Иван Иванович Пущин. Он же – «друг бесценный» (для Пушкина), «Большой Жанно» (для друзей-лицеистов), «Маремьяна старица» (для друзей на каторге и поселении). Человек, о котором Ю.М.Лотман писал: «В списке декабристских имён и в списке друзей Пушкина Пущин занимает особое место. Это критерий благородства. Это человек, который мог с честью прожить такую жизнь, которую немногие могли бы выдержать».
Сын сенатора, Пущин обучался в Царскосельском лицее и был одним из лучших учеников. «С весьма хорошими дарованиями; всегда прилежен и ведёт себя благоразумно. Благородство, воспитанность, добродушие, скромность, чувствительность, с мужеством и тонким честолюбием, особенно же рассудительность - суть отличные его свойства», - отзывались о нём наставники. Практически по всем предметам – «счастливые способности, редкое прилежание, успехи твёрдые». Друзья отмечали его выдержку, спокойствие, рассудительность, остроумие:
Большой Жанно
Мильон бонмо
Без умыслу проворит.
С Пушкиным Жанно познакомился и подружился ещё до открытия Лицея. На склоне дней он составит «Записки о Пушкине», которые до сих пор считаются самым лучшим и полным рассказом о лицейских годах поэта. В них будет подробный рассказ о встрече на приёмных испытаниях в Лицей: «Я слышу Александр Пушкин! - выступает живой мальчик, курчавый, быстроглазый, тоже несколько сконфуженный. По сходству ли фамилий, или по чему другому, несознательно сближающему, только я его заметил с первого взгляда».
В Лицее у них соседние комнаты: № 13 – у Пущина, № 14 – у Пушкина, перегородка до потолка не доходит, и долгими вечерами и ночами идут задушевные беседы… Пожалуй, только Пущин, уравновешенный и спокойный, мог воздействовать на гремучую «Смесь Обезианы с Тигром» в лице Пушкина…
Товарищ милый, друг прямой,
Тряхнём рукою руку,
Оставим в чаше круговой
Педантам сродну скуку:
Не в первый раз мы вместе пьём,
Нередко и бранимся;
Но чашу дружества нальём —
И тотчас помиримся.
В альбом Пущину поэт запишет задушевнейшие строки по окончании Лицея:
Ты вспомни быстрые минуты первых дней,
Неволю мирную, шесть лет соединенья,
Печали, радости, мечты души твоей,
Размолвки дружества и сладость примиренья,—
Что было и не будет вновь…
… но с первыми друзьями
Не резвою мечтой союз свой заключен;
Пред грозным временем, пред грозными судьбами,
О, милый, вечен он!
Этот вечный духовный союз не разорвут ни годы, ни расстояния…
Не тужи, любезный Пущин,
Будешь в гвардию ты пущен.-
звучит в «Национальных песнях». Так и вышло: окончив Лицей, Пущин вступит офицером в гвардию и начнёт успешно продвигаться по службе, но не карьера будет смыслом его жизни. Пущин станет членом первых преддекабристских и декабристских организаций с момента их возникновения, и притом активнейшим членом.
В 1822 году после конфликта с великим князем Михаилом Павловичем, придравшимся к упущениям в форме молодого офицера, в чине штабс-капитана Пущин выходит в отставку (многие считали, что конфликт был лишь поводом, который он сам искал) и приводит в негодование своё почтеннейшее семейство: он… собирается пойти по полицейской линии и занять должность квартального надзирателя! Зачем? А Пущин считал, что если хочешь сделать Россию более справедливой, то и идти служить надо туда, откуда распространяется насилие над народом. В конечном счёте в 1823 году Пущин принял место судьи в 1-м Департаменте Московского Надворного Суда. Он говорил так: "Я всегда хотел быть путешественником и открывать неведомые земли - а в страну сию, то есть в российские суды, не ступала ещё нога человеческая". О нём говорили: «Пущин - первый честный человек, который сидел когда-либо в русской казённой палате». Пушкин же в черновой редакции «19 октября» обратился к другу:
Ты, освятив тобой избранный сан,
Ему в очах общественного мненья
Завоевал почтение граждан.
В Москве он становится главой Московской управы Северного тайного общества, создаёт почти легальную организацию «Практический союз», призывавшую освобождать своих дворовых людей, приближая всеобщее освобождение крестьян.
Последняя встреча Пущина и Пушкина описана многократно.
Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его лицея превратил.
Пущин вспоминал, что от поездки к другу его отговаривали самые, казалось бы, близкие опальному поэту люди: В.Л.Пушкин, А.И.Тургенев - «Как! Вы хотите к нему ехать? Разве не знаете, что он под двойным надзором — и полицейским и духовным?» Но Жанно был твёрд: «Все это знаю; но знаю также, что нельзя не навестить друга после пятилетней разлуки в теперешнем его положении, особенно когда буду от него с небольшим в ста вёрстах. Если не пустят к нему, уеду назад».
11 января 1825 г. рано утром Пущин приехал в Михайловское и пробыл там до поздней ночи. Друзья переговорили обо всём: и о лицейских сотоварищах, и о литературе (Пущин привёз другу новинку – список «Горя от ума» Грибоедова, Пушкин читал ему написанное здесь), и о тайных обществах – «Когда я ему сказал, что не я один поступил в это новое служение отечеству, он вскочил со стула и вскрикнул: «Верно, всё это в связи с майором Раевским, которого пятый год держат в Тираспольской крепости и ничего не могут выпытать». Потом, успокоившись, продолжал: «Впрочем, я не заставляю тебя, любезный Пущин, говорить. Может быть, ты и прав, что мне не доверяешь. Верно, я этого доверия не стою, — по многим моим глупостям». Молча, я крепко расцеловал его; мы обнялись и пошли ходить: обоим нужно было вздохнуть».
Простились уже за полночь: «Кони рванули под гору. Послышалось: «Прощай, друг!» Ворота скрипнули за мной...»
А дальше было восстание, арест, крепости и послание Пушкина другу в Сибирь. Пущин попал туда после полуторагодичного заключения, и… «1828 года, 5 генваря, привезли меня из Шлиссельбурга в Читу, где я соединился наконец с товарищами моего изгнания и заточения… Пушкин первый встретил меня в Сибири задушевным словом. В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу А. Г. Муравьева и отдаёт листок бумаги… Отрадно отозвался во мне голос Пушкина! Преисполненный глубокой, живительной благодарности я не мог обнять его, как он меня обнимал, когда я первый посетил его в изгнанье. Увы, я не мог даже пожать руку той женщины, которая так радостно спешила утешить меня воспоминанием друга; но она поняла мое чувство без всякого внешнего проявления, нужного, может быть, другим людям и при других обстоятельствах; а Пушкину, верно, тогда не раз икнулось».
Молю святое провиденье:
Да голос мой душе твоей
Дарует то же утешенье,
Да озарит он заточенье
Лучом лицейских ясных дней!
И одни из последних слов поэта – «Как жаль, что нет здесь теперь ни Пущина, ни Малиновского!» Пущин узнал о них от К.К.Данзаса, уже вернувшись из Сибири, и заметил: «Этот предсмертный голос друга дошёл до меня с лишком через 20-ть лет!..»
Продолжение следует. Голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
«Оглавление» всех публикаций о Лицее смотрите здесь
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
