Памятник в городе Кинешма Ивановской области, на площади Революции, должен быть не воеводе Боборыкину, а Фёдору Красному, Григорию Лапше и Фёдору Ремню. Фёдор Ремень, крестьянин ближайшей деревни около Кинешмы. Эта деревня носила название своего славного предка и называлась Ремённово. Ремень прославился в битвах с войсками "лже"Дмитрия, как указал Альтовский в книге "Кинешма в смутное время и геройский подвиг её 26 мая 1609 года" . Ни деревни Ремённово, ни самого Фёдора Ремня сейчас никто и не вспомнит.
У знаменитых, первых известных российских историков таких как: Татищев В. Н., Карамзин Н.М., Соловьёв С.М. никаких упоминаний о воеводе Ф. Боборыкине нет. Если-бы Боборыкин геройски погиб защищая Кинешму, то его, как боярина и воеводу похоронили бы в отдельной могиле и не заросла бы к ней народная тропа. Сведения, опубликованные в ноябре 2012 года[6] со ссылкой на РГАДА. Ф. 1209. Оп. 4. Книга № 5984. Л. 604-605, дают основание полагать, что Боборыкин Фёдор Васильевич остался в живых после 26 мая 1609 года, поскольку в 1610 году ему была пожалована вотчина сельцо Дубрава с деревнями и пустошами в Бежецкой и Вердеревской пятине Новгородского уезда размером в 150 четвертей в поле за то, «что против врагов наших польских и литовских людей и русских воров… стоял крепко и мужественно, и многое воровство и храбрость, и службы показал. Голод и наготу и во всем осудении и нужу всякую осадную терпел многое время», т.е. в другой формулировке: за "московское сидение" при осаде Москвы поляками во времена царя В.И. Шуйского. В том же источнике[7] приводятся сведения, что воевода Боборыкин Фёдор Васильевич в 1620 году приобрёл за 200 руб. у помещика Татищева Юрия вотчину пустошь Полушкино в с.Горетово Московского стана размером 39 четверти в одном поле."
Соловьёв С. М. "История России с древнейших времён" :" Но распоряжения самозванца не помогали, и восстания вспыхнули в разных местах. Встали черные люди, начали собираться по городам и волостям: в Юрьевце-Польском собрались с сотником Федором Красным, на Решме – под начальством крестьянина Григория Лапши, в Балахнинском уезде– Ивана Кувшинникова, в Гороховце – Федора Наговицына, на Холую – Ильи Деньгина; собрались и пошли в Лух, там литовских людей побили и пошли в Шую; Лисовский выслал против них известного нам суздальского воеводу Федора Плещеева, но тот был разбит у села Данилова и бежал в Суздаль. Восставшие укрепились в селе Данилове острогом, но не могли им защититься от множества врагов, пришедших осаждать их; после многих боев острог был взят, и много черных людей погибло."
-Упоминаний о Боборыкине нет. А о сотнике Красном и Григории Лапше-есть.
Морозова Л. Е. "История России. Смутное время." : " Когда жители Поволжья узнали, что к ним движутся большие отряды Ф.И. Шереметева, то решили проявить инициативу и сами взяли в руки оружие. В Юрьевце ремесленник Федор Красный организовал отряд для борьбы с тушинцами. В Балахне аналогично поступил Иван Кувшинников, в Городце – Федор Нагавицын, в Холуе – Илья Деньгин, в Решме – крестьянин Гришка Лапша. Все они объединились в Лухе и разбили находившихся там сторонников самозванца. А. Лисовский попытался было отправить против них Ф. Плещеева. Но у села Дунилова он был разбит и бежал в Суздаль."
И у Морозовой нет упоминания о Боборыкине. А о Лапше и Красном-есть.
Карамзин Н. М. "История государства Российского. Том 12" :" Восстали и жители Юрьевца, Гороховца, Луха, Решмы, Холуя, и под начальством Сотника Красного, мещан Кувшинникова, Нагавицына, Денгина и крестьянина Лапши разбили неприятеля в Лухе и в селе Дунилове: Ляхи и наши изменники с Воеводою Федором Плещеевым, сподвижником Лисовского, бежали в Суздаль. Победители взяли многих недостойных Дворян, отправили как пленников в Нижний Новгород и разорили их домы."
И Карамзин Н.М. ничего не пишет о Боборыкине. А о Гришке Лапше и сотнике Красном-пишет.
Татищев В. Н. "История Российская."часть4 :"По деревням крестьяне сие слыша и видя государства разорение, во многих местах без всякого повеления собираясь, поляков и изменников побивали, между многими знатнейших. В Юрьевце сытник Федор Красный, в Решме крестьянин Григорий Лапша, на Болохне Иван Кувшинников, в Гороховце Федор Ногавицын, в Холуе Илья Деньгин, собравшись с крестьянами, пошли в Луг и тут польских людей побили, а дворян сослали в Нижний и пошли к Шуе. Лисовский, уведав о том, послал против них Федора Плещеева, и сошлись в селе Данилове, где после жестокого боя воров крестьяне разбили, а Плещеев ушел в Суздаль с малым числом людей. Потом Вологда, Устюг Великий и все Поморье снова оборотились и поляков побили. Поляки, в Даниловском придя на сытника Красного с товарищами, многолюдством и после великом боя мужиков разбив, отошли в Ростов."
