Там, под Авиловкой, мы с моим напарником Мелиным просидели в окопах с десяток дней. И вот тогда нам удалось немецкий Фердинанд уничтожить. Как обычно получалось в той войне, гитлеровцы сидели на высоте в прилично укрепленных траншеях, а мы на открытом месте внизу. Да у них на бугре ещё и хутор был, в нескольких сотнях метров от нас. Из-за одной из хат виднелся ствол бронемашины. Но после первого выстрела, когда она на десять секунд показалась во всей своей красе, мы увидели, что это - немецкая самоходка. Видимо, на одном из чердаков в этой деревне сидел ещё и наблюдатель. Потому что, как только наши артиллеристы делали выстрел, кто-то сразу засекал нашу огневую точку, самоходка выезжала на длину корпуса из-за избы, и делала выстрел без промаха.
С нашей стороны кроме батареи "прощай Родина" было ещё пять "тридцатьчетверок". Так вот, всех их этот Фердинанд накрыл одним точным выстрелом на наших глазах, в смысле, по болванке на один танк. То же самое происходило с любой "сорокопяткой", которая осмеливалась обнаружить себя залпом. Видимо, в Фердинанде сидели настоящие профессионалы. Когда наша батарея замолчала, комбат послал нас выяснить, в чём дело, почему прекратили стрельбу. Когда мы с Мелиным пришли туда, где стояла батарея, там оставались не вверх тормашками всего два орудия. И ни одного артиллериста с признаками отягощения земным бытием. В общем, наклевывалась серьёзная проблема, потому что с этими мерзавцами в немецкой самоходке нужно было что-то делать.
Тогда я понял, что на белом свете есть всего лишь две разновидности непобедимых людей. Гитлеровские профессиональные сволочи и русские добрые дураки. Потому что, какие бы потери не понесли советские бойцы, они продолжали лезть на рожон, иногда лишь с одной винтовкой наперевес. На поле стояли подбитыми пять штук наших Т-34. Комроты выслал сначала вперёд три пары ПТРовцев, но никто из них не вернулся назад. А немецкая самоходка продолжала отравлять нам жизнь. Возможно, в деревне сидели ещё и немецкие снайпера, и легко сняли наших ребят. Второй вариант: наши могли залезть под подбитые танки.
И вот комроты нам говорит: «Давайте с Мелиным лезьте под первый танк». А Мелин сибирский парень был, да еще и охотник. Внешнее спокойствие у него иногда граничило с отчаянной смелостью. И вот он хлопает меня по плечу: «Не бойся Лёха, я грохну этих гитлеровских прихвостней!» В общем, поползли мы ночью осторожно по полю и добрались до подбитой "тридцатьчетвёрки", которая стояла ближе всего к деревне. Там до крайней хаты всего метров сто оставалось. Забрались мы под танк и сидим тихо. Рассвело, начали потихоньку пули по нашему танку цокать. Думаю, то ли проверяют фрицы нас, то ли ещё чего. А тут этот Фердинанд из-за избы выезжает, и как влепит нам по башне. Наш Т-34 от удара болванки содрогнулся всем телом, а башня вообще улетела Бог знает куда.
Я лежу оглохший под днищем и думаю, что похоже край нам пришёл. Мой напарник тоже ничего не слышит, но ПТР зарядил и ждет терпеливо. Фердинанд, когда выезжает из-за дома, чтобы совершить выстрел, оказывается бортом к нам. После этого поворачивает башню и присылает гостинец. И вот когда немецкая самоходка показалась из-за дома второй раз, чтобы добить нас, мой сибиряк не растерялся. Пока она ворочала башней да прицеливалась, он засадил ей в борт четыре боеприпаса подряд. Смотрю, а немецкая бронемашина тоже уже без башни стоит и дымится. Похоже, боезапас рванул, и башня улетела на задний огород. Нужно было срочно отсюда убираться, так как шевелилось в душе подозрение, что фрицы нам такого не простят. Такую гордость вермахта угробили... Ну и действительно, назад мы ползли уже под минометным обстрелом.
Зимовой Алексей Сергеевич. Командир взвода ПТР. «Когда Фердинанды позволяют себе лишнего».