Однажды на Балканах, в чудесное время либеральных революций, когда на свежем карибском ветерке в Мехико еле колыхались хладные тела повешенной испанской администрации, представители одного древнего и очень гордого народа, волею судьбы почти 4 века находящегося в юридическом рабстве, решили: «хватит это терпеть!», и закатили дивный тусич под названием «Греческое восстание 1821 года».
Всё началось внезапно, с одного весьма любопытного грека, по имени Александр Ипсиланти. Этот эллин родился подле резиденции Константинопольского патриарха, в родовом особняке потомков византийских аристократов, князей Ипсиланти, но отнюдь не был христианским паинькой. У Османских Султанов в те времена было заведено брать родовитых греков и делать их подконтрольными своей власти князьями Молдавии и Валахии – двух государств в какой-то дичайшей глуши, на перекрёстке между Турцией, Австрией и Россией. Пока батя Александра Ипсиланти правил в Молдавии и Валахии от имени Султана, внезапно объявился Наполеон. Туркам Наполеон был до фонаря и это молодого князя очень огорчило. Он не стал мириться с несправедливостью и записался в русскую армию. В 1812-1813 годах Великую армию Наполеона Ипсиланти кромсал на греческий салат и, даже когда ему в битве при Дрездене оторвали правую руку, это его не остановило – он научился мастерски выпотрашивать врагов, что называется, одной левой. Император Александр I сделал своего греческого тёзку своим адъютантом и, будучи в Петербурге, тот познакомился со своим земляком – графом Иоанном Каподистрией, который, по случаю, оказался министром иностранных дел Российской Империи. Каподистрия вдохновился одноруким константинопольцем и нашептал ему по секрету, что Грецию пора освобождать от турок и предложил ему возглавить клуб анонимных революционеров под названием «Филики этерия», что можно перевести буквально как «Дружеская компания», а фигурально как «Сообразим на троих» (имея в виду революцию). Как раз по случаю, в январе 1821 года молдавские крестьяне подняли восстание из-за того, что их права, как им казалось, ущемлялись – они были зависимы от бояр и их хозяйства облагались тяжёлыми налогами; здесь небольшая ремарка, так, между прочим – молдаване, бывшие под властью турок через своих бояр и греческих князей, подняли восстание за свои права за 40 лет до того, как в России крестьянин перестал быть вещью. Затем очень удачно отдал Богу душу старый князь Молдавии, сменивший некогда батьку Александра Ипсиланти, Александр Суцу (чёрт знает, почему там каждого третьего мужика зовут Александр). Молдавский престол освободился и, пока Султан не опомнился, Ипсиланти с небольшой компанией друзей перешёл через реку Прут, и стал призывать православных греков и молдаван восстать не просто против бояр, но и против турецкой власти как таковой.
Услышавшие про то, что какие-то там молдаване и валахи где-то у чёрта на рогах нехило бузотёрят, греки решили, что им, древним и просвещённым, не следует отставать от своих трансильванских коллег и, 6 апреля 1821 года началось восстание в городе Ареополис на Пелопоннесе. Новомодное течение «Освободи Грецию от турок» подхватил весь Пелопоннес всего за три месяца, и это без инстагрммов, ютубов и всяких прочих твитеров с хештегами, Господи прости. Греки показали, что они тоже могут хорошенько давать оккупантам по соплям, в результате чего турки избирали технику Кутузова при Бородино: стратегически уносим чалмы, пока не обрезали всё, что плохо висит.
Однако у греков не было никакого общего командования. Определённое количество греческих колхозов, возглавляемых крёстными отцами крупных влиятельных семейств османской Греции, резали турок там, где вылезали и, собственно, никак свои действия друг с другом не согласовывали.
