Совсем недавно в российский прокат вышел дебютный фильм сценариста Михаила Идова «Юморист». Автор блога "Эффект Макгаффина" Николай Гостюхин встретился с ним во время Берлинского кинофестиваля и записал интервью о заражающем спокойствии на съёмочной площадке, отношении к критике и новому режиссёрскому опыту.
- Михаил, у вас довольно любопытная биография. Вы учились в США, работали там журналистом, затем несколько лет были главным редактором российского GQ, а потом как-то плавно перешли в сценаристы с «Лондонградом». После этого было “Лето”. Как так получилось, что вы из сценаристов перешли в режиссёры?
Ответ на самом деле как раз скрывается между «Лондонградом» и «Летом». Потому что между первым, который вышел в 2015 году, и вторым, который вышел в 2018, был сериал «Оптимисты», который мы писали почти семь лет, начиная с 2010 года. То есть это на самом деле была первая сценарная работа, просто он очень долго шёл к экрану, а режиссёром его стал Алексей Попогребский, один из ведущих и моих лично любимых российских режиссёров, автор одного из опять же моих любимых фильмов последних двадцати лет «Как я провёл этим летом», и вот его следующей работой после этого стал наш сериал «Оптимисты».
И если на «Лондонграде» мы пытались работать шоураннерами, сидеть на плечах режиссёров и даже периодически ими командовать, то в случае «Оптимистов» нужно было просто наблюдать, как работает мастер. Собственно, этим я и занимался, те полтора года, что шла подготовка, съёмка и их монтаж. И именно вот очень близкое общение с Лёшей Попогребским мне дало какой-то заряд самонадеянности, назовём это так, который мне позволил задуматься о том, чтобы следующий свой сценарий, которым стал «Юморист», снять самому. То есть всё, чему я научился, я научился, просто подглядывая за ним.
- Вы говорите, что писали «Оптимистов» в течение семи лет. А сколько шла работа над сценарием «Юмориста»?
Мне прямо стыдно признаться, я его написал где-то дней за 10, но до этого два года носил его в уме. То есть у меня была эта идея, которую я записал в виде такого тритмента страниц на 10-15 и обдумывал обсессивно на протяжении почти двух лет. После чего, когда у меня выдался спокойный период, я был в Португалии в этот момент, мне никто не мешал, я сел и как-то его в одном бешеном рывке написал.
Правда, после этого, я ещё где-то месяц писал к нему буквально две страницы, состоящие из шуток главного героя. Потому что одно дело написать сценарий, а другое дело – писать шутки. То есть это в принципе совершенно другой навык, и именно поэтому из профессиональных авторов стендапа не часто получаются хорошие сценаристы и наоборот. Потому что это реально просто два разных набора навыков.
Кроме того, очень сложно писать юмор образца 1984 года, потому что действие моего фильма происходит именно в то время. Соответственно мне пришлось зарыться в материалы Жванецкого, Хазанова, Задорнова и других, пересмотреть огромное количество выпусков «Вокруг смеха» на YouTube. И очень многое из этого ещё и не особенно было смешно. Это беззубый за редкими исключениями юмор. Мне нужно было нарочно писать несмешно, чтобы так было по-аутентичному несмешно. Но при этом ещё давать зрителю понять, что в принципе мой герой человек остроумный. Он может и получше, просто ему не дают, это одна из самых сложных сценарных задач в моей жизни. Поэтому буквально десять дней я писал сценарий и ещё около месяца придумывал те пару страниц, где вместо реплик было написано: шутка №1, шутка №2, шутка №3. Это было реально очень тяжело, но я надеюсь, что как-то справился.
- А были ли какие-то конфронтации с силовыми структурами или в целом с властью? Я пока не успел посмотреть фильм (интервью записывалось в феврале), но, судя по трейлеру, у героя возникает конфликт с советскими спецслужбами.
Помни, мы в будущем. Мы просто посмотрели его и забыли.
