Лев Феликсович осторожно, стараясь не упасть, пробирался по берегу Гурзуфа. Он приехал повидаться с Чеховым, но не застал его дома.
– Гуляют Антон Павлович! – важно сказала ему служанка. – Желаете обождать?
– Нет. Совершу тоже прогулку, знаете ли, есть вероятность, что мы встретимся с ним.
– Он может быть на берегу, – сказала служанка и закрыла дверь.
Дитя Феодосии, Лев Феликсович не очень хотел гулять по берегу, который отличался излишней крутостью и острыми камнями. Он был немолод. Да и подташнивало его уже давно от моря. Нет, он не страдал одноименной болезнью, просто был любимым учеником и подмастерьем великого Айвазовского, и… Сколько он волн нарисовал! Немногим меньше, чем их выкатывается за сутки на берега прекрасного полуострова.
Лев Феликсович уже хотел присесть на серый камень, чтобы погрузиться в свои воспоминания, как вдруг увидел испуганного господина, который быстро-быстро бежал в его сторону.
«Неужели за этим солидным господином бегут разбойники?», – подумал Лев Феликсович. И тут он понял, что господин этот – Чехов Антон Павлович, собственной персоной.
Лев Феликсович раскрыл свои объятья, в которые и угодил, как в западню, знаменитый писатель и драматург. И журналист!
- Лев Феликсович! – тяжело дыша, сказал Антон Павлович. – Здравствуйте, душа вы моя родная... Лев Феликсович! Всё объясню дома, за чаем с баранками и вареньем, а пока – нам надо бежать! Нам надо спасаться! Быстрее...
– Что с вами стряслось? – спросил удивленный художник.
– Нет проходу! Понимаете, нигде нет от них проходу! А мне надо гулять, мне врачи советуют гулять и вдыхать воздушный настой сосен и кипарисов. Но я не могу… Как только я выхожу на аллею, они сбегаются из самой Ялты, и кричат: «Наш любимый Антон Павлович! Мы вас так любим!»
– Да о ком вы говорите? Кто сбегается?
Чехов тревожно оглянулся, посмотрел по сторонам. Прищурив глаза, поднес ладонь ко лбу и всмотрелся в море.
– Война с турками давно закончилась, мой дорогой! – заметил Лев Феликсович. – На море все спокойно, уж я точно знаю.
Писатель обреченно взмахнул рукой, потом сел на камень, и простонал:
– Одолели меня поклонницы! Замучили! Проходу не дают нигде! Когда-то я верил, что хоть в Крыму сумею от них спастись! Да только все разведали! Всё пронюхали! Одолевают!
– А я никогда не страдал количеством поклонниц, – вздохнул Лев Феликсович.
– Счастливый вы человек!
– Показали бы вы мне хоть, что за поклонницы такие, – попросил художник.
– Можете просить у меня всё, но только не это! А вдруг они нас заметят? А если они нас догонят? Если желаете – пройдите сами, тут недалеко, и полюбуйтесь на них, но только так, чтобы они вас не заметили, я вас умоляю! А я вас здесь подожду.
– Я недолго, – пообещал Лев Феликсович.
Нежно плескались соленые волны. Легкий бриз разносил женские голоса:
– Ах, а ведь «Вишневый сад», это ведь про рай, да Ксения?
– Да. Любой сад – это рай! Какое замечательно произведение! Про утраченный рай…
Лев Феликсович выглянул из-под камня и увидел трех женщин. Две из них купались, а одна, наверное, боялась воды.
– Но мне непонятно, почему Антон Павлович бегает от нас? Почему не хочет с нами обсудить свои гениальные произведения?
И тут женщина, которая не соизволила искупаться, заметила Льва Феликсовича, и прокричала:
– Да вот же он! Вот же Чехов! Держите его!
Раздались крики и повизгивания. Лев Феликсович понял, что надо бежать. Во время погони он держался за сердце, крича: «Я не Чехов! Я художник! Лучший ученик Айвазовского!»
Когда он добежал до камня, на котором обещался дожидаться его Чехов, то увидел, что писателя и след простыл.
Потом недоразумение прояснилось. Барышни покраснели, извинились и сказали, что обознались. Но Лев Феликсович не обижался на них. И даже написал замечательную картину. Только мало кто знает, что изображены на ней милые поклонницы таланта Чехова.
Хотите больше необычных историй? Подписывайтесь на мой канал и мы не потеряемся!