И Татищев В.Н. о Ф. Боборыкине не упоминает. А о решемском крестьянине Лапше-пишет.
Вот фото из книги Бутурлина Д. П. "История смутного времени в России в начале 17 века"
Уважаемые читатели, прошу Вас отметить, что Бутурлин, чётко пишет о битве в селе Дунилове 11 февраля 1609-го года поселян под предводительством Фёдора Красного против суздальского воеводы Фёдора Плещеева. И вдруг, в издании 1910-го года в книге "Очерки по истории смуты в Московском Государстве 16-17 вв." ,
Платонов С. Ф. пишет следующее: :" "Мужики", т.е. крестьяне дворцовых, боярских и монастырских сел, стали собираться в своих волостных центрах и, выбрав себе вожаков, начали борьбу с тушинцами. Соединившись всеми отрядами из Юрьевца, Решмы, Городца, Балахны и Холуя в городке Духе, мужики пошли из Духа на Шую, но здесь они нашли воровского воеводу из Суздаля Ф. Плещеева, который, как кажется, в самой Шуе наголову разбил мужиков; он взял Шуйский острог, а посады сжег "и с мужиками, которые сели по дворам". Это было в ноябре 1608 года. Таким образом, около Шуи, как и за Волгой, "мужицкое" восстание на первый раз привело к неудаче. В качестве воеводы появился у них костромской сын боярский Федор Боборыкин. Ему удалось разбить 11 февраля 1609 года в селе Дунилове суздальского воеводу, тушинского окольничего Федора Плещеева. Но через неделю под Суздалем Плещеев в свою очередь побил Боборыкина, гнал его мужиков до самой Волги и взял городок Плес."
Как видите, по взмаху перьевой ручки Платонова С. Ф., из истории исчезли фамилии Лапши и Красного, и появилась фамилия доблестного воеводы Боборыкина. Так вот легко и просто убрать из истории настоящих героев и вписать кого угодно.
В книге, с названием "Дневник Яна Петра Сапеги(1608-1611)", На стр.133 читаю:"21 июня (1609 года) приехали гонцы к Е. М. (Его Милости) из Суздаля, сообщили, что пан Лисовский у Кинешмы разгромил изменников несколько тысяч, всех людей в Кинешме порубил и Бабарыкина, который был там воеводой,пленил." По польски это выглядит так:"...pan Lisowski pod Kinesma pogromil zmiennikow kilka tyciecy, Kinesme wisiekt i Babarikina,ktori tam byl wojewoda,zywcem pojmal.".
Кинешемцы названы изменниками, потому, что ещё в декабре 1608 года кинешемское руководство и воевода признавали власть Лжедмитрия. Ни о каких "геройствах" Боборыкина в дневниках Яна Сапеги не упоминается. А вот тот факт, то в города, которые подчинялись (лже)Дмитрию воевод назначал лично гетман Ян Сапега подтверждается историками.
Д. И. Иловайский,
об этом пишет так:" Затем Шуя, Кинешма, Кострома, Галич, Вологда, Муром, Молога, Углич, Кашин, Белозерск и некоторые другие города большею частию сдались добровольно по одним увещательным грамотам, а частию были покорены силою и причём, особенно успешно действовал с своими шайками полковник Лисовский. Воеводы в эти покоренные города обыкновенно назначались Сапегою. Между прочим, он назначил двоих Плещеевых: Федора в Суздаль, а Матвея в Ростов. Немало воевод и дворян явилось тогда во главе измены и перешло на сторону Самозванца; после чего они унижались перед ним и его гетманами, особенно перед Сапегою, которого просили ходатайствовать о пожаловании их вотчинами и поместьями, и просьбы их иногда исполнялись".
Кинешемский историк А.Смирнов в своей книге "Боборыкины: история рода", на стр.21 пишет: "Вспомним, что в документах Яна Сапеги Фёдор Боборыкин назывался "изменником". Такой термин можно было применить к тем лицам, которые целовали крест Лжедмитрию II и, поняв воровскую сущность Самозванца, изменили присяге."
В "Новом летописце" (орфография сохранена) есть запись о том, что: "Из Суздали ж Лисовской с Русскими изменники с воеводы с Фёдором Плещеевым с товарищи, собрався пойдоша и грады Шую и Кинешму взяша, и кинешемского воеводу Фёдора Бобарыкина и прочаго народа множество во оных градех побиша, и иные многия грады и места повоеваша, возвратишася в Суздаль."
Вот, что пишет историк Костомаров Н. И.