- Я имел в виду не было ли у юмористов реальных подобных проблем с КГБ, как и у Аркадьева?
Конечно, были. Они открыто об этом говорили. Быть успешным человеком в Советском Союзе в какой-либо творческой профессии означало, что после определённого порога известности к вам приставляют КГБшного куратора.
Так что нет, то есть такой интриги, как было с Борисом Борисовичем Гребенщиковым, например, по поводу фильма «Лето», с «Юмористом» вроде не намечается (имеется в виду вот этот случай). Ну опять же, наверное, помогает то, что всё-таки речь идёт о выдуманных людях и собирательных образах, а не людях конкретных, как в «Лете».
- Фильм, благодаря своему тону и цветокоррекции выглядит очень тёплым, а смотреть его легко.
Не совсем понимаю, что вы имеете в виду под «легко». Фильм я всё-таки снимал не как комедию. И с визуальной стороны, он тоже не пересвечен, он снят на очень приглушённых тонах. Главным визуальным референсом для нас был фильм, очень мною любимый, «Жизнь других», 2006 года.
- Вот я только об этом фильме подумал.
Мы обсуждали разные референсы с моим оператором-постановщиком Александром Суркалой. Это очень классный чешский оператор, с которыми мы работали на этом фильме. И в итоге мы сошлись на том, что это будет наш основной отправной референс. Кстати, фильм снят анаморфотом на такие же объективы, на который снят фильм Стивена Спилберга «Шпионский мост». Не на такие же, а ровно на те же, потому что их сделали по заказу Спилберга в одном экземпляре. Их сделала одна чешская фирма, которая была известна Суркале и ему удалось выцепить эти объективы. Такая маленькая задроткая деталь, уж простите, но всё равно приятно.
- У «Лета» было множество совершенно разных отзывов, от восторженных до совсем негативных. Теперь вот вы ещё и как режиссёр выступаете. Как вы вообще относитесь к критике?
Я прекрасно отношусь именно к критике «Лета». Потому что, заметьте, что когда фильм вышел, рецензии на него были практически 100% положительные. У него невероятно высокий рейтинг на Кинопоиске (рейтинг 7.4 - прим. автора), а о зарубежных рецензиях я уже даже не говорю (рейтинг IMDb 7.5 - прим. автора). Потому что у французов в Каннах он прошёл на втором месте по рейтингу среди всей программы. Это очень приятный сюрприз, но даже я не считаю заслуженным, честно говоря, потому что я наконец за прошедшие полгода как бы успел посмотреть большую часть Каннского конкурса, ну и у меня не хватает наглости говорить, что наш фильм второй по качеству среди них всех. По меньшей мере «Пылающий» и «Холодная война» Павликовского всё-таки покруче будут. Поэтому в этом плане это не то, что мы как-то себя недолюбленными чувствуем.
Но по поводу критики, и точнее, скажем, не критики, а какого-то страха и ревности, особенно ревности от героев событий, то я их прекрасно понимаю. Ну слушайте, это их жизнь, а тут пришли какие-то непонятные люди и рассказывают историю, которая по праву как бы должна принадлежать им. Я бы тоже очень ревностно к этому относился, и я прекрасно это понимаю. Просто единственное, что мы могли поставить в противовес этому, это то, что этот фильм – музыкальная фантазия на тему очень субъективных воспоминаний одного конкретного человека, Наташи Науменко, вдовы Майка Науменко. Мы не знаем, была ли у неё интрига с Цоем или нет. Просто в воспоминаниях она есть, нам эта штука понравилась, мы воссоздали её версию событий. Понятно, что у каждого, кто там был, и я очень завидую людям, которые там были, у них есть своя версия событий. Я очень хотел бы эту версию тоже увидеть, потому что наш фильм не закрывает же тему Цоя.
