«У войны не женское лицо», - гласит известная поговорка, но в самые тяжелые времена случается так, что и хранительницы домашнего очага берутся за оружие. В честь прошедшего праздника 8 Марта цикл «Искусство войны» вспомнил одну из самых героических и трагичных страниц, связанных с участием женщин в боевых действиях — батальон смерти поручика Марии Бочкаревой времен Первой мировой войны. С тактической точки зрения такие подразделения должны были стать примером и стимулом к отваге для солдат-мужчин, но оправдали свое появление лишь отчасти.
Сведения о женщинах на войне уходят корнями в глубокую древность — достаточно вспомнить греческие мифы об амазонках. Упоминания о «боевых женщинах» встречаются в истории германских и сарматских племен, в Средние века (яркий пример - легендарная Жанна д'Арк). В новой истории России есть сведения о женской роте, которую сформировал по случаю визита императрицы Екатерины II в Крым ее фаворит Григорий Потемкин, но это подразделение носило скорее выставочный характер. Уникальность женских батальонов в Первой мировой войне заключалась в том, что «слабый пол» впервые стал регулярной боевой частью в воюющей армии.
История единственного женского батальона, реально сражавшегося в Первую мировую, неразрывно связана с личностью Марии Бочкаревой — одной из первых русских женщин-офицеров, уроженки села Никольское Кирилловского уезда Новгородской губернии (ныне — в Вологодской области). Простая крестьянка пережила два неудачных замужества: первый муж запил, второй угодил сначала в тюрьму, потом в ссылку. В 1914 году Мария ушла от супруга, прибыла в Томск и попросилась на фронт. Ей отказали, предложили записаться в сестры милосердия, а потом посоветовали - то ли в шутку, то ли всерьез - адресовать просьбу самому императору Николаю II, а тот неожиданно дал на ее письмо положительный ответ.
В армии над «бабой в мундире» поначалу тоже посмеивались, пока не убедились, что отвагой Бочкарева даст фору многим мужчинам. Как бы в знак признания равенства и заслуг за ней закрепилось прозвище «Яшка» - в память о первом незадачливом спутнике жизни. За храбрость в боях в составе Полоцкого пехотного полка Мария была произведена в унтер-офицеры, получила несколько наград. Сколько именно — вопрос спорный: если собрать все упоминания о них, получается, что женщина — полный георгиевский кавалер (крестов всех четырех степеней), но на сохранившихся фотографиях у нее два Георгиевских креста и две медали, а также медаль «За усердие» на Станиславской ленте. Доподлинно, по номерам, подтверждены три награды — две георгиевских медали 4-й и 3-й степеней и Георгиевский крест 4-й степени. В любом случае, кресты и медали вручались Бочкаревой не «за красивые глаза» - дважды она была ранена, но, тем не менее, оставалась в строю. Однако главный поворот в ее военной карьере произошел после Февральской революции.
Весной 1917 года в русской армии царило брожение: после отречения императора от престола дисциплина в войсках резко упала, солдаты просто отказывались воевать. Вероятно, сыграла свою роль и активная агитация «левых», выступавших за выход России из Первой мировой и немедленный мир с Германией и ее союзниками. Чтобы поднять боевой дух войск, требовалось что-то из ряда вон выходящее. В мае 1917-го председатель временного комитета Госдумы Максим Родзянко выехал на фронт и лично встретился с Бочкаревой. Изначально Временное правительство, по-видимому, хотело привлечь Марию к каким-то пропагандистским акциям. Но Бочкарева, прибыв в Петроград и встретившись с военным министром Александром Керенским, выдвинула куда более радикальную идею — сформировать женские «батальоны смерти».
