дважды стрелять, чтобы она открылась. Мы понеслись вверх по лестнице. Я был позади, когда передовой боец, номер первый, остановился. Он увидел Халида, 23-летнего сына бен Ладена. Я услышал, как он говорит шепотом: «Халид, поди сюда». Он сказал это сначала на арабском, потом на пушту. Халида сбило с толку, что его зовут по имени. Он высунулся с калашниковым в руках и получил пулю. Халид был одет в белую футболку и белые штаны, вроде как от пижамы. Больше у нашего объекта охраны не оставалось. Помню, как я подумал тогда: «Здорово было бы все-таки выжить сегодня, в эту потрясающую ночь».
Первый остановился на лестнице и ждал, чтобы кто-нибудь занял место второго номера. Я встал за ним, оглянулся и увидел, что позади нас никого. На третьем этаже были две телки, они орали на номера первого, он что-то орал в ответ. «Надо подниматься, — сказал он мне. — А то эти суки вконец вызверились». Помню, я еще повторил про себя: «Вызверились…» Красивое слово.
Я снова оглянулся — из наших так никто не появился. Тут мы поняли, что подмоги не будет. Надо было идти вперед. Я положил руку номеру первому на плечо и слегка сдавил его — это был сигнал «вперед». Мы пошли. На третьем этаже у первой двери справа он сгреб в охапку обеих женщин и оттащил их в сторону. Он думал, что если на них пояса шахидов, он собой прикроет меня от взрыва.
Я метнулся мимо него в комнату и замер за порогом. В комнате был бен Ладен. Он держал перед собой за плечи женщину и подталкивал ее вперед, не то чтобы на меня, а в сторону выхода. Это была Амаль, его самая молодая жена. Было темно, он ничего не видел. Ориентировался он только на слух. Передо мной была цель, сомневаться в этом не приходилось. Во время тренировок у нас там были мишени с его портретом.
В первый момент я подумал: какой же он тощий, какой длинный и какая короткая у него борода. Он был в этой своей белой шапочке, а под ней — почти налысо бритым, совсем как у нас по уставу положено. Помню, как я все это про себя отмечал. Меня поразило, что он такой высокий, выше всех нас — обычно наоборот, в жизни люди оказываются ниже, чем ожидаешь. Прямо как сейчас вижу: вон на полке лежит автомат, его знаменитый укороченный калашников. Бен Ладен подается вперед. Откуда мне знать, может быть, на его жене пояс шахида, и он сейчас заставит ее подорваться. Он может легко дотянуться до автомата. Он представляет угрозу. Стрелять надо в голову, чтобы он не успел нажать кнопку.
Я дважды выстрелил ему в лоб. Он начал заваливаться уже после первого выстрела. Грохнулся на пол рядом с кроватью, и я сделал третий выстрел — бах! — все туда же. В этот третий раз я смотрел сквозь голографический прицел. Бен Ладен был убит. Он не шевелился. У него вывалился язык. На моих глазах он сделал последние вдохи, уже чисто рефлекторно. Помню, я думал, глядя, как он испускает дух: «Это лучшее, что я сделал в жизни, или наоборот худшее?»
На базе в Джалал-Абаде мы вытащили бен Ладена из мешка и предъявили церэушникам и Макрейвену (адмирал Уильям Макрейвен, командующий ОКСО. — Esquire). Макрейвен приказал высокому бойцу лечь рядом с трупом, чтобы можно было оценить рост убитого. Пока изучали тело, я — как был, в форме и при оружии — сходил за той женщиной из ЦРУ. Подвел ее посмотреть и спросил: «Этот был вам нужен?» Она расплакалась. Тогда я отстегнул от автомата магазин и вручил ей на память. В нем оставалось 27 патронов.
Потом мы сопровождали тело в Баграм, и один момент мне там особенно запомнился. Я завтракаю на базе, ем сэндвич, стою рядом с трупом бен Ладена и гляжу на экран телевизора, где президент объявляет о том, что мы сделали ночью. Слушаю я его, смотрю то на тело, то на президента, жую свой сэндвич с сосиской, яйцом, сыром и беконом, а сам думаю: «Какого черта меня сюда занесло? Тут такое творится — а я кто такой?»
ЕСЛИ ВАШИ ИМЕНА СТАНУТ ИЗВЕСТНЫ — ЧТО ТОГДА? Командование постарается убрать нас в безопасное место, но этим все и кончится.
А ЕСЛИ НАПАДУТ НА ВАШУ СЕМЬЮ? Я сказал жене, что надо прятать детей в ванную и брать ружье. Приложить к стене, чтобы отдачей плечо не повредило, и когда они подойдут к двери, стрелять. У нее есть сумка со всем необходимым для семьи, чтобы продержаться четыре дня. Да что там, даже у детей есть собранные сумки. Если что-то случится, я ей позвоню и скажу: бери сумки и детей, садись в машину и беги.
ЧТО ДЕЛАЮТ ВАШИ ДЕТИ? ВЫ ГОВОРИЛИ С НИМИ ПРО СВОЮ ОПЕРАЦИЮ? Дети знают, что я стрелял плохих парней. После возвращения мы как-то сидели перед телевизором, и по всем каналам была одна новость. Сын начал произносить его имя вслух, и я сказал: «Никогда не говори это слово никому, никогда, нигде. Это плохое имя». В годовщину смерти бен Ладена мы были в аквапарке, я переодевался и смотрел телевизор. Ведущая спросила: «Вы помните, где были, когда узнали, что он мертв?» И я подумал: «Да, очень отчетливо. Я был в его спальне и смотрел на его мертвое тело».
https://esquire.ru/articles/3306-what-it-feels-like-88/#part3