- Вернёмся к «Юмористу». Вы сами уже успели пожить в России и знаете, что значит свобода слова, как к этому ко всему относится наше правительство. Не было ли опасений, когда вы снимали «Юмориста», что будут какие-то проблемы с прокатом?
Нет, страха у меня никакого не было. У меня просто есть собственный эмпирический опыт. Сколько я работал в России, практически никогда не сталкивался с цензурой. То есть я сталкивался один раз как бы с рыночной цензурой, но не политической. Это настолько меня всегда удивляло, потому что например «Лондонград», когда он вышел, был довольно радикальной вещью. Тогда, в самый разгар конфронтации с Западом, вышел сериал, действие которого полностью происходят в Лондоне. Кроме того, там половина диалогов была на английском языке, и, самое главное, русские герои не относятся к жизни в Лондоне, как к какому-то изгнанию. Это просто город, в котором они живут. То есть это такой, антиностальгический нарратив. И для меня это всегда было самой такой подрывной идеей этого сценария, что там никто не тоскует по родине, если приглядеться.
- Меня тоже очень удивило.
Вот, и «Оптимисты», которые начинаются немножко обманно, как такой сериал про триумф советской дипломатии и постепенно, по мере развития действия, превращается в очень жёсткий антисоветский текст о том, как система в первую очередь перемалывает людей, которые собрались менять её к лучшему изнутри. Ни тот, ни другой сериал вообще не столкнулись ни с какой цензурой, и я даже начал как бы немножко подозревать, что может быть меня специально, зная то, что я периодически пишу разные вещи на Запад, как-то так держат в качестве живого примера. Знаете, чтобы я ходил и говорил на Западе, что знаете простите ради Бога, но в России нет цензуры.
И действительно, если бы я руководствовался только своим опытом, мне бы пришлось сказать, что её действительно нет, но конечно рядом со мной есть опыт травли моего товарища и коллеги Алексея Красовского за комедию «Праздник». Есть опыт снятия из проката, отзыва прокатного удостоверения фильма «Смерть Сталина» и другие, совершенно очевидные примеры де-факто и, в общем-то, даже де-юре государственной цензуры, то есть такого военизированного использования прокатной системы и такого науськивания сверху разных нестабильных и неадекватных людей на авторов, то есть атмосферы как бы травли.
Мы, разумеется, как бы знаем, что Кирилл Серебренников под домашним арестом находится опять же по букве закона за одну вещь, а по факту всё-таки приходится признаться, что за общую историю неудобности. Иначе объяснить всю эту свистопляску с делом «Седьмой студии» затруднительно. Поэтому что я могу сказать? Мне пока везёт. Я готов ко всему, что может произойти в любой день. Любой человек, работающий на русском языке и с российским материалом должен осознавать эти риски, но я надеюсь, что эти риски оправдываются возможностью показать людям интересную и правдивую историю.
- Расскажите про будущие проекты. Я читал про ваше участие в написании третьего сезона «Германия 89» для Amazon.
Это третий сезон сериала, да. Тут легко запутаться, потому что это редкий пример сериала, который с каждым сезоном меняет название. Первый сезон назывался «Германия 83», второй – «Германия 86», и третий, который пишем мы с Лилей в числе других авторов, называется «Германия 89».
Это известный международный сериал, который пишется на английском языке, а снимается на немецком. Он создаётся международной командой авторов, в числе которых там всякие великие люди, у которых куча Эмми, которые работали с Армандо Ианнуччи над сериалом «Вице-президент», например. Мы оказались в какой-то совершенно великолепной кампании и сами себя немножко щиплем, чтобы убедиться, что это не сон. Но это действительно так, мы сейчас его пишем. Съёмки начнутся осенью этого года, и на экраны он выйдет в 2020 году.
- Вам не предлагали поставить какой-нибудь из эпизодов? Потому что я знаю, что это довольно распространённая практика.
Да, на самом деле речь шла об этом, но было принято решение, что поскольку сезон короткий (всего 8 серий), то все серии будут сниматься одновременно. Поэтому для такого формата лучше один режиссёр.