В новую часть записались около двух тысяч петербурженок из самых разных слоев общества — дворянок, курсисток, мещанок, крестьянок. Но почти сразу в части начались раздоры и митинги с требованием создать солдатский комитет самоуправления, чего Бочкарева хотела избежать во что бы то ни стало - она видела идеал именно в прежней царской армии с ее железной дисциплиной. Мария поняла, что большая часть «активисток» пришла в армию просто покрасоваться и поучаствовать в парадных мероприятиях, и на правах командира издала жесткий приказ: всем постричься наголо! Митингующих из батальона тут же как ветром сдуло. Впоследствии Бочкареву обвиняли в «фельдфебельстве», в том, что она «била морды, как заправский вахтмистр старого режима», но в конечном итоге время доказало ее правоту: из всех женских батальонов только один — 1-й Петроградский под командованием «Яшки» — принял участие в реальных боях и сумел отличиться на фронте. После всех дисциплинарных мер в нем осталось около 300 женщин — в основном тех, чьи мужья и любимые сгинули на войне, и которые были готовы идти в огонь и в воду.
Вид женщин, идущих в атаку вместо мужчин, действительно на время поднял боевой дух армии, хотя, возможно, не настолько сильно, как хотелось бы Временному правительству. На Западный фронт женский батальон в составе 170 человек, успешно прошедших боевую подготовку, прибыл в конце июня 1917 года. Он был приписан к 132-й пехотной дивизии, а уже 8 июля у местечка Крево (под Сморгонью в Белоруссии) впервые вступил в бой, отразив за три дня 14 (!) атак немецких войск и несколько раз переходя в контратаки. Мария Бочкарева в том бою была контужена, полтора месяца провела в госпитале, получив офицерское звание подпоручика, а затем и поручика. Всего батальон потерял 30 человек убитыми и порядка 70 — ранеными.
Но у этой доблести, которая приводила к большим потерям среди женщин, имелась и обратная сторона: если Временное правительство ставило «батальон смерти» в пример остальным солдатам, то противники войны, наоборот, активно продвигали мысль о том, что подобные вещи на фронте, когда на гибель бросают женщин и девушек, выглядят не слишком нравственно. Во избежание этих разговоров, 14 августа новый главнокомандующий Лавр Корнилов принял «соломоново решение»: женские батальоны он не распустил, но использовать их в боевых действиях запретил категорически. Таким образом, 1-й Петроградский батальон смерти остался единственной в своем роде полноценной женской боевой единицей.
Саму Марию Бочкареву после Октябрьской революции, в январе 1918 года (все женские части новая власть к тому времени расформировала), арестовали по обвинению в связях с контрреволюционерами. Никаких улик найти не удалось, и хотя ей мог грозить расстрел просто «для профилактики», помог счастливый случай: вошедший на допрос комендант пригляделся и изумленно воскликнул: «Яшка!» Комендант оказался одним из бывших боевых товарищей Марии - когда-то она спасла ему на фронте жизнь. Бочкареву освободили, она эмигрировала за границу, побывала на приеме у американского президента Вудро Вильсона и английского короля Георга, издала свои воспоминания о войне.
Но сердце тянуло Марию назад, в Россию: в 1919 году она вернулась на родину и примкнула к белому движению, на сей раз на стороне адмирала Колчака. В январе 1920-го она снова попала в руки большевиков, и теперь уже ничье заступничество не смогло ее спасти. Согласно документам, женщину-поручика расстреляли 16 мая 1920 года в Красноярске как «злейшего врага рабоче-крестьянской республики». Что характерно, на бумаге по-прежнему стояла красноречивая формулировка: улики отсутствуют.
Это интересно! Как это часто бывает, народ отказался верить в смерть своей героини. По одной из версий, которой придерживается и ряд историков, Марию спас некий бывший однополчанин-вдовец, вывез ее на Дальний Восток, где она стала его женой и, сменив фамилию, дожила до Великой Отечественной войны. Официально заслуги Марии признали только в 1992 году, когда она была реабилитирована как жертва политических репрессий. Впоследствии она стала одним из персонажей романа Бориса Акунина «Батальон ангелов» и фильма «Батальонъ», вышедшего на экраны в 2015 году.