о нравах воевод 17-го века.:
"Злоупотребления воевод и вообще служебных лиц и дурные стороны правосудия увеличивали тягостное положение жителей. Воеводы посылались на кормленье, смотрели на свою должность как на доход и сами высказывали этот взгляд в своих челобитных. Так, например, при Михаиле Федоровиче просился на Белоозеро князь звенигородский. Хотя на Белоозере был тогда воевода на месте, но князь представлял, что «этот воевода живет на воеводской должности уже другой год и имел возможность составить себе состояние», а он, князь, задолжал и умирает с голоду и людишки его пропадают на правеже. Воеводы говорит один путешественник, не пользуются ни любовью, ни уважением в народе; каждый год прибывают они на воеводство вновь, свежи и голодны, – грабят и обирают народ, не обращая внимания ни на правосудие, ни на совесть; а когда окончат свой срок, то едут к отчету и отдают часть добычи тем, которые их поверяют в четвертях и приказах. Они грабили иногда совершенно по-разбойничьи; например, в 1649 году в Старорусском уезде воевода с своими людьми ездил по волостям, подвергал крестьян разным истязаниям и вымучивал у них деньги: он учреждал пиры и звал к себе подчиненных, – те должны были подносить ему поклонное, а кто уклонялся, за тем он посылал приставов, как за подсудимым, и сажал в тюрьму или осуждал на тяжелую работу, откоторой надобно было откупаться. Наглость воевод особенно была безмерна в отдаленных провинциях, например в Сибири: там воеводы отбирали у служилых жалованье для себя, а им приказывали расписываться в получении и, в случае сопротивления, били их. В 1649 году об одном воеводе говорили, что он ходил постоянно с батогом в полтора аршина длиною и в палец толщиною и бил людей, кого только встречал на улице, приговаривая: «Я воевода такой-то – всех исподтишка выведу и на кого руку наложу, тому от меня света не видать, и из тюрьмы не бывать». Суд, находясь в руках этих грабителей, до крайности был продажен. Они открыто продавали свои приговоры той из тяжущихся сторон, которая больше даст. Не было несправедливости, которая за деньги не могла бы остаться без наказания. Начать дело – значило давать взятки воеводе и приказным людям да вдобавок быть битому – для того чтоб дать больше. «Дело не велико, да воевода крут – свил мочальный кнут!» – говорит пословица XVII века. В русской администрации сделалось как бы формальным правилом, что воевода, приезжая на воеводство, собирал людей, хулил прежнее управление и говорил, что теперь уже не будет так, как делалось при прежнем воеводе; что теперь воцарится правосудие и справедливость; и обыкновенно через год эта новая, столь много обещавшая власть заменялась другою, которая в свою очередь обличала ее, а себя выставляла напоказ".
Воеводы на Руси были хуже разбойников, поэтому руководство освободительным движением брали на себя простые люди.
Кинешемцы вверили воеводе Боборыкину под охрану своё имущество,свои жизни и будущее своих детей. И ЧТО ПОЛУЧИЛИ ВЗАМЕН? Боборыкин благополучно сдался в плен, ополчение было разгромлено, Кинешма разграблена и сожжена дотла.
Вот что пишет Альтовский в книге "Кинешма в смутное время и геройский подвиг её в 1609 году" : «Недолго Лисовский торжествовал свою победу над ней. Из Юрьевца шло против него новое ополчение. Силы Лисовского в боях с кинешемцами очевидно утомились и надломились, что он не решился в открытом месте сразиться с юрьевецким ополчением. Лисовский заперся в кинешемском городище и в течение 10 дней отбивался от насевшего на него ополчения. Наконец ему удалось прорваться сквозь ополченцев и Лисовский направился к Костроме. Часть войска шла на лошадях, а часть на судах. Так Лисовкий дошёл до Селища и встал здесь напротив Костромы. Две недели он с войском простоял здесь. Узнав, что из Ярославля движется ополчение во главе с воеводой Иваном Наумовым он бросился обратно к Юрьевцу, надеясь, что переправится на левый берег Волги у Кинешмы или Решмы. Лисовский снова прошел через Кинешму вторично разграбив её. Он Направлялся к Юрьевцу. Отряд Наумова свернул к Решме и 3 дня прождал там Лисовского на переправе".
Хочу обратить внимание на тот факт, что Александр Лисовский в СОЖЖЁННОЙ им-же самим Кинешме, мог спокойно 10 дней обороняться от отрядов ополчения.А кто мешал Боборыкину в НЕсожжённой Кинешме обороняться от отряда Лисовского? Тут явно просматривается неспособность кинешемского воеводы оценить оперативную обстановку и правильно организовать оборону города.
Превращать коллаборациониста в национального героя-это идея с далёким прицелом. На примере кинешемского воеводы молодое поколение учиться тому, что можно "перелетать"(в смутное время людей, которые переходили по нескольку раз от лжеДмитрия к Василию Шуйскому и обратно, называли "перелёты") из партии в партию, идти на службу к врагам и, за это тебе поставят памятник. Остаётся сожалеть, что кинешемские историки выбрали для восхваления весьма сомнительного "героя", незаслуженно умолчав о настоящих руководителях освободительного движения Фёдоре Красном, Григории Лапше и Фёдоре Ремне.
Для чего поставили памятник Боборыкину-понятно. Для большей привлекательности города. Так, может, для торжества исторической справедливости нужно сменить табличку на памятнике?