Я, к сожалению, не очень много могу вообще сказать про именно третий сезон, потому что у нас подписки о неразглашении.
- Мне кажется, что это невероятно круто, вот так вот прыгнуть на международный уровень.
Ну а нам как приятно. Это действительно очень круто, потому что в принципе, насколько я понимаю, это первый в индустрии пример ухода именно авторов русскоязычных сериалов, то есть вливание этой команды в международный сериал, пишущийся на английском и выходящий по всему миру. Поэтому это, конечно, дико круто, но и помимо этого это очень хорошая школа для нас, потому что мы каждый день работаем с людьми, которые на международном уровне делают то, что делаем мы последние 15 или 20 лет.
- Было ли вам комфортно после работы сценаристом пересесть в режиссёрское кресло? Каким был этот опыт?
Нет, для меня было легко, но исключительно из-за того, что я себя всё-таки в совсем санаторные условия поместил. Потому что мы снимали в моём родном городе. Кроме того, я окружил себя артистами, с которыми уже работал по большей части. То есть это были мои хорошие знакомые и артисты, в которых я был абсолютно уверен. Мы очень много обсуждали сценарий и довольно активно несколько дней репетировали перед съёмками, что в российском кино редко происходит.
Я с оператором поездил по всем объектам, и мы составили съёмочные планы каждой сцены, вплоть до того, где будут расположены камеры в каждой сцене. То есть просто такое огромное количество подготовки прошло. В этом плане я довольно скучный человек, потому что в первую очередь, наверное, сценарист. Поэтому мой подход к режиссуре, он состоит из того, что вот сценарий, давайте его снимем. А на монтаже: «Вот сценарий, давайте теперь его смонтируем». И возможно это как-то идёт поперёк желаний некоторых актеров, которые хотели бы работать больше на импровизации или искать зерно сцены по ходу дела, но вот у меня пока такой подход. Может быть, потом я научусь работать как-то по-другому, но я себе выстроил вот такую схему.
- Пока я к вам ехал на интервью, то в одном из российских изданий прочитал обзорный текст на «Юмориста». Его автор сетовала на то, что фильм получился сглаженным, не острым.
Да, это многих может раздражать. Мне как раз кто-то сказал то же в кулуарах после фестивальной премьеры, что: «Это выглядит как чей-то восьмой фильм, и это не комплимент».
Но для меня это комплимент, потому что у меня одна из задач на данном этапе была показать, что я способен вообще в принципе снять фильм. Снять его без скандала и без переработок. Я понимаю, что это опять же звучит очень скучно, да и как-то не творчески. Я понимаю, что сейчас должен разговаривать про какие-то свои великие амбиции, но именно амбиции у меня есть, как у сценариста, а здесь мне нужно было показать, что я способен взять коллектив талантливых разношёрстных людей, возглавить его, провести работу, после которой все разойдутся с чувством, что они сделали что-то хорошее и показать людям фильм, который, я надеюсь, им понравится. Опять же я прекрасно понимаю, что это не звучит, как слова российского режиссёра, скажем так, особенно режиссёра авторского кино, но я ничего не могу с собой поделать.
- Многие мои знакомые режиссёры, в отличие от вас, наоборот утверждали, что их съёмки - это боль и ад. И вот я, слушая вас, понимаю, что вы как-то очень плавно этого всего избежали, просто подойдя как-то профессионально к этому.
Да нет, вряд ли, просто мне ещё очень повезло с командой. У меня была прекрасная такая, четырёхъязычная команда: там были латыши, чехи, российские актёры и литовцы ещё, осветители. То есть там реально звучало пять языков на площадке. Латвийская группа - это люди с прекрасным спокойным темпераментом. Да и просто всё делалось быстро и чётко.
