В посёлке он произвёл настоящий фурор. Высокий, русоволосый, громкий и в красном пальто до пят. Я с ним познакомился тогда, когда слухи о новеньком уже пару раз обошли посёлок и приобрели тот самый чарующий окрас полуфантастической небылицы, но при этом не потеряли свежести и пряного восторга от прикосновения к «событию». Так вот, Сергей и был неким событием в нашем провинциальном мире, куда новости с Большой земли доходили с опозданием в пару месяцев. Сейчас такое и не представишь, даже в самых отдалённых ярангах новости актуальны дню сегодняшнему, а во времена, что я взялся описывать, про интернет ещё не знали, мессенджеров не было, а письма мы отправляли не на электронную почту, а посредством железных синих ящиков и Почты России. Дремучие были времена, что и говорить.
Сердцем нашего посёлка был кабак Шивелуч. Впрочем, и сейчас в селениях русских совсем не вокруг библиотеки вьётся нерв поселковой жизни. Кабак был единственным и являл собой пример кастового разграничения сфер влияния внутри этого самого кабака, как точного слепка с жизни повседневной. Три ряда столиков провозглашали три касты. Первый ряд от двери справа был бандитским. Буквально каждый столик в этом ряду по умолчанию был зарезервирован за представителями преступного комьюнити нашего посёлка. Средний ряд предназначался для работников рыболовецкого колхоза, рыбоконсервного завода и прочих представителей имеющего деньги пролетариата. Левый ряд принадлежал сотрудникам силовых ведомств и поселковой администрации. Как на водопое у героев Киплинга, так и в кабаке царило правило о ненападении. Все друг друга знали, все со всеми раскланивались, все друг другу приходились друзьями, одноклассниками, родственниками и старыми знакомыми. Столь мирного соседства невозможно было бы себе вообразить, не будь я сам там частым гостем, поэтому в рассказе моём всё до последней буквы – правда.
Итак, явление Сергея в моей жизни состоялось именно в кабаке, куда его позвали какие-то наши общие знакомые. Он был прекрасен. Искромётно шутил, заказывал вино и щедро им угощал вьющихся рядом с ним девушек, смеялся и тонко умничал, выстёбывая провинциальных принцесс, но так тонко, что сами они закатывали глаза от удовольствия, что на них обратили внимание. Анекдотов в запасе у Сергея была тьма тьмущая. На любой вкус, на любую тему, для любого повода. Он обречён был на популярность, и он прекрасно с ней справлялся. Я даже не очень удивился, когда в ходе застолья выяснилось, что гость мой земляк. О, я был рад, так рад, что это практически невозможно передать словами. Находясь в удалении от дома, мы с таким жаром принимаем в круг общения даже тех, с кем не стали бы здороваться в обычной своей домашней жизни, но кто волею случая на чужбине явился проводником в мир далёкой родины. А в случае с Сергеем не приходилось делать над собой усилие, таким ярким, умным, весёлым и располагающим к общению был он.
Сказать, что между нами завязались приятельские отношения, значит промолчать. Мы стали почти неразлучны. К слову сказать, Сергей приехал в посёлок, чтобы занять должность главного редактора местной газеты и заодно совмещать её с должностью директора типографии. Мудрено ли, что за ярким красавцем закрепилась кличка Полиграф Полиграфыч? Нет, не мудрено. Он тоже не оставался в долгу и быстро придумал всем новым знакомым прозвища. Над некоторыми мы в голос ржали, так как с чувством юмора у нашего газетчика проблем не было. Скажем так, вообще каких-либо проблем у него не было, кроме как со слабым полом, но и это неудобство быстро сошло на нет. Всему виной был комплекс заезжего гостя, который развился не у него, а у прекрасной половины человечества. Уж больно яркой и неординарной личностью он казался поселковым красавицам, что они в его присутствии тушевались и предпочитали ответить отказом на его более чем красивые ухаживания. Венец «безбрачия» с Серёги сняла некая Аня, фамилию которой я раскрывать не стану, по причине того, что герои рассказа моего ещё вполне себе живы, а дискредитация уважаемых донн и донов в мои планы не входит. Сняла и сняла, стоило им вместе в щи напиться, но вишенкой на торте был тот факт, что Аня эта, будучи весьма приятной во всех отношениях девой с помыслами чистыми и высокодуховными, была страшна как судный день. Думаю, и сейчас Сергей вспоминает этот момент своей молодости как сон, если и не страшный, то постыдный. Ибо забыть подобное не в силах ни один человек, поелику стал жертвой любви алкогольной.
После этого, однако, все девы у героя были как на подбор. Красивы, молоды, грациозны.
Но ведь не рассказы о его подвигах на нежных фронтах сподвигли меня взяться за перо. Деловая хватка моего друга была просто потрясающей, а время, доложу я вам, стояло на дворе тревожное – самая середина девяностых добралась и до нашего угла и капитализм показал и нам свой звериный оскал. Денег было в обрез, при чём у всех, кого забросила судьба на берег Тихого океана. И это невзирая на то, что рыба водилась, зверьё кишело в сопках, да и по слухам старожилов и золотце в речках нет-нет, да и поблёскивало своим жёлтым бочком. И хотя государство настойчиво не одобряло промысел оного, но кое-кто похаживал в сопки помыть золотишка.