Тем временем у однорукого константинопольца Ипсиланти сорвало крышу. Он уже видел себя в короне Византийского Императора, когда ему удалось при поддержке молдавских бояр провозгласить себя князем Молдавии. Пообещав всем, что как только он станет князем – моментально пойдёт на Константинополь и всех освободит, Ипсиланти засел во дворце и начал раздавать боярам громкие византийские титулы и собирать людоедские налоги Бог знает, на какие цели. Когда в его намереньях начали появляться сомнения, он издал прокламацию, в которой объявил, что грекам в их борьбе за независимость будет помогать Россия. При этом Россия ещё об этом не знала, и бывший покровитель Ипсиланти, Александр I, махнул рукой на однорукого, от греха подальше. Тем не менее, когда Молдавскому князю удалось собрать армию, он дважды сразился с турками при Галаце и при Дрэгэшани, но в обоих сражениях капитально проипсилантил и решил бежать в Грецию через австрийский Триест. Но на границе Австрии его завернули за незадекларированный провоз революционных мыслей и посадили в крепость Терезин.
У греков же в это время объявился свой харизматичный полководец – Теодорос Колокотронис. И если честно, по сравнению с Колокотронисом, однорукий Александр Ипсиланти со своей Молдавией – хомячок с катушкой в театре имени дедушки Дурова. Отец Колокотрониса был клефтом. Так называли греческих крестьян, которые плевать хотели на османские законы и больше всего обожали запах сожжённой мечети по утру. Эти ребятки обчищали оружейные склады турок и начинали промышлять разбоем, нападая на турецких купцов на море и на суше, а потом возвращались в родные деревни с награбленным, и раздавали часть добычи землякам. Из таких эллинских Робин Гудов вышло большое количество борцов за независимость Греции, а их отряды, собственно, и составляли основу повстанческой армии. Турки очень боялись клефтов, ибо все попытки османских властей хоть как-то бороться с этими пиратами Средиземноморья увенчивались весьма призрачным успехом, а после русско-турецкой войны 1768-1774 годов многие из клефтов ещё и начали вступать на русскую службу во флот. Именно из таких резких ребятушек был отец Колокотрониса, Константинос. Однако ему по жизни везло не сильно и турки обезглавили его, когда Теодоросу едва стукнуло 10 лет. Осиротев, гордый сын Пелопоннеса не растерялся и твёрдо пошёл по стопам отца, вознамерившись за него хорошенько отомстить всем, кто под руку попадётся. Уже в 15 лет Теодорос сумел своей безбашенной храбростью и буйным нравом завоевать уважение среди клефтов, и был избран капитаном одного из отрядов. К началу XIX века Теодорос Колокотронис уже заставлял турецкую администрацию елозить на стульях, совершая набег за набегом и сильно вредя как рейтингам Султана, так и экономике империи. И, несмотря на то, что ни один чалманосец не мог выговорить его имени, по его душу стали отправлять вооружённые отряды. Почуяв, что дело пахнет кебабом, бравый пелопоннесец решил податься в русские и вступил на службу в Императорский Военно-Морской Флот. Но турецкое правосудие подбиралось всё ближе, и только когда ятаган уже уткнулся Колокотронису чуть ниже кушака, тот решил переехать на Ионические острова – здоровье поправить, воздухом подышать, в Британский Флот записаться заодно, от греха подальше. За 15 лет жизни на прекрасном, тихом побережье солнечного архипелага, бывший пират обзавёлся семьёй, хозяйством, варил сыр, пил вино и собрался было уже и могилку себе копать. Но в начале 1821 года до 51-летнего Колокотрониса дошли известия о том, что в столице Пелопоннеса, Триполисе, турецкие власти учинили резню из-за опасений греческого мятежа (турецкая логика оставляет желать лучшего). Тут у старика глаза кровью налились, он схватил свою саблю, двоих сыновей, и уже 23 марта, командуя крестьянско-клефтскими отрядами, выбил турок из города Каламата на Пелопоннесе. К слову, сыновьям Теодороса, Яннису и Панайотису, было 15 и 14 лет, когда бравый клефт решил, что пора их обучать искусству национально-освободительных революций.
За первые месяцы восстания, отрядам под командованием Колокотрониса удалось не проиграть ни единой битвы. Однако были и весьма спорные моменты в этой героической летописи Великого Восстания греков. Так, захватив Триполис 5 октября 1821 года, Колокотронис слегка слетел с христианских тормозов и прошёлся по мусульманским кварталам города со своей сотней, отправляя к божьей матери всё, что движется. Всего ребята капитана Теодороса вырезали около 9000 мирных мусульман и иудеев.