Ну, слушайте, я в 2010 году был на съёмках сериала «Во все тяжкие» и это на меня произвело неизгладимое впечатление. Я там два дня провёл в качестве репортера, и сам увидел, как жизнерадостный и спокойный подход Винса Гиллигана (шоураннер сериала - прим. автора) заражает собой абсолютно всех вокруг. То есть это 100% расходится как бы сверху вниз: если человек, который является крайним по всем вопросам, спокойно на эти вопросы отвечает и на любой вопрос может ответить, вот вопрос текущего дня. Это значит, что эта же уверенность в том, что мы все всё нормально делаем распространится по всем, включая людей, которые работают в буфете.
Потому что твоя единственная задача на площадке, как режиссёра, это быть человеком, который лучше всех других людей знает, чего ты хочешь достичь в этот день. У тебя должны быть все ответы на все вопросы этого конкретного дня. То есть на герое будет пиджак синий или зелёный? Ты должен быть человеком, который должен быть способен на все эти вопросы ответить, и твоя жизнь просто на время съёмок – это бесконечное количество выборов А и Б. Если ты это говоришь спокойно и уверенно, то никаких конфликтов по идее быть не может, кроме форс-мажоров, когда что-то реально ломается, солнце зашло, ничего не успеваем и так далее. Но даже на такие моменты нужно что-то придумать.
У нас один был день, очень нервный, когда мы не успевали что-то снять на «Юмориста», и было действительно в последнюю минуту принято классическое в таких случаях решение, снять целую сцену одним кадром, резко уменьшив количество сетапов камеры, которые для этого необходимы были. Ну и сняли одним кадром. И она стала не хуже, а подозреваю, что может быть даже лучше. То есть опять же я, как видите, довольно спокойно ко всему этому отношусь.
- Да, это заражает.
Вот видите? Хорошо.
- А был ли подобный опыт на съёмках отечественных проектов?
Да, но я это скопировал не только у Гиллигана, но и у Попогребского тоже. Это человек, который ни разу за 9 месяцев съёмок не повысил тон, не повысил вообще голос на съёмках «Оптимистов», это тоже как бы что-то, к чему, на мой взгляд, стоит стремиться. Потому что опять же просто главное набрать команду, в которой ты уверен, что люди знают, как делать своё дело, и дальше дать им делать его.
- А есть ли у вас какой-то совет по тому, как набрать команду единомышленников?
А это, кстати, хороший момент. Это не обязательно должны быть единомышленники. Нужно наоборот дать людям шанс привнести какие-то свои взгляды на роли, артиста действительно нужно слушать. Если у артиста есть какое-то своё прочтение роли, и оно легитимное, то мне легче дать ему это исполнить. Мне кажется, потому что это как раз должны быть профессионалы, но не обязательно единомышленники. Это не обязательно люди, которые должны маршировать под твоими знамёнами.
- И с Аграновичем в «Юмористе» было так?
Ну Агранович, конечно, потому что он, на мой взгляд, совершенно гениально сыграл эту роль, но для этого нужно было очень много с ним общаться. И когда я с ним общался, то слушал его примерно столько же, сколько и говорил. Поэтому та роль, что мы видим, это, разумеется, плод работы в первую очередь Алексея Аграновича. Я вот страшно не люблю все эти истории про какие-то психологические игры режиссёра, который выцарапывает какие-то невиданные бездны из артистов какими-то трюками или каким-нибудь негативным воздействием и так далее. То есть, на мой взгляд, опять же, если артисты достаточно хорошие, то просто ничего этого не нужно.
- Звучит вполне логично. Просто все делают свою работу. Кажется, мы для этого все и собираемся.
Ну как-то так, да. Но я прекрасно понимаю, что, возможно, это не тот подход, о котором хочется слышать от режиссёров фильмов с какими-то художественными амбициями, поэтому я обещаю к следующему интервью придумать какие-то более загадочные ответы.
- Ну пока это очень хорошие ответы. И от вас идёт вот это вот спокойствие имени Винса Гиллигана.
Вот спасибо ему за это.