Полиграф же развил деятельность на ниве своего профессионального интереса, а именно, стал выпускать газету с недельной телепрограммой и в лучших традициях Запада по всему посёлку бегали пацаны и девчонки с кипами газет всучивая всякому желающему оную за чисто символическую плату. Телевизионную программу Сергей и Ваш покорный слуга изобретали сами. Сидели в редакции, пили Ламбруско, курили как паровозы, ржали как кони и расписывали что после чего и чем всё закончится. Это был настоящий полёт фантазии, основанный на анализе старых программ, но как я говорил ранее в одном из своих опусов, программ было всего две, так что возможности нашей фантазии ограничивались малым их количеством. Правдоподобность же достигалась огромным коэффициентом стабильности, которым так славилось телевидение в те далёкие годы.
Выручка от продажи газет уходила в кабак со скоростью, о которой даже сейчас мечтают многие нувориши, ибо Сергей был щедр. Но эта его щедрость, умело подогреваемая собутыльниками, служила и постоянным вызовом для него, потому как требовала всё новых и новых денежных поступлений. Как вы понимаете, деятельный ум моего друга нашёл решение, но решение это было достаточно спорным. Типография, которой управлял Сергей, начала брать у посельчан ссуды в рост. Красноречие и деловая хватка – сильный афродизиак. Серёге верили все. Да и что говорить, первым своим клиентам он быстро отдавал долг с огромным процентом, так по посёлку пошёл слух, что появился способ не работая получать прибыль. А это, как известно, первый шаг к злоупотреблению. Деньги полились рекой, соответственно вырос уровень жизни и в один прекрасный момент к Серёге пришли люди из правого ряда (см. иерархию кабацких столиков). В народе их знали под именем «Рубахинские».
Ослеплённый желаниями быстрого обогащения, Полиграф не сразу сообразил, что далеко не с каждым можно крутить финансовые романы, но…
Одним ясным летним утром в посёлке Усть-Камчатский пропал редактор газеты и директор типографии в одном лице известный среди друзей как Полиграф Полиграфыч, а для всех остальных, впрочем, какая разница как он был известен. Скажу так, он был очень хорошо всем известен. В условиях захолустья и такая слава приобретает эффект величия.
Наличие среди облапошенных представителей местного ОПГ послужило причиной объявления моего друга в федеральный розыск и через некоторое время на стол участковому в далёком Санкт Петербурге легла ориентировка на бывшего «председателя уездного дворянства», а если точнее, то должности и регалии его я уже перечислял.
Но молох судьбы в лице представителей карающих органов мелит медленно, поэтому герой моего повествования благополучно прятался в тайной комнате родительского дома, которую он оборудовал в бытность свою курсантом военного училища для тайных встреч со своими зазнобами. Так прошло два месяца и успокоенный отсутствием какого бы то ни было к себе интереса со стороны правоохранителей, бывший газетчик, а ныне беглец от правосудия, отправился в деревню под Приозерском, где у него был фамильный дом на безымянном острове. История не сохранила для нас подробности его тамошнего пребывания, но судя по всему возлияния огненных вод совершались им регулярно, а посему в один не очень-то прекрасный момент был им утерян паспорт гражданина Российской Федерации. Эка невидаль, скажет мой внимательный и бывалый читатель, с кем не бывало? Вот именно, со многими бывало, да не все были в федеральном розыске. Одним ненастным днём, когда осторожность и здравомыслие было потеряно окончательно, Сергей, который к этому моменту вернулся в Петербург, отправился в паспортный стол, дабы восстановить утерянный документ. На ловца и зверь бежит, так мог бы сказать паспортист, знай он пословицы народные. Когда Сергей понял, что отпускать его из объятий своих русская фемида не намерена, он предпринял попытку оставить её посягательства безответными, а по-простому сбежать, но хватка милиционеров была железной.
Долгих восемь месяцев и шесть пересыльных тюрем длилось его путешествие в оставленную в страшной спешке Камчатку. Всякое было в пути, но его неиссякаемый оптимизм и умение связно излагать свои мысли, а также огромное количество баек на любой вкус, помогли ему выжить и остаться уважаемым человеком в мире, зарекаться от которого не советует другая народная поговорка.
Посёлок жил слухами, что по этапу везут Газетчика, долгих восемь месяцев. Многие из участников спектакля покинули сцену, кто-то уехал на материк в погоне за лучшей долей, кто-то отправился искать лучшую долю в другие миры, но в зале суда яблоку негде было упасть.
Рассмотрев все обстоятельства дела, суд приговорил обвиняемого выплатить двум потерпевшим взятые у них в долг деньги, но все остальные случаи к рассмотрению приняты не были, так как умный Сергей никому не давал никаких письменных обязательств, а если и давал, то ставил на клочке бумажки печать типографии. Дабы его не растерзали оскорблённые таким решением посельчане, на время до отправки на родину его приютил у себя наш общий друг Олег, который, к слову сказать, в силу своей профессии конвоировал задержанного петербургскими коллегами приятеля в зал суда.
За все последующие годы Полиграф Полиграфыч перепробовал себя в разных профессиях, но в качестве Газетчика более замечен не был.
Конец